Насекомые вокруг нас

Я останавливаю машину и слышу знакомое пение кукушки. И таким странным кажется этот звук здесь, вблизи суровых гор Чулак и опаленных зноем пустынных берегов реки. Потом до слуха доносится из густых ветвей лоха тихое воркование миниатюрных горлиц. На тамариске распевает овсянка, из тростников раздается квакающая песня камышовки. На сухой вершине дерева, раскачивая длинным хвостом, скрипит сорока…

Густая рощица тамарисков, тенистая и прохладная, подступает к самому берегу. После первого же осмотра вижу: растения сильно угнетены, поражены болезненными наростами — галлами. Уродливые узловатые вздутия покрывают все ветки. Кое-где их так много, что пораженное дерево принимает необычную внешность. Кроме того, видно, как сильно пораженные в прошлом году растения в этом году усыхают, не выдерживают нападения своего врага.

Кто же враг тамариска?

Набрав ворох ветвей с галлами, на биваке приступаю к долгому и кропотливому исследованию: разрезаю галлы вдоль, поперек. Десятки, сотни, едва ли не тысячи… Сидеть на корточках и, орудуя ножом, без конца резать и резать хрупкие ветки кустарника не скучно, хотя внешне работа однообразна. В каждом галле есть что-нибудь новое, интересное, а то и загадочное.

Галл — шарообразное или веретеновидное утолщение веточки тамариска. Стенки галла тверды и толсты. В галле находится полость с чуть рыхлой зеленой поверхностью и белая червеобразная личинка. У нее блестящая коричневая головка с хорошо развитыми челюстями и три пары ног. Это — гусеница бабочки.

Чем же она питается в своей темнице?

Гусеница грызет рыхлую зеленоватую древесину стенок галла, и это ее единственная пища в заключении. Тут же внизу полости лежит скопление мелких коричневых комочков — испражнения гусеницы.

Сейчас, в конце августа, гусеничка занята тем, что прогрызает в стенке верхней части галла просторный выход наружу, но не доводит его до конца, а заканчивает под самой тонкой кожицей коры тамариска. Дверь в галл должна оставаться закрытой до того момента, пока из куколки не выйдет бабочка. Какая же она будет — неизвестно. Еще плохо изучены личинки насекомых и по ним не написаны определители.

Нужно как можно больше нарезать галлов и уложить их в банку. Быть может, из куколки вскоре же выйдет взрослое насекомое? Если же оно будет зимовать, придется ждать до весны!

Но сперва в одном, затем в другом галле я нахожу бабочек как раз в то время, когда они выходят из своей темницы и прогрызают маленькую дверку, закрывающую вход из галла. Бабочка оказывается миниатюрной молью с узкими крыльями, отороченными по заднему краю бахромкой длинных волосков. Ее окраска серая, невзрачная, ротовые органы недоразвиты и, видимо, ей не нужны: после выхода из галла она ничем не питается, живет короткое время, только для того, чтобы после оплодотворения отложить яички.

По некоторым следам мне становится ясно: гусенички, выйдя ранней весной из отложенных на растения яичек, внедрялись в ветки и, как только оказывались в центре их, на стволике начинал расти галл. Жизнь в галле не всегда протекала благополучно. Иногда растение сопротивлялось болезненному наросту: в месте, куда внедрялась гусеничка, бурно росла здоровая древесина и сдавливала неудачницу.

Гусенички и их домики-галлы росли долго, в течение всего лета. В году развивалось только одно поколение и вот сейчас наступил конец: вылет бабочек и откладывание ими яичек.

Через несколько дней поздними вечерами в роще тамарисков уже реяли скромные серенькие бабочки в брачном полете. Они оказались не известными для науки новыми видами и были названы Амблипальпа казахстаника.

Можно было бы, казалось, на этом и прекратить наблюдения и сложить в полевые сумки все принадлежности энтомолога. Но не все было в жизни бабочки понятным.

Почему-то некоторые гусенички прогрызали стенки галла насквозь и не оставляли дверок. Затем они оплетали выход двумя-тремя тоненькими перегородками из паутины. И, что самое интересное, такие гусенички, окукливаясь, не превращались в бабочек, а надолго замирали.

