Пришельцы

Въезжая во двор, вспомнил о роковых совпадениях – что тут без него стряслось? – и потому вошел в дом уже готовый к сюрпризам. Татьяна лежала в постели, обложенная грелками, горчичниками и укрытая, не смотря на жару, пуховым одеялом. За ней ухаживал раненый десантник Пашка – поил отваром травы из литровых банок, заставлял пить через силу. Рема в своей комнате не оказалось вовсе…

– Ну, и где же ты умудрилась схватить простуду? – устало спросил Георгий, присев на кровать.

Она хотела что-то сказать, однако закашлялась, забилась, прикрывая ладонями рот.

Пашка глянул на часы, вскрыл разовый шприц и набрал лекарство.

– Подставляй, – сказал по-свойски, хлопая Татьяну по бедру.

Она с трудом уняла кашель, перевернулась и затаилась. Десантник, как хорошая медсестра, поставил укол со шлепком, приложил ватку.

– Ничего, до свадьбы заживет!

– Докладывать по важности или по хронологии? – «жена» ко всему прочему потеряла голос…

– По важности…

– Твоя бывшая жена… Нина Соломина, попала к пришельцам.

Поспелов тряхнул головой.

– Это что? Бред? У тебя высокая температура?

Татьяна вынула из-под подушки узкую бумажную полоску ярко-синего цвета с текстом на английском языке, отпечатанным белым шрифтом, без слов протянула Георгию. «Мисс Очарование восемьдесят восемь Нина Соломина изъявила желание совершить космическое путешествие, – прочитал он. – Старт корабля к планете Гомос намечен на ближайшую неделю. Точную дату и час сообщим дополнительно. Командор Виктория».

– Провокация! – он глотнул из банки горького отвара. – Или блеф. Нина в Москве!

– Ее могли захватить, – прошептала «жена». – Взять заложником.

– Зачем? Какой смысл?!

– Они ищут контакта.

– Нет, ерунда. Не верю. Где ты взяла эту бумажку?

– Ночью залаяли собаки. Павел вышел… Прикрепили к калитке.

– Чертовщина! Не может быть, – он заходил по комнате, и спохватившись, присел в изголовье. – Брать бывшую жену, тащить ее в Карелию и писать записки?

Несерьезно…

– Ты им нужен, Георгий. Я в этом уверена, – она сделала паузу, задавливая в себе кашель. – Говорила тебе… Когда ты Рема привел в дом. Словно током пробило,…

Они обставили тебя, Георгий. Со всех сторон…

– Где же Рем?

– Сидит внизу, в кладовой, – объяснила Татьяна. – Где Ворожцов сидел.

– Так! – он вскочил. – У тебя еще есть сюрпризы? Если есть вываливай сразу, чохом.

– Нет, пока больше нет… Утечка информации шла через Рема.

– Таня, – он склонился к ее лицу. – Для такого обвинения нужны серьезные доказательства. Очень серьезные. Ты понимаешь, о чем говоришь?

– Понимаю… И сразу тебе сказала – стерва она.

– Оставь свои эти… бабские штучки! – прикрикнул он и осекся: в комнату явился Пашка, снаряженный по-походному, с рюкзачком, в энцефалитке, из-под которой торчала свежезабинтованная, выпирающая вперед грудь.

– Не буду мешать, – предупредительно сказал он. – Раз ты приехал, я могу двигать отсюда. За ночь напрямую дойду. Напрямую тут близко, километров тридцать-сорок…

– Куда? – встал Георгий. – У тебя раны мокнут! Дышишь, как паровоз.

– Я же все знаю, – проговорил он. – Лобан с Шуркой погибли… Надо проводить мужиков. А потом назад приду. Мне что?.. Только дай автомат. Приловят по дороге, суки….

– Возьми, – бросил Поспелов.

Пашка вытащил из-под кровати «Калашникова», запасную пару магазинов и замялся у порога.

– Георгий, ты ей укол ночью поставь. А то похоже, воспаление легких… Я ей пенициллин колол, по миллиону за раз.

– Хорошо, Павел…

– Ладно, Тань, выздоравливай. Я пошел. И ничего не бойся. Мы их, козлов, все равно всех раком поставим.

Проводив десантника, Поспелов спустил с цепей собак и запер двери. Прежде чем вернуться к «жене», зашел на кухню, отыскал бутылку водки и выпил целый стакан.

Закусить было нечем, только зачерствевший хлеб да мороженое мясо в холодильнике.

Пожевал корку, запил водой, посидел, чтобы хмель достал головы и снял напряжение. Не сработало. В мозгу стоял какой-то урчащий гул, отдающийся звоном в ушах.

Татьяна приготовилась защищаться: не вставая с постели, включила ему видеокассету. Съемку делали ручной камерой, поэтому качество, по сравнению с охранными автоматическими, было отличным. Сначала общий план фермерского дома со стороны озера, балконная дверь открыта, но проем пуст, однако за легкой занавеской просматривается движение. Камера резко «наехала», крупный кадр сфокусировался и из размытого пятна человеческой фигуры соткалась Рем. Ладони рук сжаты, как приветствие, взгляд устремлен вдаль, что-то увидела, улыбнулась.

И неожиданно быстро заработала руками, пальцами и движением губ – это был типичный сурдоязык, к которому глаз давно привык и перестал замечать на экране телевизора. Передавала около восьми минут, снова сжала ладони и слегка встряхнула – с кем-то прощалась.

Затем что-то сняла со стекла закрытой створки двери, сжала, измяла в ладони и тотчас исчезла из проема. Не выключаясь, камера резко развернулась в обратную сторону – туда, куда все время был обращен взгляд Рема. Наплыла на противоположный берег, искала, вглядывалась в прогалы между соснами, уходящими вверх по склону сопки, несколько секунд изучала какой-то неясный предмет, напоминающий перевернутый венский стул оказалось, это сухая вершина сосны. И за ней, в лесном сумраке, довольно четко мелькнули две человеческие фигуры. Татьяна остановила этот кадр, подкорректировала его ручками настройки, увеличила. Две мужских спины в спортивных костюмах, у одного отчетливо виден стриженый затылок и крепкая шея, у другого, то ли ростом, то ли стоящего выше, голова скрыта расплывчатой сосновой веткой, но заметна откинутая в сторону рука с каким-то футляром.

– Дай руку, – попросил Поспелов и, опомнившись, сам дотянулся до кнопок, сделал увеличение. Это был кожаный фоторепортерский кофр.

Поспелов только сейчас присел на кровать рядом с Татьяной. Татьяна не поторапливала его и никак не комментировала видеозапись, ждала, когда он сам созреет до вопросов.

– Откуда снимала? – спросил он.