Четырехкрылые корсары

И корсары и пираты водились не только между тропиками Рака и Козерога в морях жарких стран… Царь Иван Васильевич Грозный содержал целую корсарскую флотилию на Балтике.

Некоторые морские пираты создавали общины, именовавшиеся даже государствами… Конечно, общины ос недолговечны: рождаются весной, распадаются осенью. Так ведь и общины пиратов были эфемерными. Но среди них известны и довольно примечательные. Вспомним историю Миссона и его советника — бывшего францисканского монаха Караччиоли. Это конец XVII века. Подняв бунт на «Триумфе», они объявили корабль плавучей республикой, управляемой на основе законов равенства и братства, «Триумф» стал нападать на корабли, перевозившие в Северную Америку черных африканцев, команда освобождала пленников, выбрасывала цепи за борт.

Позже Миссон и его сподвижники основали на севере Мадагаскара, вблизи Диего-Суарес, республику Либерталия — страну Свободы.

Еще одну такую республику основали бежавшие в конце XVIII века после восстания в Большерецком остроге на Камчатке русские ссыльные, солдаты и матросы, во главе с польским полковником Беневским. После многотрудных плаваний по Японскому морю, Тихому океану беглецы оказались в конце концов на том же Мадагаскаре, попытались повторить опыт Либерталии…

В обычных пиратских поселениях шатались всякого рода темные личности с серьгами в ушах, с яркими платками на голове. Нарисованный Корнеем Ивановичем Чуковским в его книжке для детей «Пираты. Людоеды. Краснокожие» капитан Карамузо, по кличке Дьявол, постоянно был «весь в золоте, кружевах и драгоценных камнях». Разодетые в шелка и бархат, пиратские шайки кутили в заезжих домах и трактирах, орали песни, опивались вином из золотых и серебряных кубков, ели с золотой и серебряной посуды, сорили дукатами.

Ничего подобного не было в пиратских Либерталиях. Всякая роскошь считалась преступлением, здесь не признавалась частная собственность, все соблюдали дисциплину, основанную на законах равенства и братства.

Не зря Виктор Рандю, автор сочинения «Ум животных» (оно вышло в Париже и 1864 году), писал: «Управление осиным общежитием служит примером… Каждый свободно живет в свободном граде, где от него требуется одно: не быть в тягость другим. Все действуют согласно, ни у кого нет ни на что ни привилегии, ни монополии. Над всеми господствует закон, великий закон общественного благополучия. От соблюдения этого закона не освобождается никто…»

Не зря современник Рандю — автор многотомных «Истории Франции» и «Истории французской революции» Лун Мишле, перу которого принадлежит также, что менее известно, том «Царство насекомых. Общепонятное чтение для всех сословий и возрасти» — включил в это свое изящнейшее сочинение главу: «Осы. Их ярость и неутомимая деятельность».

И знаете, что он здесь пишет? Он находит в этих созданиях — повторяю буквально: «может быть, самые высшие силы природы».

На этой и следующей странице — экспонаты из необыкновенной коллекции ленинградца В. 3. Бульванкера. Со всего света собирает он фотографии памятников животным. Слева — основатель первой в Японии промышленной пасеки Хироши Ватанабе; его стараниями сооружена и воздвигнута скульптура в честь медоносной пчелы. Она видна на заднем плане. Справа — холл, построенный в австралийском городке Бунарга в честь бабочки кактобластис, и окруженный фонтаном монумент в честь долгоносика — «единственная в мире статуя, прославляющая вредное насекомое», как говорится в листовке коммунальных властей города Энтерпрайз. Алабама. США…

Занятные речи ведет осиная царица, не правда ли? И самое удивительное, сообщения ее, в общем, верны, хотя в них есть и неточности. И, конечно, здесь ни слова нет о новых и новейших исследованиях. А надо сказать, тайны жизни ос открывались ученым не случайно и не так же просто, как история «Золотой цепи» — Санди, затаившемуся в пустом библиотечном шкафу, или тайны пиратов — Джиму, спрятавшемуся в пустой бочке из-под яблок на палубе «Испаньолы». Осы не спешат открывать свои секреты. Не всех исследователей ожидают в изучении ос одни лишь легкие и счастливые удачи…

Присланная мне книга обрывалась на весьма важном вопросе: заслуживают ли вообще насекомые того, чтобы исследованию их человек посвящал жизнь, которая каждому дается лишь однажды?..

И оказалось, сомнение это тревожит не только вымышленную осиную царицу, а и вполне реальных только начинающих свой самостоятельный путь молодых натуралистов.

Для Лены Гречки, с которой мы знакомы по первой главе, такие вопросы не существовали.

Но вспоминаются и другие письма.

Ижевский девятиклассник Володя Прокушен с гордостью сообщал, что уже три года занимается энтомологией. «Взялся за дело всерьез». Поначалу просто собирал насекомых, учился пользоваться определителями. Тут не все гладко: до сих пор в коллекции много образцов, оставшихся неопределенными. «Такое пособие должно быть настольной книгой для натуралиста, работать с определителем в библиотеке чистое мучение. Все время опасаешься, что тебя с твоими коробочками выставят из читального зала. Да и в школе одни подтрунивания. Но они меня не расхолаживают. Продолжаю заниматься, а критикам отвечаю: «Хихикайте, сколько вам угодно! Мое будущее ясно. Не то что — не хочется называть поименно — те, которым все равно, но какой дороге податься, кем стать: агрономом или астрономом, геологом или гидрологом. Я таким «всёравношникам» даже сочувствую…»

Или:

«Есть у нас в классе девчонка, ничего не скажу, чертовски способная, круглая отличница, по-французски так и чешет, это давно знали; но вдруг навестила школу польская делегация, оказывается, она и по-польски тараторит, — рассказывает одесский восьмиклассник Коля Кривенко и со вздохом добавляет: — Однако язва, каких мало, ехидна, колючка, пересмешница. Принесла как-то в класс старую французскую книгу. Книге больше ста лет, а на вид новенькая, коленкоровый переплет страницы с золотым обрезом. На большой перемене стала показывать картинки, все парту окружили, а Люда — так ее зовут — картинки поясняет. И вдруг слышу, спокойненько выговаривает слова: «А это мсье Буайе, простой фармацевт из города Экс. Чем прославился? Видите, на носу у него букашечка? Цикада, такая же, как наши, которые по вечерам трещат. Почему на носу? Он сам ее сюда посадил. Дли какой цели? Мсье Буайе не только лекарства умел изготовлять от кашля, от лихорадки, слабительные. Он умел еще и особенно свистеть. Свистнет, а цикада на носу затрещит в ответ. Здесь так и написано, что он с цикадой вроде разговаривает. А еще сообщается, что об этом фармацевте профессор Солье в ежегоднике научного общества целую статью напечатал, объявил: «замечательное событие в энтомологи».

Тут все сразу загалдели: «Ого, Коля, слыхал, что настоящие энтомологи умеют?». «А ты мухе хотя бы свистни!», «Он пауков предпочитает…» и все в таком духе. А я стараюсь выдержку сохранить, замечаю: «Между прочим, паук не насекомое…»

«Некоторые мои подруги, узнав, что решила во что бы то ни стало быть энтомологом, не скрывают удивления: как можно такую неприятную специальность избрать «Они ведь противные, твои насекомые, — копошатся чего-то», — убеждают они меня», — писала тюменская абитуриентка Серафима Ермакова.

«Боюсь, меня посчитают опоздавшим родиться Паганелем, если я признаюсь, что хочу изучать насекомых», — писал вологодский юннат Сергей Машинцев.

«В книге «Фабр» авторы Васильева и Халифман рассказывают, что Фабра в школе дразнили «Мухой». И меня так дразнят. Даже стихи-дразнилку сочинили. Принес я в школу книжечку Фриша «Десять маленьких непрошеных гостей», и на меня придумали песенку.