Свой среди волков

Поэтому мы уходили подальше в поля, выискивали небольшие овражки и забирались на самое их дно, где обычно стояла вода. Там мы устраивали засаду. Прямо над нами, среди ветвей, были прекрасно видны силуэты фазанов, сидящих на своих гнездах. Теперь оставалось только хорошенько целиться и сбивать их по одному. Моей задачей, как самого младшего, было доставать сбитых птиц оттуда, куда они падали (а падали они в основном в воду), и складывать в мешок. Пит стрелял, а его брат светил нам фонариком.

Мне нравилась моя новая жизнь. У меня появились друзья, я хорошо одевался и весело проводил время. Все говорили, что я вылитый Джордж Майкл, когда надену свои белые джинсы. Но меня все равно порой тянуло побродить по окрестностям в сопровождении верного пса. Я наблюдал за лисами, находил птичьи гнезда — в общем, по-прежнему изучал приметы жизни дикой природы.

Иными словами, кое в чем я по-прежнему сильно отличался от своих товарищей.

В один прекрасный день я купил билет на автобус и поехал в ближайший зоопарк. Он находился в пригороде Тетфорда. Там я наконец-то увидел животных, о существовании которых знал раньше только из книг. Словно в детстве, меня охватило счастливое возбуждение. Совершая одно удивительное открытие за другим, я между делом подошел к клетке с волками. Наконец-то передо мной стоял он — главный кошмар моего детства. Я увидел его совсем близко — нас разделяло меньше трех метров!

Это был великолепный самец палевого окраса, и его сияющие янтарные глаза моментально встретились с моими. Мы стояли и пялились друг на друга. И вдруг произошло нечто поразительное. В течение нескольких секунд его взгляд проник в самую глубину моего сознания. Я внезапно ощутил, что этот диковинный зверь видит меня насквозь. Будто он знает обо мне все — мою жизнь, мои секреты, мои тайные страхи и старые, саднящие раны моей души. И более того — что он способен исцелить их! Это было очень сильное, удивительное чувство. Будто все, к чему я стремился в своей жизни, находилось прямо здесь, передо мной.

Скорее всего, подобным взглядом зверь встречал каждого, кто подходил к клетке, в надежде получить кусочек чего-нибудь съестного. Но не думаю, что всех при этом посещали подобные чувства и мысли. Возможно, сыграли свою роль долгие годы, проведенные мною среди собак и лисиц, и то особое отношение к ним, которое всегда отличало меня от других людей. Или тут крылось что-то более глубокое. Несомненно одно: эта встреча полностью изменила мою жизнь. Я вдруг понял, что все рассказы об этом животном, которые я слышал, — полная чушь и что у нас с ним много общего. Мы оба отчасти чужаки в этом мире: будто случайные гости, пришедшие сюда из других времен.

Вскоре мне захотелось вернуться к корням, к сельской жизни, вновь ощутить себя частью дикой природы. Я забросил ремесло кровельщика и получил место младшего егеря в платных охотничьих угодьях. Я снова чувствовал себя как дома среди полей и кустарников. Но моя новая работа шла вразрез со всем, чему учил меня дедушка. Он внушал мне: можно убивать ради еды, но никак не ради удовольствия. А тут творилось нечто невообразимое. Иногда вокруг валялось столько мертвых птиц, что нельзя было сделать и шагу, чтобы не наступить на подбитого фазана. Охота превращалась в настоящую бойню. Нужно было особое мастерство, чтобы промахнуться, ведь жертвы не хотели улетать даже при виде ружья. Пожалуй, был только один способ расшевелить этих недотеп — самому подбрасывать их в воздух.

Тем не менее я кое-как продержался там почти полтора года. Но когда до меня дошел слух о том, что в фермерском имении Мортона — гораздо меньшем по размерам — освободилось место младшего егеря, я не стал терять времени. Эта ферма была знакома мне с детства. Когда я жил в деревне, мне иногда приходилось на ней работать. Вдобавок к новой должности я получил отличный однокомнатный коттедж. Главный егерь по имени Монти оказался настоящим мастером старой закалки. У него было чему поучиться. Он очень хорошо ко мне относился и возлагал на меня большие надежды, которые я, к своему стыду, не оправдал. Но что поделаешь — так уж вышло. Не лежало у меня сердце к этой работе.

