Клад

Марья Степановна, старожилка края, рассказывала всевозможные легенды и соображения о местонахождениях курганов и кладов; Роман тщательно записывал названия урочищ. Софья Степановна, довольная тем, что разбойникам все-таки намяли бока, предложила Роману пройти еще верст десять вниз по Оке, взять затем от их имени у рыбака Фрола одну из лодок, спуститься на ней за Рязань, в другое поместье Софьи Степановны, и исследовать там принадлежащее ей древнее, по преданию еще языческое, чуть не булгарское городище.

— Почему же вы сами не велите раскопать его? — спросил Роман, поблагодарив за любезное предложение.

— Э, батюшка, да ведь это не курган ваш, а целый город там был! — возразила Софья Степановна. — Да и на что мне? Нас с сестрой двое всего, на наш век и своего добра хватит. Да и людей не найдешь копать там!

— Почему?

— А потому, что нечистым почитаюсь крестьяне то место, видения, сказывают, там бывают!

— Какие? Что там видели? — спросил заинтересованный Роман.

— Да будто нечистая сила под видом белой лошади клады караулит там. Кто ни начни копать, — лошадь вырастет из-под земли и бросится бить людей!

— Значит, там пробовали уже искать?

— Пробовали, да только не нашли ничего: ночью тайком кто-то порылся немного в разных местах…

Роман ушел спать, окрыленный надеждами на скорую удачу и совсем очарованный радушием хозяек; с наслаждением вытянул он на пуховике усталые члены. Сон почти моментально овладел им.

Утром, открыв глаза, он некоторое время с недоумением оглядывался, не будучи в состоянии вспомнить, где он и как попал в эту уютную комнату.

Вспомнив затем все разом, он посмотрел в окно и, увидав, что солнце уже высоко, вскочил и быстро стал одеваться. Платье его, тщательно вычищенное, высушенное и разглаженное, лежало на стуле около постели.

В столовой кипел самовар; Марья Степановна и Софья Степановна ждали его с чаем. Было уже девять часов.

Страшно смущенный и недовольный тем, что проспал, Роман стал извиняться. Его усадили за стол.

— Что это за поздно! — ласково проговорила Марья Степановна, подвигая к нему горячие сдобные булки. — После такого путешествия да вчерашней тревоги и дольше проспать не грех!

Первый вопрос Романа был, пришли ли братья. Узнав, что нет, Роман изменился в лице.

Сестры в один голос стали доказывать, что самое большее, что могло случиться, это, что Степка сбился вчера с дороги, заночевал где-нибудь, а сегодня вернется опять в усадьбу, и таким образом все сводилось к тому, что Роман лично должен сходить за братьями.

Около одиннадцати часов Роман, нагруженный съестными припасами, покинул усадьбу; в кармане его лежала записка к рыбаку насчет лодки и письмо к управляющему имением. Хозяйки вышли на крыльцо и взяли с Романа обещание непременно, если Юра все еще нездоров, привести и оставить его у них и во всяком случае до или после поездки вниз по Оке завернуть опять к ним.

С неспокойным сердцем пустился Роман в дорогу. Не желая входить в деревню, в которой выспрашивали они со Степкой, где поместье Затуровской, Роман обогнул его лесом, с трудом отыскал вчерашние заметки и часам к двум увидал наконец знакомые сосны и высокий курган.

Около него никого не было. Тревожное чувство Романа усилилось. Предчувствуя, что случилось что-то неладное, Роман почти побежал.

— Саша! эй! — крикнул он на ходу.

Только эхо откликнулось в лесу. Никто не показывался. Роман подбежал к кургану и заглянул в пещеру. Убежище их было пусто. Полным недоумения взором Роман обвел внутренность пещеры: вещи, в том числе и его мешок, исчезли.

Сомнения не могло быть: братья не отлучились на время, а ушли совсем, — но куда?

Он выбрался из пещеры и опять крикнул, немного спустя вынул револьвер и выстрелил. Эхо далеко разнесло удар, и опять наступило безмолвие. Около часа просидел Роман, не зная, что предпринять ему. Могло случиться одно из двух: или Степка не нашел вчера Сашу и Юру, заблудился в лесу, и они одни пошли, неизвестно куда, искать его с Романом, или же Степка нашел их, и они все вместе заблудились на пути к усадьбе.

