Остров. Остаться людьми. Тетралогия (СИ)

– Я обещаю, – скинув лохмотья, заменяющие на его теле рубашку, Гоша обмотал их вокруг левой руки. «Я приду за этим ненормальным, – решил он. – Если через десять минут меня самого не прикуют к стене». – Я вернусь. А сейчас – простите, мне нужно кое-что выяснить…

Вздохнув и напрягшись, Гоша выскочил навстречу собаке.

– Храни вас бог! – свистящим шепотом прокричал ему вслед лысый.

«Не помешает это! – пронеслось в голове Гоши, когда он перехватил правой рукой горло вцепившегося ему в левую руку добермана. – Уйти, уйти вместе с ним подальше!..»

– Арчи, сволочь! – слышал он. – Куда ты снова ушел, скотина?!

Доберман рычал, дергая головой. Чтобы он не разорвал предплечье, Гоша перекрутил ошейник в кулаке. Острые шипы врезались ему в ладонь, и он почувствовал в кулаке сырость. Но доберману было куда хуже. Перекрученные в звеньях пластины держали его глотку, словно клещами.

«Только бы успеть оттащить, только бы успеть…»

Превозмогая боль, Гоша заволок огромного кобеля за угол. Теперь он мог сражаться.

Не вытаскивая из пасти руки, он стал медленно вращаться вокруг своей оси. Задние лапы добермана оторвались от земли, и он стал описывать круги. Перехватывая ошейник все ниже и ниже к горлу, Гоша вскоре добился того, что держал собаку за ошейник снизу. Раскрутив ее до того, что уже с трудом сохранял равновесие, Гоша, кружась, быстро пошел на угол, выпирающий меж двух коридоров. Озверев и обезумев, кобель пережевывал челюстями. В покрасневших белках глаз его черные, как маслины, зрачки-пуговицы были недвижимы, как у рыбы.

Хыкнув, Гоша с размаха ударил добермана спиной об острый угол. Удар был такой силы, что, когда пес разжал зубы и взвизгнул, Гоша отлетел в сторону и ударился плечами о стену. Он почувствовал потрясение, но медлить было нельзя. Вскочив и запутавшись в ногах, он рухнул на добермана.

В коридоре раздавались шаги.

«Или сейчас, или – к Гудзону в компанию…» Почему он назвал сумасшедшего Гудзоном, он и сам не знал. В конце концов, всем сумасшедшим дают прозвища…

Он упал на собаку, обхватил ее ногами и перевернулся на спину. Кобель, рыча и брызжа слюной, рвался к кадыку…

«Сейчас, сейчас, мразь…»

Перекрутив обеими руками ошейник, Гоша сцепил за спиной кобеля ступни и сжал колени что было сил. Доберман почувствовал смерть сразу. Он рвался из ее лап, но она его не выпускала…

– Арчи! Ты хочешь, чтобы я тебя выпорол?!

Слова эти раздавались метрах в семи, за углом, о который Гоша едва не сломал позвоночник собаке.

Собрав силы, он сдавил ошейник так, что руки зашли одна за другую. И он выпрямился, чтобы увеличить рычаг давления на поврежденный круп собаки…

Горло не выдержало первым. Забившись в агонии, кобель стал лить на лицо Гоши черную кровь из пасти. Отплевываясь, Гоша выбрался из-под придавившей его массы в тот момент, когда из-за угла вышел человек.

Мужчина тридцати лет. Плотный, светловолосый, с прямым длинным носом и глазами навыкате – карими, заспанными глазами. Он был одного роста с Гошей, но, в отличие от последнего, был сыт и полон сил. Мужчина остановился так резко, что почти вступил в противоречие с законами физики.

Его глаза стали еще больше, казалось, они выпрыгнут из глазниц и запрыгают по полу, когда он увидел лужу крови, скребущего в агонии лапами пол Арчи и черного от сажи, словно негр, человека…

У Гоши был только один козырь – стремительность. И он решил не расточать это преимущество попусту. Когда рука мужчины опустилась – Гоша краем глаза даже не видел, а чувствовал, что она легла на тяжелую кобуру, – он бросился на мужчину, вцепившись ему в горло.

Они упали на пол, и послышался щелчок открываемой кобуры. Правая рука охранника была свободна, ему оставалось лишь выдернуть оружие, чтобы стать в схватке лидером.

Прижав его руку локтем, Гоша привстал на ногах и, обрушиваясь, как пресс, ударил кареглазого лбом в лицо. Глаза хозяина Арчи помутнели, и насыщенный цвет их посветлел. Гоша видел, как дрогнула кожа на скуле охранника и внутри его что-то дрогнуло и затрепыхалось. Привстав, Гоша повторил свой удар.