Монти требовал, чтобы я отстреливал лисиц, которые охотились на молодых фазанов. Вместо этого я, наоборот, убивал фазанов и кроликов и скармливал их лисицам. Среди моих подопечных была одна лиса, за которой я наблюдал несколько месяцев и как-то раз увидел вот что. Она вывела детенышей в норе среди деревьев, в узкой лесной полосе, разделяющей два поля. Однажды я заметил, как она по очереди переносит лисят в новую нору, построенную в похожем месте по другую сторону дороги, метрах в пятиста от старой. Видимо, по какой-то причине лисица сочла прежнее убежище недостаточно надежным. Она бегала туда и обратно через поле, держа очередного малыша за холку, под покровом темноты, пока не перенесла всех до единого.

Через четыре месяца после этого случая мой обман был раскрыт. Монти обнаружил какие-то улики и призвал меня к ответу. Было ужасно стыдно. Я чувствовал, что подвел его. Когда я рассказывал эту историю Питу, моему приятелю-браконьеру, тот сказал: «Выбирай — либо ты на стороне лисы, либо гончих. Вместе не получится». Парень был прав. Этот эпизод не прибавил мне популярности среди местных жителей. В деревне лисы считались вредителями, а я, как их потворщик, заслужил всеобщее презрение.

Я лишился работы и жилья, но ненадолго. Мне удалось быстро вернуться в строительное дело, и я снял небольшой коттедж в деревне. Мы переехали туда вместе со Сью — девушкой, с которой я тогда встречался. Мы не были так уж страстно влюблены друг в друга, но отлично ладили, хотя это и продлилось не очень долго. Позже мы сыграли скромную свадьбу, и у нас родилась дочка Джемма.

В этот период я начал серьезно изучать лис. Я уже точно знал, что хочу работать с животными, а не с кирпичом и черепицей, но не представлял, как это осуществить. Мне нужны были деньги, чтобы платить за жилье, поэтому я не мог бросить строительство. Так что покамест я просто читал книги да ходил в лес по ночам и по выходным.

Как раз в то время имел место удивительный случай, благодаря которому я узнал, что не все жители деревни ополчились против меня. Однажды вечером в мою дверь постучали. На пороге стояла женщина. Она вынула из-за пазухи и передала мне маленького лисенка. На вид ему было не больше двух недель. Женщина сказала, что нашла его в поле, полумертвого от голода и холода. Видимо, его мать убили охотники. Я пообещал ей, что оставлю малыша у себя, пока он не вырастет достаточно сильным, чтобы добывать пищу самостоятельно, а потом выпущу на волю.

Я назвал лисенка Барни. В сарае я соорудил ему нору из соломы и большой дренажной трубы. Мне было примерно известно, как лисы воспитывают своих детей, и я старался учить Барни в точности так же. Когда он подрос, я начал давать ему твердую пищу — крыс, мышей и кроликов. Поначалу я снимал с них шкурки и мелко нарезал мясо, чтобы сделать его как можно более похожим на то, что отрыгивает для лисят мать. Потом Барни постепенно приучился съедать все целиком. Я показывал ему, как лисы защищают свою пищу, — открывал рот и издавал резкий фыркающий звук. Он быстро усвоил урок и стал защищать свою еду от меня. Во время наших игр я старался подражать лисятам, резвящимся на полянке возле своей норы, — гонялся за ним, катал его кубарем и устраивал шутливые поединки.

Наконец я решил, что Барни готов ко взрослой жизни. Но перед тем как мы расстались, я несколько ночей провел в лесу рядом с ним, чтобы дать малышу возможность привыкнуть к новым звукам, запахам и незнакомой обстановке. Затем я выпустил его. Это был волнующий момент. Я не знал, пригодятся ли ему мои уроки. Барни молнией метнулся к деревьям, обернулся на мгновение, посмотрел мне в глаза и скрылся из виду.

Вообразите мою радость, когда в течение последующих лет мне не раз доводилось встречать его в лесу, живым и здоровым! На душе становилось теплее, стоило только подумать о том, что бесконечные часы, которые я проводил в детстве с лисами, слушая, наблюдая и запоминая, помогли спасти это чудесное существо.