Внимательно осматривавшиеся кругом глаза Романа встретили в траве белевшее пятнышко. Он нагнулся. На земле лежал небольшой кусок белого хлеба. Первое предположение, стало быть, рушилось: белому хлебу до возвращения Степки у Александра и Юры неоткуда было взяться.

Роман решил идти на розыски. Он подтянул туже ремень, забрал принесенную им провизию и палку, так доблестно послужившую прошлой ночью, и стал разыскивать следы ушедших. Медленно пошел он по только что пройденному пути и вскоре заметил следы шести ног, глубоко отпечатавшиеся на размякшей от дождя почве; края их были смыты, и в углублениях стояла вода. Дождь прекратился еще вчера вечером; из этого Роман заключил, что Степка и братья покинули курган еще накануне. Роман миновал редкий молодняк и добрался до густого бора; следы в нем почти исчезли: на опавшей хвое изредка встречались царапины каблуков, круглые оттиски от палок, помятый ногой мох. Наконец и такие заметки пропали. Добрые полчаса внимательно разглядывал Роман почву, — следов не оказывалось. Тогда он стал менять направление поисков, и труды его увенчались успехом: влево от настоящего пути он отыскал слабый оттиск подбитого гвоздями сапога Степки. Место, где Степка сбился с дороги, было отыскано.

Тишина, как всегда в сосновых лесах, царила глубокая. Изредка только доносилось откуда-то постукивание дятла, молчаливо пролетали маленькие птички. Не давая себе отдыха, Роман неутомимо шел вперед по глухому вековому бору и наконец очутился на краю оврага; глина в этом месте была утоптана: точно шедшие долго стояли там, осматривались и переходили с места на место. Дальше следы вели в овраг и на другом берегу его описывали непонятные зигзаги. Роман сообразил, что, увидав овраг, которого не должны были встретить они, Степка понял, что сбился с пути, и сказал это Саше и Юре. На утоптанном месте произошло совещание. Затем они перешли овраг. Причину же бессмысленного круженья по лесу Роман объяснил себе тем, что наступила темнота и они не могли ни узнавать мест, ни намечать путь в лесу. Скоро Роман, опершись на палку, стоял на месте ночевки своих. На небольшой прогалине, у огромной, с нависшими ветвями, седой ели чернел выгоревший круг на земле; на нем валялись угли и головешки. Роман потрогал их рукой, — они были холодные.

Выбор для ночлега почти не закрытого природой места, среди сравнительно разредившегося леса, по которому могла проходить где-нибудь невдалеке дорога, заставил Романа нахмуриться. Он покачал головой и только что хотел приняться за дальнейшие розыски, как вдруг выпрямился, и на лице его выразилось изумление. Прогалинка вся была истоптана различными, несомненно, чужими следами. Виднелись отпечатки множества босых ног и огромных подкованных сапогов. Куст около костра был измят, точно тяжелое что-то было навалено на него; под пригнутыми и поломанными ветками куста темнел какой-то предмет. Роман нагнулся и вытащил изломанный в куски зонтик Затуровских. Сомнения не оставалось: на спавших братьев и Степку ночью было произведено нападение. На сердце у Романа захолонуло. Он осмотрел полянку, и картина происшедшего быстро восстановилась перед его глазами. Саженях в пятидесяти пролегал проселок. От него отходили врассыпную следы почти двадцати человек. Орда эта шла после дождя, стало быть, ночью, так как следы все были свежи. Ворам они принадлежать не могли, — в ту ночь они были заняты усадьбой Затуровских; стало быть, прошла облава. Увидав в чаще огонь, крестьяне свернули к нему и крадучись, что показывали следы со значительно более, чем обыкновенно, углубленными носками ног и слабыми отпечатками пяток, — оцепили прогалину, затем разом бросились к ели, под которой спали принятые ими за воров путники и после борьбы схватили их.

Мысль, что Кучум, оставшийся с братьями, лаем наверное предупредил их и тем дал возможность бежать, немного ободрила Романа. Он встал с пня, на который уселся в раздумье, и стал осматривать край оврага. Он был истоптан тоже; значит, братья бежали, И крестьяне погнались за ними, так как иначе, мужикам делать там было нечего. Внимательно разглядывая широко расставленные следы, Роман спустился в овраг; там они расходились по разным направлениям; значит, те или тот, кого ловили крестьяне, скрылся в темноте от них, и они рассеялись шарить в кустах.