Алый знак доблести

И все время решал вопрос: лечь ли ему тут же на месте и уснуть или дотащиться до какого-нибудь укромного уголка. Попытки не думать об этом ни к чему не привели, тело упрямо требовало своего, а чувства капризничали, как избалованные дети.

Вдруг над самым его ухом раздался бодрый голос:

- Тебе, видно, совсем худо, парень?

Не поднимая глаз, юноша, с трудом ворочая языком, произнес:

- Угу.

Обладатель бодрого голоса крепко взял его под руку.

- Не беда,- сказал он, добродушно посмеиваясь.- Мне с тобой по дороге. Нам всем сейчас по дороге. Я тебе малость подсоблю.

Они шли, точно хвативший лишнего гуляка с приятелем-поводырем.

По дороге солдат расспрашивал юношу и сам же помогал ему отвечать, как несмышленому ребенку. Порою перемежал вопросы какой-нибудь историей.

- Ты из какого полка? Из какого? Из 304-го Нью-Йоркского? А в какой корпус он входит? Вот так так! А я-то думал, он не был в сегодняшнем деле - он же в центре стоял. Выходит, и он был. Что говорить, сегодня на всех хватило горячих пирогов. Я сколько раз думал - ну, сейчас мне крышка! Там палили и здесь палили, там орали и здесь орали, так что я под конец, хоть умри, уже не мог разобрать, на чьей я стороне. То, думаю, да я ведь прямиком из Огайо, а потом поклясться готов, из самой

что ни есть заядлой Флориды. В жизни не представлял себе такой дьявольской каши. А эти леса кругом и вовсе с толку сбивают. Чудо будет, если мы нынче ночью разыщем наши полки. Ну ничего, скоро мы начнем встречать часовых, и разводящих, и черта, и дьявола. Ого! Видишь, офицера тащут. Смотри, как у него рука висит. Бьюсь об заклад, он свое отвоевал. Не станет больше болтать о своей репутации и всякой белиберде, когда у него конечность оттяпают. Вот бедняга! У моего брата точно такие же бакенбарды. А как ты забрел сюда? Твой полк вроде бы стоит совсем в другой стороне. Ну ничего, разыщем. Знаешь, в моей роте сегодня убило парня - лучше на всем свете не сыщешь. Джек его звали. Эх, какой был парень! Просто душа горит, как подумаешь, что старину Джека наповал убили. У нас передышка была, и все равно ребята кругом носились как очумелые, но мы спокойненько стояли на месте, и тут подходит к нам эдакий здоровенный толстяк, хватает Джека за локоть и спрашивает: «Как тут к реке пройти?» Джек на пего внимания не обращает, а тот знай трясет Джека за локоть и твердит свое: «Как тут к реке пройти?» Джек в это время на опушку смотрел, все приглядывался, не выползают ли из лесу серые, и он долго на толстяка внимания не обращал, но под конец повернулся и говорит ему: «Иди ты к чертям в пекло, там тебе покажут дорогу к реке». И вот тут-то пуля и угодила ему в висок. Он в чине сержанта был. И это были его последние слова. Ох, хоть бы удалось нам разыскать наши полки сегодня! Нелегкое это дело, будь оно все проклято! Но ничего, как-нибудь разыщем!

Во время этих поисков юноше казалось, что солдат с бодрым голосом владеет волшебной палочкой. Он с непостижимой ловкостью выбирался из самых непроходимых лесных зарослей. При встречах с часовыми и патрулями обнаруживал сметливость сыщика и отвагу сорвиголовы. Препятствия во мгновение ока становились его помощниками. Юноша, по-прежнему свесив голову на грудь, безучастно следил, как его спутник справляется с любыми затруднениями и обращает в свою пользу злокозненные обстоятельства.

Лес превратился в огромный людской улей, солдаты, потеряв голову, безостановочно кружили в нем, но бодряк продолжал уверенно вести юношу. Наконец он с радостным и самодовольным смешком воскликнул:

- Ну вот и пришли! Костер видишь? Юноша тупо кивнул.

- Там и стоит твой полк. А теперь прощай, парень, желаю удачи.

Горячая и сильная рука на секунду сжала вялые пальцы юноши, затем он услышал бодрое и вызывающее посвистывание, которое все удалялось и удалялось. И когда тот, кто так дружески помог ему, навсегда скрылся из его жизни, юноша вдруг сообразил, что ни разу не видел лица этого человека.

XIII

Юноша медленно побрел к тому костру, на который указал, прежде чем уйти, друг-солдат. Едва передвигая ноги, он думал о предстоящей встрече с товарищами. Не сомневался, что очень скоро в наболевшее сердце мон.зятся крылатые стрелы насмешек. У него уже нет сил на выдумки. Лучшей мишени и не придумаешь.

