Цветы в легендах и преданиях

И с этих пор селение, где жил Хо-Чи, стало называться селением праведника, вознесшегося живым на небо, а место, где был его сад, — садом «ста цветов».

Не менее поэтичное сказание сложилось там еще и о «духе пиона».

«Жил некогда, — говорит это сказание, — в одном из отдаленных городов Небесной империи один молодой ученый, который посвящал себя всего изучению культуры пионов.

Живя в одиночестве, только среди своих книг и пионов, он был однажды крайне обрадован посещением одной молодой красивой девушки, которая без всяких приглашений появилась у него на пороге дома и просила дать ей какое-нибудь занятие.

Согласившись с удовольствием на ее просьбу, он со временем был приятно удивлен тем, что она стала для него не только прекрасной служанкой и помощницей по уходу за его пионами, но и отличным товарищем.

Оказалось, что она получила замечательное воспитание, знакома с придворным этикетом, писала, как ученый, была поэтом, живописцем и стала для него верным другом.

Отнесшись сначала к ней лишь с снисхождением, молодой ученый вскоре был положительно пленен как ее грацией, красотой, так и ее познаниями. Она сделалась для него существом необходимым.

Все шло отлично. Молодые люди, видимо, увлеклись друг другом. Она слушалась его во всем беспрекословно, исполняла все его малейшие желания; он любовался ею, даже более того — любил ее.

Но вдруг случилось нечто необычное. Желая, по-видимому, сделать ее своей женой, молодой ученый пригласил к себе жреца и сообщил ей о предстоящем посещении.

Известие это, однако, вместо того, чтобы обрадовать, произвело на нее какое-то удручающее впечатление, и она вдруг куда-то исчезла.

Напрасно звал ее ученый, она не откликалась более на его зов.

Тогда, встревоженный, огорченный, он бросился ее искать и, проходя по одной темной галерее дома, вдруг заметил ее, проскользнувшую, как тень. Он за ней — она от него.

Наконец нагнал ее, но в тот момент, когда хотел схватить, она вся как-то съежилась, сплющилась у стены и исчезла в ней, так что стала походить скорей на какой-то рисунок на поверхности стены, и лишь губы ее продолжали двигаться.

— Я вам не отвечала, — шептала эта тень, — когда вы меня звали, потому что я не человеческое существо: я дух пиона. Ваша любовь согревала меня, поддерживала во мне человеческую форму, и для меня было радостью, наслаждением служить вам.

А теперь, когда придет жрец, он осудит вашу любовь ко мне, и потому я не могу более принять свой прежний облик. Я должна возвратиться к цветам. Прощайте, благодарю вас за ваше расположение, благодарю за счастье, которое вы мне дали.

Ученый стоял ошеломленный.

Как ни убеждал он ее, как ни умолял, после этих слов изображение дивной девушки все глубже и глубже погружалось в стену. Краски рисунка, который она теперь собой представляла, становились все бледнее, бледнее и наконец исчезли совсем, не оставив ни малейшего следа...

С этого дня ученому ничто не стало мило на свете. Он забросил свои книги, науку, и только лишь воспоминание при взгляде на пионы о чудном, согревавшем так недолго его жизнь существе, лишь дума о том, что, может быть, в каком-нибудь из них незабвенная девушка и теперь находится, поддерживала его, являлась единственным его утешением в жизни. Любуясь их красотой, он любовался ею, вдыхая их чудный аромат - чувствовал как бы ее близость...»

Не меньшим почетом пользуется пион и у армян — он считается цветком, отгоняющим бесов и исцеляющим бесноватых.

Мнение это сложилось у них на основании предания, будто теща Моисея, которую тревожили бесы, отправилась по совету своего зятя на гору, и там Господь указал ей на пион как на изгоняющее бесов растение.

Вследствие этого, по словам французского фольклориста Роллана, и выкапывание из земли пиона производится у них с особого рода торжественностью. Его не просто вырывают из земли, а за ним отправляется священник с крестом и св. Евангелием и, обращаясь к нему, сначала говорит: «Приветствую тебя, трава», а затем читает над ним пять псалмов и прибавляет: «Благословен Бог, даровавший ради праведного Моисея этому растению целебную силу против всех болезней. Молим Тебя, Господи, дай и нашему растению ту же власть против бесов и болезней».