И теперь, смешиваясь с собачьей, в лицо ему хлынула кровь человеческая…

Одна из комнат в коридоре оказалась отпертой. В ней царил полный мрак и пахло так же, как и в той, где остались Гудзон и тварь…

Сначала Гоша перетащил туда Арчи. Заволок за лапы и зашвырнул, как мог, подальше от прохода. Ведь ему нужно было убрать еще тело кареглазого. Жив ли он? Скорее всего, еще да. Но можно ли говорить с такой долей уверенности через пару часов, если им не займется доктор? Гоше было на это наплевать.

Он расстегнул и снял с охранника пояс. Быстро рассмотрел все, что к нему прилагалось – баллончик с перцовым газом, револьвер, два запасных барабана к нему и палка из литой резины. Нацепив на себя пояс, Гоша вдруг почувствовал, как ушла на задний план усталость. Надолго ли?

Когда он затаскивал охранника в комнату, он услышал странные звуки. Кажется, Арчи выжил… «Если он с таким чавканьем зализывает себя, значит, жив, мерзавец… – подумал Гоша. – Не хватало еще, чтобы он очухался и поднял здесь вой!»

Вынув из кожаной петли на поясе тяжелую палку, он нащупал рукой выключатель и нажал на клавишу.

Свет вспыхнул, и Гошу оглушил дикий рев…

Дрожа и цепляясь за косяк, он смотрел, как две прикованные по «принципу Гудзона» твари завладели телом Арчи и рвут его зубами на куски. Руки их были прикованы к стене, но это не мешало им отбирать друг у друга уже порядком разодранную собаку ногами и рвать ее зубами. Их пасти были полны шерсти, а отвратительные хари перепачканы кровью…

Гошу качнуло вперед. Не сдержавшись, он согнулся пополам, и его вывернуло…

Он не смог затащить живого еще охранника в эту комнату.

– И собаку не нужно было… – прошептал он и снова переломился у стены. – Кровь на полу… Ее никуда не спрячешь… Думай, Гоша, думай, нельзя ошибаться так нелепо… пять минут потеряно…

Он хотел побежать по бесконечно длинному коридору, но вдруг потерял к этому интерес. В конце концов, Гудзон хоть и спятивший, но он не тварь, человек. И не из чужих…

Его не переставало трясти от увиденного. Гоша так и ворвался в комнату к Гудзону – залитый кровью, с потеками сажи на лице, в треморе. Он включил свет, и Гудзон вжался спиной в стену. Нижняя челюсть его дрогнула.

– Некогда обмениваться впечатлениями! – сдернув с пояса ключ, который, очевидно, подходил ко всем наручникам комнат, Гоша освободил руки Гудзона от браслетов. – Убираемся отсюда!

– Куда?

– Куда коридор ведет! С руками все в порядке?

Кормили пленников здесь, видимо, неплохо, потому что единственное, что тревожило Гудзона, были израненные руки.

– Терпеть можно. А с вашей что?

– Эта сволочь Арчи приложился. Дрянь!

Они бежали по коридору, и Гоше эта пробежка давалась с большим трудом, чем шестидесятилетнему Гудзону. В конце коридора они добрались до огромной стеклянной двери. Вынув из кобуры револьвер, Гоша отступил и прицелился. Грохот раздавшегося выстрела заставил Гудзона чертыхнуться.

– Они же нас услышат!

– Посмотрите на потолок, приятель! Через каждые двадцать метров камеры! Они нас давно видят!

– Как они могут нас видеть, если здесь никого нет?

– Камеры!

– Какие камеры?! Что такое ка…

– Вон те! – Гоша указал стволом револьвера на один из глазков и врезал ногой по двери, электронный замок которой он только что выбил выстрелом.

– Я ничего не понимаю – там кто-то за стеной смотрит в это стекло?..

– Неважно! Если человеку хочется, чтобы его считали дураком, то так тому и быть!

– Мне не нравится быть дураком, просто мне иногда кажется, что со мной все происходит во сне! Как вас зовут?

– Гоша. Зачем вы разговариваете с этим дурацким акцентом?

– Это не я, это вы все тут разговариваете с дурацким акцентом!

Они бежали по коридору, держась одной из стен. На этот раз вместо бетона в качестве стен использовалось стекло. Десятки дверей, которые они оставляли за спиной, обозначали, скорее всего, комнаты. Только вряд ли это крыло предназначалось для содержания тварей.