Дитя из слоновой кости

Но тут возникло новое затруднение. Никакие обещания награды не могли заставить зулусов омочить ноги в воде реки Луба, которую они объявили «тагати» (заколдованной) для народа их крови.

Я указал им, что трое посланных к мазиту перешли уже через эту реку. Носильщики возразили мне, что то были полукровные зулусы, и, хроме того, они наверное погибли. Как я уже упоминал, двое из троих посланных погибли, конечно, случайно, а не из-за магических свойств реки Лубы. Однако эта гибель, вероятно, сильно укрепила наших носильщиков в их убеждении. Так сохраняются суеверия в Африке. Сами мы были не в состоянии переправить наш багаж, и я очень обрадовался, когда на пятую ночь в повозку, где спали мы с лордом Рэгноллом, явился Ханс и сообщил, что он слышал голоса людей на отдаленной стороне реки. Как он мог что-либо услышать сквозь рев бегущей воды, я так и не понял.

На рассвете мы взобрались на скалу, и когда туман рассеялся, я увидел на другой стороне реки около сотни человек, в которых по одеянию и копьям узнал мазиту.

Увидев меня, они издали веселый крик и бросились в воду, держась друг за дружку, чтобы не дать быстрому течению унести себя. Глупые зулусы схватились за копья и выстроились на берегу. Мне едва удалось отогнать их на приличное расстояние.

– Жаль, – угрюмо сказал их предводитель, – пройти такой путь и не сразиться с этими собаками мазиту.

Когда мазиту подошли ближе, я к своему удовольствию увидел во главе их своего старого друга Бабембу, одноглазого вождя, с которым Ханс и я пережили в прошлом множество разнообразных приключений. Выйдя на берег, Бабемба радостно приветствовал меня.

– О, Макумацан, – говорил он, – мало у меня было надежды снова увидеть твое лицо. Тысяча приветов тебе и «Свету-во-мраке»!

Я представил Бабембе лорда Рэгнолла и Сэвэджа именами «Игеза» и «Бена».

Он некоторое время внимательно рассматривал их.

– Это, – сказал он, указывая на лорда Рэгнолла, – великий господин. А этот, – прибавил он, указывая на Сэвэджа, который был одет лучше нас всех, – петух в перьях орла.

Ханс украдкой засмеялся на последнее замечание, но я счел лучше не переводить его Сэвэджу.

За завтраком, приготовленным «Петухом в перьях орла», который был, между прочим, превосходным поваром, я узнал все новости. Бауси, король Мазиту, умер, и ему наследовал один из его сыновей, которого я знал, тоже носивший имя Бауси. Город Беза был восстановлен после пожара и сильно укреплен. Работорговцы больше не появлялись. Между прочим, я узнал о гибели двоих наших посланных.

Третий вернулся вместе с Бабембой.

После завтрака я отправил обратно зулусов, дав каждому по подарку и поручив им отвезти в Наталь нашу повозку. Они пропели прощальную песню и удалились, бросая на мазиту свирепые взгляды. Я рад был, что эта встреча обошлась без кровопролития.

Потом мы стали наводить переправу. Дело было быстро налажено, так как мазиту работали как друзья, а не как наемники.

Переправившись через Лубу, мы двинулись в дальнейший путь и приблизительно через месяц достигли города Беза, где нас ждал торжественный прием.

Бауси II во главе большой процессии вышел нам навстречу к южным воротам города, памятным мне по одной битве.

Вечер мы провели в большом доме для гостей, где король, молодой человек с симпатичным лицом, и старый Бамбемба устроили «индаба» – пиршество в честь нас. Король осведомился, как долго мы намерены пробыть в Безе, и выразил надежду, что наше посещение продлится подольше. Я ответил, что мы скоро двинемся дальше в путь на север в Страну кенда и просил его дать нам носильщиков до крайних границ его владений.

При упоминании имени кенда он удивленно посмотрел на меня, а Бабемба воскликнул:

– О, Макумацан! Разве безумие охватило тебя? Поистине ты стал безумным!

– Ты то же самое говорил, Бабемба, когда мы через озеро ездили в город Рика; однако мы счастливо вернулись оттуда, – сказал я.

– Верно, Макумацан, но разве можно сравнивать народ кенда с понго, которые перед ними маленькая звезда перед лицом солнца?