Такой же славой целительного средства пользовался пион и в Европе в средние века. Тогда его прикладывали к сердцу против удушья и подагры. Да и теперь еще в Швейцарии, в кантоне Аар, его надевают детям от судорог в виде венка из 77 листьев; а если при этом у них прорезаются зубы, то делают из его плодов ожерелье и надевают его на шею. Плоды эти слывут у них за орехи ведьм. При этом сильнее всего действие пиона считается, если его выкапывают из земли в марте и, сверх того, в сумерках.

Кроме того, в Португалии и Дании пиону приписывают способность исцелять также от падучей болезни, которую, как известно, простонародье считает родом беснованья.

Для этого из плодов его делают ожерелье и заставляют носить его на шее в продолжение 40 дней. Для большей же действенности толкут еще ежедневно по одному его плоду и, сделав из него порошок, дают принимать больному вместе с водой. В некоторых местностях Франции такое ожерелье носит название четок св. Гертруды и считается только тогда целебным, когда плоды пиона смочены святой водой и нанизаны на красную нить иглой, которая еще не была в употреблении.

На языке цветов восточных народов пион обозначает обыкновенно «стыдливость и застенчивость», откуда сложилось, вероятно, и немецкое выражение, когда молодая девушка сконфузилась или покраснела: «она вспыхнула, как пион». Но, с другой стороны, пион служит символом неуклюжести и глупой гордости, о чем у Мантегацца мы находим такую сказку:

«Однажды богиня Флора получила от отца богов Юпитера очень щекотливое, но чрезвычайно важное поручение: отправиться на планету Венеру и усмирить вспыхнувшее там среди цветов восстание. Но, отправляясь в столь дальнее и продолжительное путешествие, она не могла на время своего отсутствия оставить земные цветы без управителя и потому, сойдя с неба, созвала цветы и предложила им выбрать из своей среды временную ей заместительницу или заместителя. На обсуждение этого вопроса она дала 48 часов, по прошествии которых приказала снова собраться и решить выбор голосованием.

Цветы согласились и разбрелись по лесам, долам и горам беседовать о том, кого бы избрать.

Прошло два дня, и, верная своему слову, Флора, усевшись на поросший бархатистым изумрудным мхом пень, стала поджидать, пока соберутся цветы со всей земли.

И вот потянулись дети Флоры отовсюду: из неприступных бездн, из глубоких долин, из дремучих лесов, с гор, из рек, ручьев, озер и морей, одевшись в свои самые свежие, изящные листья и разукрасившись своими самыми красивыми, душистыми цветами. Никогда еще не было столь многочисленного собрания, никогда еще Флоре не приходилось видеть такой чудной картины. Первый раз она видела своих прелестных подданных в полном сборе.

Вскоре все собрались, недоставало одной только розы — той самой, которая с полным правом должна была быть избрана заместительницей богини Флоры.

Все молчали и терпеливо ждали, лишь глупый пион, уверенный в своих достоинствах, мечтал уже о том, что в отсутствие розы он, без сомнения, будет избран в правители.

Наконец появилась чудная, дивная, ни с чем не сравнимая красавица-роза, и все цветы невольно притихли, пораженные ее величием и красотой. Но пион глядел на нее вызывающе. Его налившиеся, как кровью, красные лепестки пыжились, и, надуваясь изо всей мочи, он старался перещеголять ее своей величиной.

Такая дерзость поразила всех. Все цветы переглядывались удивленно между собой, а сама Флора смотрела на него с едкой усмешкой. Но, не обращая ни на кого внимания, разгоревшись, как огонь, пион самодовольно продолжал смотреть на розу с презрением, на остальные цветы — с гордостью, а на Флору — с выражением твердой уверенности в своей победе...

Наконец наступил момент выборов. Все цветы, как один, подали голос за розу, и остался лишь пристыженный пион, который один кричал: «Не согласен, не согласен!»