Оружейники (СИ)

Зеркало первое. Когда часы двенадцать бьют

Тёна медленно брела по пустой улице, не понимая, куда идёт и зачем. Кажется, в сторону дома? Набившийся за голенища снег растаял, в сапогах ощутимо хлюпало, но девушка ничего не замечала. Ныла ушибленная коленка, саднили синяки и царапина на щеке, болели рёбра. Всё остальное: порванные колготки, измазанная юбка и оторванные пуговицы на блузке – казалось мелочью. Ночной зимний холод злой колючкой пробирался под расстёгнутую куртку, пронзительный декабрьский ветер задувал в уши, но шапка так и оставалась лежать в кармане.

«Заболею… – вяло зашевелилось в голове. – Да, вот заболею и умру. Сколько там до Нового года? Час? Вот тогда и умру, всем назло!»

В душе бушевала ненависть к окружающему миру, но и её понемногу вытесняло ледяное равнодушие. А как замечательно всё начиналось… Сквозь корку безучастности пробилась горькая мысль – как она оказалась здесь? Почему? Всё так же слепо идя по улице, Тёна начала вспоминать…

Слухи про то, что для школьников выделят деньги на аренду и празднование Нового года в одном из лучших развлекательных центров города, ходили ещё с октября. И пусть участвовать должны были девятые, десятые и одиннадцатые классы лишь четырёх случайно отобранных учебных заведений города – каждый был уверен, что выберут именно их. Поэтому когда в Тёнин класс, не обращая внимания, что урок немецкого вообще-то начался, вбежал один из парней и, не глядя на строгий осуждающий взгляд классной руководительницы, крикнул: «Народ! Внизу плакат повесили! Мы идём!», девятый «Б» взорвался радостными криками.

Тут же начали обсуждать, кто с кем пойдёт и что лучше надеть… хотя до Нового года и оставался ещё целый месяц. Урок пришлось отменять, всё равно переводить статьи и спрягать очередные неправильные глаголы никто уже не мог.

Классная отпустила всех по домам… и как гром с ясного неба прозвучал:

– Серебряникова, задержись.

Девушка с обречённым видом подошла к столу учительницы, сейчас прозвучит вопрос, которого Тёна больше всего боялась:

– Серебряникова. У тебя, между прочим, долги. Ещё с прошлой четверти.

Тёна задохнулась. Если ей не поставят четвёрку, то родители…

– Я… Я… Обещаю всё исправить.

Девушка от испуга чуть ли не посерела, и женщина сжалилась.

– Так уж и быть. Сдашь упражнения за прошлую четверть, поставлю авансом четыре. Но чтобы после каникул взялась за мой предмет.

– Да-да, обещаю.

В мыслях Тёна уже репетировала уговоры родителей. Этот Новый год обязательно станет самым прекрасным в жизни. Ведь до сих пор каждый раз она встречала праздник дома или у родственников.

Повезло, что папа как раз вернулся из рейса, причём с хорошим настроением: в кои-то веки ему как начальнику поезда никто из пассажиров и подчинённых не отыскал повода потрепать нервы. У мамы на этой неделе в больнице были утренние смены. И разговор можно не откладывать… Намёки Тёна начала за ужином, как бы между делом. Вот только пошло совсем не так, как рассчитывала. Стоило только рассказать про удачу и заикнуться, чтобы её отпустили праздновать Новый год, как мама сняла очки, которые дома носила вместо линз, и строго посмотрела на дочь. Без очков взгляд вышел немного рассеянный, и от этого казалось, будто мама смотрит насквозь. Видит все тайные мысли.

– Для начала, что у тебя с немецким?

– Четвёрка, честное слово, четвёрка. Я только сегодня разговаривала и спрашивала.

– Хорошо. А что у тебя с математикой?

Тёна еле сдержалась, чтобы не ойкнуть. С математикой, как и с физикой, было так себе. И мама про это знала. Но сейчас Тёна была готова на всё ради разрешения. Поэтому собралась с духом и ответила со всей уверенностью, какую смогла из себя выдавить.

– Там всё нормально. А если постараться, то в следующей четверти даже пять будет.

Родители переглянулись, явно сомневаясь. Потом папа кивнул, и расспросы пошли списком по остальным «трудным» предметам. Тёна выворачивалась и юлила как могла. Мысленно собой гордясь: впрямую она не соврала ни разу. Наконец папа с мамой согласились, но только чтобы «дочка не отрывалась от коллектива»...