– Что ты знаешь о них? – спросил я, рассказав ему, что слышал от Ханса и Харута с Марутом, опустив, однако, все касающееся леди Рэгнолл.

– Это все правда, – сказал Бабемба, когда я окончил свой рассказ, – кенда – сильный, многочисленный и жестокий народ. Их король носит имя «Симба», что значит «лев». У них все короли носили это имя. Симба правит черными кенда, у которых бог Джана. Белыми кенда, которые похожи на арабов, правят жрецы. Всякого, кто попадет в их страну, они убивают с мучениями или, ослепив, пускают в пустыню, которая окружает их страну, где он и погибает. Я слышал, что белые кенда разводят животных, называемых верблюдами, и продают их арабам, живущим на север от их страны. Не ходи к ним, Макумацан. Если тебе удастся пройти через пустыню, – черные кенда убьют тебя. Если ты спасешься от них, – тебя убьет Симба. Минуешь Симбу, – убьет Джана, а если не Джана, – убьют жрецы белых кенда своим колдовством.

– А все-таки надо попытаться, – ответил я на это.

– Спросите у него, есть ли там змеи? – сказал Сэвэдж.

– Да, Бена! Да, петух в перьях орла! – ответил Бабемба. – Я слышал, что у белых кенда есть храм, который охраняет такая змея, какой нет нигде во всем мире.

– Тогда, – заметил Сэвэдж, – этот храм не принадлежит к числу тех, где я буду молиться.

Увы! Он даже не подозревал, что его ожидало в будущем.

Потом мы подняли вопрос о носильщиках. После некоторого колебания Бауси II, только из большого расположения к нам, согласился дать нам своих людей, взяв с нас торжественное обещание отпустить их, дойдя до пустыни, «чтобы они избегли нашей участи».

Через четыре дня мы тронулись в путь в сопровождении ста двадцати носильщиков под предводительством самого Бабембы, который заявил, что хочет последним видеть нас живыми на этом свете.

Накануне выступления Ханс оставил на попечение Бабембы свое завещание, «как делают белые люди», касавшееся шестиста пятидесяти фунтов, оставленных на хранение в дюрбанском банке.

За час до того, как мы оставили город Беза, я услышал плач и стенание, доносившееся с городской площади. Выйдя узнать в чем дело, я встретил около сотни женщин, осыпанных золой, которые приветствовали меня заунывным пением. За ними стояло почти все остальное население города.

Ханс объяснил мне, что они поют песню смерти, чтобы предупредить небо о нашем скором прибытии туда.

Признаться, все это довольно скверно действовало мне на нервы.

Итак, мы снова двинулись в путь, и месяц спустя уже проходили мимо большого озера, где находился остров (если то был остров) понго.

Потом шли все на север путем, известным Бабембе, потом малонаселенной страной, обитатели которой не знали земледелия даже в самой первобытной его форме.

Пройдя еще миль сто, мы встречали только кочевников, – низкорослых бушменов, живущих исключительно охотой и пользующихся отравленными стрелами.

Один раз они напали на нас и убили двух мазиту своими стрелами, против яда которых нет никаких средств. При этом Сэвэдж проявил удивительную храбрость. Он выскочил из-за прикрытия и, дав промах из обоих стволов на расстоянии пяти ярдов по бушмену, схватил его и притащил к нам. Пленник оказался чем-то вроде вождя.

Ханс, знавший немного язык бушменов, сказал ему, что если нас не перестанут тревожить, мы повесим его. Бушмен что-то закричал своим товарищам, после чего нас оставили в покое.

Пройдя Землю бушменов, мы дали свободу нашему пленнику.

Постепенно местность становилась все более и более бесплодной, лишенной всяких признаков жизни, и, наконец, мы дошли до настоящей пустыни.

Недалеко от края этой необъятной пустыни находился оазис с источником воды.

Дальше идти было невозможно, так как мазиту наотрез отказались сопровождать нас в пустыне. Не зная, что делать, мы расположились лагерем в оазисе и стали ждать.

Окрестные места оказались просто раем для охотников. Они изобиловали крупной и мелкой дичью, днем пасущейся у богатой сочной травой окраины пустыни, а по вечерам приходившей к источнику на водопой. В числе других животных попадались слоны в таком большом количестве, что я надеялся, – в случае, если невозможно будет продолжать наше путешествие, добыть здесь много слоновой кости.