Цветы в легендах и преданиях

«Занялась уже денница,Валентинов день настал,Под окном стоит девица —Спит ли милый или встал?..»

Очаровательный цветок этот всегда пользовался любовью и покровительством молодежи. В Древней Греции он считался символом красоты и красноречия. Молодые девушки плели из него гирлянды и украшали ими свои головы и свои туники. По словам Феокрита, молодые гречанки сплели венок из кувшинок и для прекрасной Елены в день ее свадьбы с царем Менелаем и украсили им вход в их брачную комнату.

Точно так же любили его и в Древнем Риме, и на фреске одного из недавно раскопанных в Помпее храмов можно и теперь видеть цветы кувшинок, украшающие крылатых божков и гениев.

Дивная водяная лилия эта, как сообщает одно греческое сказание, возникла из тела прелестной нимфы, погибшей от любви и ревности к остававшемуся холодным к ней Геркулесу. От нее-то она получила и свое научное название нимфеи (Nymphaea).

Как отголосок, вероятно, этого сказания в древнегерманских сказках рассказывается о том, что в прудах и озерах среди этих цветов и тростников живут постоянно нимфы-никсы. Верхняя часть тела этих водяных красавиц представляет собой прекрасно сложенных красивых женщин с всегда улыбающимся приветливым лицом, а нижняя часть — безобразный рыбий хвост. Они завлекают людей в воду и тащат их на дно, во влажную преждевременную могилу.

Но с другой стороны, прелестный этот цветок и сам по своему свойству имеет немало сходства с этими водяными девами. Он так же привлекает всех своей красотой и так же губит тех, кто им увлекается. Не раз бывали случаи, когда желавшие нарвать прелестных кувшинок тонули, заплыв слишком далеко в окружающую обыкновенно эти цветы глубину, или задыхались под водою, запутавшись в их длинных подводных стеблях. Особенно опасны они для детей, становящихся нередко жертвой своего желания во что бы то ни стало добыть их.

В Шварцвальде в Германии существует даже большое красивое озеро, носящее название Муммельзе, от старинного немецкого слова «die Mummel» — нимфа, которыми оно, будто, во множестве заселено.

Народное поверье говорит, что эти нимфы укрываются здесь в цветах и на листьях кувшинок вместе с крошечными эльфами, для которых цветы эти служат как бы лодочками или корабликами. В полночь нимфы начинают водить хоровод и, кружась в вихре, увлекают за собой проходящих мимо озера людей. Особенно оживлены и веселы бывают эти хороводы в светлые лунные ночи. И горе тому смельчаку, который вздумал бы сорвать растущие на озере лилии. Стерегущие их нимфы схватывают его и увлекают с собой в глубь, в свое подводное царство; а если бы ему и удалось как-нибудь от них убежать, то горе его иссушит. Поверье это очень поэтично рассказано немецким поэтом Шрейбером в его стихотворении: «Русалочье озеро»:

«Высоко на поросшей елями горе лежит черное озеро, и на озере этом плавает белая как снег лилия. Однажды приходит на это озеро пастушок с ореховой веткой в руках и говорит: «Чудную лилию эту хочу я во что бы то ни стало себе добыть». Он притягивает ее уже благополучно к поросшему осокою берегу, как вдруг из воды появляется белая рука. Она погружает лилию в глубь, в подводное царство, и говорит: «Пойдем со мной, милый, я раскрою тебе много великих тайн. На дне вросла глубоко корнями лилия, которая тебе так нравится, я сорву ее тебе, если ты мне сдашься». Тогда юношу охватывает ужас. Он бежит от озера, но никак не может прогнать от себя мысли о белой как снег лилии. И блуждает с тех пор он по горам с пожирающим его душу горем, и никто не может сказать, куда он девался».

В славянской мифологии все эти муммель, нимфы и никсы заменяются русалками, которые, появляясь иногда и в германских сказаниях, играют там, как это мы увидим далее, обыкновенно уже второстепенные роли и являются как бы подчиненными никс — их рабынями.

О наших русалках известный собиратель малороссийских сказаний Маркевич так говорит: «Русалки — это водяные красавицы; они бледны, но черты их выразительны, стан — волшебный, коса — ниже колен. Ночью при луне они выходят на берег озер, рек и ручьев нагие, в венках из осоки и древесных ветвей.

«Черны косы, рассыпаясь,С обнаженных плеч бегут,По волнам перегибаясь,Вслед за девами плывут.Грудь высокая колышетсяСладострастно между вод —Перед ней волна утишитсяИ задумчиво пройдет...»

Выйдя на берег, русалки садятся на траву, расчесывают свои косы или ведут хороводы. