В поисках апполона.

Вот это желание — узнать, потому, что есть смысл узнавать, потому что интересное, захватывающее это дело — узнавать, может быть, и есть главный смысл «информационного скачка» ХХ века. Суть жизни, таинственность ее, загадочность самого существования ее и цели не изменились ведь от того, что мы многое узнали о мире, окружающем нас, пронизывающем нас, включающем нас. По-прежнему жизнь — тайна, жизнь — загадка, жизнь- чудо. Величайшее из чудес. Можно знать меньше, можно больше. Но как же не удивляться? Как же не удивляться тем чудесам, которые окружают нас постоянно? Да и мы-то сами — с телом и разумом нашим — разве не чудо?

…Поляна поглотила меня. Я видел, что, даже сравнительно маленькая, она являла собой неохватный мир. Одна только случайно встреченная мной бабочка-репейница достойна монографии, и я даже вижу приблизительный план этой монографии и тысячи «почему?», которые немедленно возникают. И эти «почему?» вовсе не праздны, не оторваны от реальной жизни, как не оторвано от реальной жизни это маленькое живое существо — порождение всей сложнейшей системы живого на планете Земля, составляющее полноправное звено в этой системе и несущее в себе тьму загадок, которые свойственны всей системе. «Все — во всем»…

Изучение поведения этой бабочки — пристальное и детальное изучение — может приоткрыть тайну поведения насекомых вообще, но так как насекомые — представители фауны, да еще и самые многочисленные представители, то знание законов их поведения может приоткрыть завесу над тайной поведения и других существ. Недаром родилась не так давно целая наука об их поведении — этология!

Взаимосвязь этой «разукрашенной дамы» с другими представителями живого мира, и в частности с обитателями Дремучей Поляны, даст очень много для размышлений о взаимосвязи разных существ друг с другом и с окружающей средой. Это уже экология, наука об отношениях растительных и животных организмов и образуемых ими сообществ между собой и с окружающей средой.

Устойчивость ее облика, поразительное сходство во внешности «родителей» и «детей», неизменность его на протяжении миллионов поколений — это генетика, наука о законах наследственности и изменчивости организмов…

Сам характер жизни ее, питание, бодрствование и отдых, активность и сон, функции ее крошечной кровеносной, мышечной, нервной, пищеварительной, половой систем — физиология, которая опять же открывает законы, общие для живого вообще…

А фантастический, до сих пор не вполне объясненный онтогенез бабочки, идущий подозрительно сложным путем: яйцо, гусеница, куколка, взрослая бабочка, или — по-научному — имаго? Это ли не предмет для самого пристального изучения и осмысления? Ведь и наше с вами развитие вовсе не просто, и все мы в школе изучаем биогенетический закон, сформулированный Э. Геккелем, «согласно которому (цитирую Энциклопедический словарь) индивидуальное развитие особи (онтогенез) является как бы кратким повторением (рекапитуляцией) важнейших этапов эволюции (филогенеза) группы, к которой эта особь относится». Какие этапы своей эволюции повторяет репейница — да и любая другая бабочка — в столь многосложном своем метаморфозе? Если это действительно так, если на самом деле повторяет, то изучение ее онтогенеза не приоткроет ли нам тайну общего развития жизни на планете Земля? Неужели когда-то в незапамятные времена крылатых предков бабочек вообще не было, а были лишь подобия гусениц? Которые потом вдруг «умерли» на время, покрывшись хитиновой скорлупой и даже растворившись под ней, как «растворяется» и становится лишь сгустком этакого «живого бульона» гусеница современной бабочки внутри куколки… Почему? Может быть, условия существования резко изменились и, чтобы выжить, предкам гусениц пришлось впасть в этакий анабиоз до лучших времен? И когда наконец эти «лучшие времена» настали, им можно было выйти из анабиоза, из своей временной «гробницы», да как выйти! Не ползающим червяком, а порхающей бабочкой!

Да, конечно, куколочный — как и «яйцевый» — анабиоз бабочки-репейницы связан, пожалуй, просто-напросто с сезонными изменениями климата в средней полосе. Но ведь и в тропиках бабочки почему-то окукливаются! Почему?

И чем объяснить, например, загадку зимовки американских бабочек-монархов, которые летят — все! отовсюду! — на одно небольшое плато в горах Сьерра-Мадре в Мексике, на высоте 3000 метров над уровнем моря? И именно там многие миллионы бабочек «густо сидят на вечнозеленой растительности, придавая кронам деревьев и кустарнику оранжевый цвет. Бывает, что под грузом бабочек ломаются ветки толщиной до семи сантиметров!». Площадь плато около восьми гектаров всего… Там-то и происходят у бабочек «свадьбы», а яички откладывают они уже весной, прилетев после своеобразной «зимовки» обратно на север. Эти сведения опубликовал журнал «Наука и жизнь» (№ 3, 1977) по материалам американского журнала «Нешнл джиогрэфик» и, помимо прочего, поставил вот какие вопросы: «Какой таинственный инстинкт помогает насекомым, родившимся на севере, найти свою цель — затерянное в горах маленькое плато? Каковы их методы навигации? Почему они летят именно сюда?» Вот вам и этология!

…И я уж не говорю про физику, которой есть чем заняться, изучая движения бабочки, а главное, ее полет и ее способность ориентироваться в пространстве, различать цвета, запахи, звуки, а может быть, и еще какие-то волны, о которых мы пока понятия не имеем. И уж тем более богато поле деятельности для химиков: биология — это вообще в значительной мере химия; превращение веществ в теле гусеницы, куколки, бабочки, его состав, энергетика пищи, окраска чешуек на крыльях — все это в ведении науки химии…

Что же касается бионики, то для инженеров тут, в мире насекомых, бескрайнее поле деятельности, и как вам понравится, к примеру, факт, что когда принялись изучать полет жука-навозника, то оказалось, что если руководствоваться привычными правилами аэродинамики, то тяжелый жук, пользуясь столь маленькими и в общем слабыми крыльями, просто не должен лететь, а то, что он все-таки летит, — загадка…

И почему, собственно, бабочка-репейница?

Чем же хуже, например, желтушка — тоже старая знакомая, копия тех, что летают на подмосковных полянах?

И почему только бабочки?

Разве, например, божья коровка удивительная — это не эпитет, это ее научное название! — хуже? Разве не заслуживает самого почтительного внимания ее онтогенез, ее образ жизни типичного хищника, хищника активного и, с нашей точки зрения, чрезвычайно полезного? Тут — при изучении хищников — уже не только этология, тут детективы писать можно! С засадами, погонями, убийствами… И с размышлениями о великой мудрости природы, которая за тысячелетия так снарядила и научила жертвы, что, несмотря ни на что, они, как вид, все-таки всегда выживают: хищники едят их, но никогда не съедают всех до единого!

Да, много чего передумал я на Дремучей Поляне.

— Ну и какой во всем этом смысл? Что может дать нам это ваше любование бабочками, букашками, цветочками всякими… — представляю я вопрос своего оппонента.

— Не только любование, но и изучение, заметьте, — ответил бы я, защищаясь. — Хотя именно любование никак нельзя исключить — «любование» родственно слову «любовь», а любовь, как известно, основа основ жизни. Без любви и изучения не может быть. Желания просто-напросто не возникнет.

— Ну хорошо, хорошо, допустим. Но все-таки: какой же смысл? Нам в конце концов нужно есть, пить, одеваться, строить жилища, ездить, нужна энергия. Откуда все это брать? У природы! Где же еще? Не любоваться, выходит, нужно, а все-таки использовать для себя и в какой-то степени, следовательно, подчинять. Не так ли? На голодный желудок, в холоде, без крыши над головой и без одежды не очень-то будешь любоваться. Не может ведь все человечество жить так, как Дерсу Узала…

— Верно. Но в том-то и вопрос, как использовать, как подчинять. Можно это делать слепо и неразумно, а можно как раз наоборот: внимательно и осмотрительно. Ведь если бы люди всегда только подчиняли и только брали — использовали бы, не задумываясь, — то и нас с вами, скорее всего, не было бы на Земле, не было бы полей, садов, в которых произрастают те самые растения, которые кормят нас. Ведь они, эти растения, выведены из диких, которые, кстати, были гораздо менее урожайными и плоды давали сплошь да рядом менее вкусные и не настолько питательные, как сейчас. Культурные растения — это ведь результат именно внимательного, бережного отношения к природе, это, можно сказать, плод любви к природе и следствие первоначального любования, а затем и изучения… То же и в отношении домашних животных — тех, которые теперь так исправно дают нам мясо, шерсть, кожу… Ведь и они были когда-то дикими, и если бы человек только использовал их, не думая о том, как восстановить их численность и — более того! — увеличить ее, да еще и вывести опять же наиболее продуктивные породы… Что было бы? Кстати, ученые подсчитали: нынешнее население земного шара потребляет в тысячу с лишним раз больше, чем могла бы дать дикая природа! Другими словами, если бы людям пришлось вернуться к использованию только естественных природных ресурсов — охотиться только за дикими животными, собирать урожай только дикорастущих растений, то смог бы выжить только один из каждой тысячи живущих ныне. Остальным не хватило бы.