Его смутно тянуло уйти в непроглядную тьму и спрятаться, но голоса усталости и боли громко протестовали. Недомогающее тело требовало еды и крова любой ценой.

Шатаясь, он все ближе подходил к костру. Силуэты солдат, озаренных алым светом, отбрасывали черные тени, и какое-то шестое чувство подсказало юноше, что кругом на земле спят люди.

Вдруг перед ним выросла чудовищная черная фигура. Сверкнул ствол ружья.

- Стой! Стой!

Он было испугался, но тотчас подумал, что встревоженный голос ему очень знаком.

- Это… это ты, Уилсон? - переминаясь под дулом ружья, спросил он.

Ружье чуть-чуть опустилось. Вглядываясь в лицо юноши, горластый медленно пошел ему навстречу.

- Генри?

- Да, это… это я.

- Ох, друг, ну и рад же я, что ты нашелся! - сказал горластый.- А я и не чаял уже тебя увидеть. Думал, ты убит.- Горластый охрип от волнения.

У юноши подкашивались ноги. Силы его внезапно иссякли. Но он считал, что если сию секунду не сочинит какую-нибудь правдоподобную историю, безжалостные товарищи осыпят его градом издевок. И, пошатываясь, он заговорил:

- Да… да… я… я попал в страшный переплет. Я был вон там. На правой стороне. Такое пекло… Я попал в страшный переплет. Отбился от полка. Там, справа, ме

ня и ранило. В голову. Ужасный переплет. Ну и пекло. Как это меня угораздило отбиться от полка. И эта рана к тому же.

Горластый подскочил к нему.

- Как! Ты ранен? Что ж ты сразу не сказал! Вот бедняга! Нужно… Погоди минутку… Как же мне быть? Ага! Позову Симпсона.

Тут из темноты возникла еще одна фигура. Они разглядели капрала.

- С кем это ты разговариваешь, Уилсон? - спросил он. Голос был очень сердитый.- С кем ты разговариваешь? Такого паршивого часового… Как?.. Это ты,

Генри? А я-то думал, ты давным-давно покойник! Господи, спаси и помилуй! Каждые десять минут кто-нибудь да возвращается! Мы считали, наши потери сорок

два человека, но если и дальше они будут так сыпаться, к утру вся рота окажется в сборе! Где ты был?

- Справа. Я отбился…- довольно развязно начал юноша, но горластый не дал ему договорить.

- Да, и он ранен в голову, и ему нехорошо, и нужно поскорей помочь ему.

Переложив ружье в левую руку, он правой обнял юношу за плечи.

- Ох, и больно же тебе, да?

Юноша тяжело привалился к нему.

- Больно, очень больно,- слабеющим голосом сказал он.

- Вот оно что! - сказал капрал. Он взял юношу под руку и потянул за собой.- Идем, Генри. Я помогу тебе.

- Уложи его на мое одеяло, Симпсон! - крикнул им вслед горластый солдат.- И погоди минутку - вот моя манерка. В ней кофе. Взгляни при свете, какая у него рана. Может, очень опасная. Меня вот-вот сменят, и тогда я присмотрю за ним.

Чувства юноши так притупились, что он с трудом улавливал слова друга и почти не ощущал руку капрала. Безвольно подчинялся силе, куда-то увлекавшей его. Голова у него опять свесилась на грудь, колени подгибались.

Капрал подвел его к костру.

- Ну-ка, Генри,- сказал он,- покажи мне твою премудрую голову.

Юноша покорно сел, и капрал, положив ружье на вемлю, начал разбирать его густые волосы. Потом повернул голову юноши так, что вся она была освещена пламенем костра. Капрал критически оттопырил губы. Снова подобрал их и свистнул - пальцы его нащупали запекшуюся кровь и какую-то необычной формы рану.

- Нашел ее! - Он осторожно продолжал ощупывать голову юноши. Потом сказал: - Так я и думал. Тебя оцарапало пулей. Шишка такая, будто изо всех сил саданули дубиной по голове. Кровь давно уже перестала течь. Утром десятый номер кепи будет тебе тесен, только и всего. Ну, и голова станет сухая и горячая, как паленая свиная шкура. И еще к утру может начаться всякая всячина. Тут ведь заранее никогда не знаешь. Но я так полагаю, что все обойдется. Просто здоровенная гуля на голове. Ты посиди тут смирно, а я пойду караул сменю. Потом пришлю сюда Уилсона - пусть побудет с тобой.