Люди сорок девятого (СИ)

- Что с тобой, дорогая? - спросил ее муж, на мгновение прекратив строгать ножом деревянного солдатика. Руки женщины устало опустились на колени, она откинулась на спинку кресла, слегка качнувшись назад, и в ее глазах застыла ледяная тревога.

- Не к добру это, - прошептала она, устремив неподвижный взгляд в темноту за покрытым морозной росписью окном. Муж встал, положил нож и солдатика на камин и, подойдя к жене, обнял ее за плечи.

- Все в порядке, - прогудел он своим мягким басом. - Все позади... Их тут нет... Здесь мы среди друзей, на которых можем всегда опереться в сложную минуту. Помнишь, как у Ринкеров сгорел амбар? Его отстроили заново. Ты же одна из первых, бегала по округе, собирая им продукты на зиму, и никто не отказался помочь им, хоть они и пришлые. И Джону Смиту помогали строиться все вместе: сначала дом, потом магазинчик...

- Джон Смит! - воскликнула женщина, - Он здесь недавно, и все его расхваливают на разные лады, хотя ни ты, ни любой другой в этом городе ровным счетом ничего не знаете о нем.

- Но дорогая, - попытался образумить ее муж, - твоя подозрительность абсурдна! Джон Смит замечательный человек, а что до того, что он здесь недавно... Ты сама не прожила в этой стране и десяти лет, как и почти все в этом городе, насколько я знаю. Некоторые, конечно, здесь родились, но Иглз-Нест никак не старше века. Люди уезжали отсюда, их сменяли другие, приезжие из всех концов страны и мира. Не вина Джона Смита, что он решил попытать счастья на новом месте.

- Скажи мне, лучше, на что он живет? - спросила жена. - Не думаю, чтобы продажа одежды и ее пошив приносили солидные деньги в таком маленьком городе.

Мужчина пожал плечами.

- Я в его дела не лезу, - сказал он. - Может, ему просто нравится жить здесь, а заказы он получает из Денвера. А даже если у него еще какой-нибудь приработок есть, его право ничего не разглашать. Это свободная страна, дорогая.

- Все равно. Я чувствую опасность, исходящую от него, - сказала жена, внимательно выслушав его тираду.

- Ну, ну, дорогая, - засмеялся муж, - это все потому, что миссис Галлахер хорошо отозвалась о нем, когда дамы в последний раз собирались у тебя. Ты просто ревнуешь, не можешь смириться, что кого-то любят здесь так же, как тебя.

- Нет, нет, - щеки женщины покрыл румянец, - я рада, что у нас появился еще один прекрасный сосед. Да, наверное, я немного предвзято отношусь к нему... Просто меня тревожит его странный взгляд, он будто гипнотизирует, он пустой.

- Ты преувеличиваешь, - махнул рукой мужчина. - Ты сама придумываешь свои страхи. Но отбрось сомнения, оглядись и увидишь, что все в порядке.

- Да, да, наверное, ты прав... - женщина задумчиво глядела в ревущий в камине огонь.

- Ну ладно, - сдался мужчина, - Ладно. Не станем говорить о нем. Приведу другой пример: ребят Голдберг. Когда у них погибли от оспы родители, им помогали люди не только из города, но и из общины в Сван-вэлли, и они встали на ноги, все семеро...

- Мне страшно, - повторила женщина. - Всегда, когда жизнь налаживается, появляется нечто, что разрушает ее.

- Не бойся, мама! - мальчик лет семи, до этого сидевший в углу, возле одной из ламп и с интересом листавший дешевую книгу, услышал последние слова и решил вмешаться. - Нам никто не страшен! Если на нас кто-нибудь нападет, я куплю револьвер, как у Айдахо Билла и...

- Люсьен! - резкий окрик матери заставил мальчика сжаться. Он знал, что родители никогда не ударят его, но все же ссориться не хотелось.

- Что я тебе говорила насчет оружия? - строго спросила женщина. - Ты помнишь наш разговор?

Мальчик торопливо кивнул, вспомнив, что мать грозилась отобрать у него книжки про Айдахо Билла и запретить ходить гулять на неделю, а тогда он последним услышит новые сплетни о братьях Эрп или Диком Билле Хикоке.

- Ты еще маленький и глупый, - продолжала женщина уже более спокойно. - Оружие - опасная вещь, оно отнимает жизнь. Надо очень хорошо понимать последствия своих действий и быть готовым ответить за них перед Всевышним, прежде чем взять в руки револьвер.