Наблюдения за странными куколками пришлось отложить до будущего года: куколки лежали без движения всю зиму, весну и лето. Бабочки из них появились только в следующую осень — с запозданием ровно на год! Так вот почему гусенички этих куколок прогрызали насквозь стенку галла! На следующее лето пораженное растение высыхало, а дверка, если бы ее оставили, превратилась бы в непреодолимое препятствие. Лучше было, значит, зимовать с открытыми дверями, чем оказаться замурованным…

И еще новость! Некоторые гусенички, проделав выход из галла, замирали, не окукливались. С ними что-то случилось. Через несколько дней их тело стало бугристым, сквозь тонкую светлую кожицу проступали неясные очертания белых личинок. Они совсем заполнили все тело гусенички и, наконец, один за другим стали выползать наружу, оставив от своей хозяйки жалкий бесформенный комочек. Крохотные личинки свили шелковистые кокончики внутри галла и замерли на зиму. Внутри кокончиков оказались куколки наездников — с большими глазами, шаровидной грудью, заостренным к концу брюшком, длинными усиками и плотно прижатыми к телу ногами.

Что будет дальше, я уже знал. Весной наездники покинут галлы и оставят яички в молодых гусеничках моли как раз перед тем, как они начнут вгрызаться в веточки тамариска. Отложенные в гусеничку яички наездника не помешают жизни врага растения. Они будут покоиться в полости тела своего хозяина ровно до тех пор, пока он не вырастет полностью, подготовит наружу выход, но теперь уже не для себя — будущей бабочки, а для своих злейших врагов. Тогда и произойдет бурное развитие личинок наездника и полное уничтожение тела строителя галла.

Казалось, наездники могли бы развиваться и в теле куколки. Но куколка покрыта твердой оболочкой и для маленьких личинок она — немаловажное препятствие.

Отлично приспособился наездник к жизни на своем хозяине!

Кропотливая работа не прошла даром. Теперь я хорошо знаю галлы и только по одному их внешнему виду могу сказать, что в них происходит. Вот старые, прошлогодние. Листья на веточках с галлами давно засохли, а сами галлы стали слегка гладкими, будто отполировались ветрами пустыни. Я убедился — сухая древесина таких галлов очень тверда, режется ножом с трудом. Галлы свежие, в которых нет отверстий, заняты наездниками. Они замерли там в шелковистых кокончиках и дожидаются наступления весны. Тогда и будет проделано в перегородочке маленькое черное отверстие, диаметром гораздо меньше того, через которое вылетает бабочка.

Галлы, из которых недавно вылетели бабочки, узнать легко по большому аккуратному круглому и почерневшему с краев отверстию. А если в галле окажется отверстие с серыми краями да внутри видны паутинные перегородки, там замерла на целый год куколка.

В первый год знакомства с тамарисковой молью наездников было мало. Но из каждой пораженной гусенички их вылетало десять — пятнадцать штук. Поэтому в следующем году почти все гусенички оказались зараженными наездниками. Казалось, не было ни одной бабочки-удачницы, избежавшей гибели от своего врага. Крылатый недруг тамариска был побежден своим неприятелем, и теперь в сумерках в рощицах тамариска не летали серые бабочки.

И тогда выяснилось совершенно неожиданное! От наездников все же убереглись бабочки, но только те, куколки которых заснули на целый год еще в прошлую осень, когда наездников было мало. Они и сохранили от полного вымирания свой род и продолжали потомство. Вот, оказывается, какое значение имеет долгий сон куколок! Они — своеобразный страховой запас на случай тяжелых катастроф, запас, который устраняет полное вымирание от наездника!

Что же теперь будет весной? Из маленьких шелковистых кокончиков, замерших на зиму в галлах моли, с наступлением тепла вылетит громадная армия наездников и бросится на поиски выходящих из яичек гусеничек тамарисковой моли. Гусеничек они не найдут, и тогда вся эта армия окажется не у дел и погибнет, не продолжив потомства.