Впрочем, чем ближе было тридцать первое число, тем больше Тёна думала – наговорила она всё правильно. Ведь такой необычный Новый год просто обязан подарить нечто такое, что она даже не может себе представить. Не зря она так уговаривала, а ещё как могла подтягивала хвосты, лишь бы ложь не выплыла наружу. Всё было так хорошо… Тогда почему же она сейчас здесь?!

Казалось, холод выстудил не только снаружи, но и внутри. Мысли ворочались еле-еле. Зато воспоминания, которые как раз хотелось усыпить, почему-то приходили на ум так чётко, будто всё случилось только минуту назад.

Первым звоночком будущих неприятностей стал, в этом Тёна сейчас была уверена, скандал с учительницей литературы. Кто придумал пошутить над старушкой, изрисовав маркером стол, уже и не вспомнить. Но поучаствовали все. Каждый понемногу, а как иначе? Вот только Серебряникову весь класс назначил быть последней. За то, что попыталась робко возражать. А учитель вошла слишком не вовремя…

Тёна успела метнуться за парту и замерла, надеясь, что её не заметили. Хотя вряд ли: таких каштановых хвостиков в классе всего одна пара. Но, может, старушка решит, что она доску вытирала… Тем временем учительница медленно прошаркала к столу. И выронила классный журнал. Не заметить карикатуры и матерные выражения про себя было сложно. Взгляд гневно зашарил по партам. И упёрся в Тёну.

– Серебряникова, встань. Твоя работа?!

– Я не…

– Я всё видела! И… – старушка неожиданно резво подошла и вытащила из-под тетрадки спрятанный маркер. – Вон! И дневник на стол. Придёшь с родителями.

После чего так, чтобы все видели, открыла журнал, сделала пометку. А потом подняла его вверх и продемонстрировала всему классу: в графе «поведение» стояла жирная красная «2».

Тёна расстроилась. Почему за всех попало только ей? Но сказать, что вообще-то не одна участвовала, побоялась. И так спорила, а уж предательства ей класс точно не простит. И лишь на пороге, в приступе захлестнувшей обиды, громко высказала, что думает по поводу такого никому не нужного предмета, как литература... Бедная старушка чуть не слегла с инфарктом, разбирательство чудом остановилось на уровне завучей, а не дошло до директора и школьного психолога.

Но она же извинилась… Честно извинилась! Иначе родители не согласились бы отпустить на новогоднюю ночь! Правда, класс хорошо запомнил, как из-за Серебряниковой девятый «Б» чуть не лишился вожделенного праздника. И вокруг Тёны образовалась пустота, даже разговаривали с ней только две близкие подруги. И то одна украдкой, пока остальные не видят.

Тёна остановилась, со всей силы пнула ногой сугроб. И зашипела, удар отозвался болью в синяке на коленке.

«Дура я была, поймали на слабо. Нет, дело точно не в этом. Ведь ещё утром всё было прекрасно».

Проснулась Тёна сегодня в настроении боевом и самом что ни на есть новогоднем. И твёрдо себе пообещала: плевать на одноклассников, плевать на всех. Праздник у неё будет, несмотря ни на что!

Началось всё с торжественного построения старшеклассников в огромном холле первого этажа. А наверху лестницы, как на трибуне, встали организаторы. Сначала пошла нудная праздничная речь какой-то толстой «шишки» из областной администрации. Затем из колонок полился бубнёж долгой речи мэра… Тёна не запомнила ни слова – и не интересно, и уже через десять минут солдатиком по стойке смирно в туфлях на каблуке начали невыносимо болеть ноги. А от громко настроенных колонок ныли уши. Девушка скосила глаза на лучшую подругу Жанну, стоявшую рядом. Ну точно, падать будут вместе...

Но тут колонки, наконец, гаркнули:

– Счастливого Нового года всем!

И началось веселье. Тёна с подружками ещё за несколько дней до праздника пообещали друг другу весь вечер провести втроём. Но в начавшейся кутерьме, когда строй ровных прямоугольников «по школам» сломался, и все разбежались по зданию, сначала затерялись светлые кудряшки Жанны… А потом умчалась и вторая подруга. Тёну душили ярость и обида: ведь договаривались же!