- Да брось, Мари, - сказал отец, - парень должен уметь стрелять, особенно, чтобы выжить в здешних краях. Все его друзья уже ходят на охоту и отвечают за пищу на столе своей семьи.

Это было так, и Люсьен был удивлен, как точно отец понял, что его гнетет.

- Да, вот именно - отвечают, - возразила мать. - А Люсьен никогда еще ни за что не отвечал... Он никогда ни в кого не стрелял, даже в оленя и не знает, как тяжело отнимать чью-то жизнь. Купи ему настоящее ружье, раз его так тянет к оружию, пока не поздно.

- Что ты, мать, в самом деле? - озадаченный внезапной вспышкой супруги, спросил муж. - То пистолет опасен, то купи ружье. Не понимаю. Он же все равно играет с деревянным револьвером, все мальчишки его возраста играют.

- Купи ему ружье и научи с ним обращаться, пока он не привык наводить "незаряженный" игрушечный револьвер на друзей, - не унималась мать. - К тому же, у бандитов всегда есть и будет оружие, против которого с игрушечным револьвером ничего не сделаешь. Здесь надо иметь настоящий пистолет, или никакого вовсе. Иначе в один прекрасный день, если не дай Бог начнется перестрелка, он выскочит из дома со своим деревянным револьвером, и никто не заметит, что это игрушка.

Сердце Люсьена сжалось, от одной только мысли о том, что у него будет оружие, но тут же подумалось: они только говорят, всегда только говорят. У отца есть ружье, но оно висит над дверью, слишком высоко для мальчишки, даже если встать на табурет, а патроны заперты в каком-то из ящиков, но вот в котором... Все равно мать всегда дома, и тайком не достать, а отец ни разу не снимал карабин с тех пор, как семья приехала сюда.

- А тебе, - внезапно сменила тему женщина, обращаясь к сыну, - давно пора спать. Марш наверх!

Люсьен быстро подхватил под мышку книгу и побежал по лестнице наверх, в детскую. Его маленькая сестра уже спала, тихо посапывая. Люсьен сунул книжку под подушку, быстро разделся и юркнул под одеяло. "Все равно, когда я выросту, я буду так же метко стрелять, как Айдахо Билл", - думал он, вглядываясь в темноту. Люсьен мало понимал разговоры взрослых, но слова матери об ответственности задели его: его друг Билли часто говорил, что отвечает за то, за это... А как было бы здорово, если бы напали бандиты, тогда он уж доказал бы всем, что стреляет ничуть не хуже, чем Айдахо Билл. Люсьен прикрыл глаза, погружаясь в мягкие объятия сна, и увидел себя, лихо скачущего на быстром вороном коне, на голове - десятиведерный стетсон, а в руке - настоящий сверкающий кольт.

* * *

Кобыла захрапела, из ее ноздрей повалил пар; копыта гулко стучали по промерзшей земле. Стиснув зубы так, что челюсти свело, зажимая полой куртки кровоточащую рану в боку, Морган Джуннайт отпустил поводья, позволив лошадке идти куда угодно, и, свободной рукой вцепившись в седло, сосредоточился на том, чтобы удержаться.

Узкий серп луны, тонкий и изогнутый, повис в небе, как блестящее лезвие ножа; где-то тоскливо завыл койот. Уткнувшись лбом в лошадиную шею, Морган зашелся резким лающим кашлем и машинально поднес ко рту тыльную сторону ладони. Внезапно, словно вспышка света сверкнула перед его глазами, на мгновение он снова вернулся в голодный мрак Анденсонвилля, и отчаяние накрыло его. В одну секунду Джуннайт пережил ту страшную неделю, когда, сильно простудившись, думал, что заразился чахоткой от старого Фила, и каждый раз подносил руку ко рту, до смерти боясь увидеть кровь. Это длилось всего мгновение, но когда Морган вернулся, его всего колотила сильнейшая дрожь и все тело покрывал холодный липкий пот. Он потряс головой, приходя в себя; с того времени минуло уже много лет, но прошлое не желало его отпускать... Голова кружилась, к горлу подступала отвратительная тошнота. Это была паршивая рана, и она еще продолжала кровоточить и напоминала о себе то и дело пульсирующей болью, хотя Морган заткнул ее мхом и как мог сильно прижал полой куртки...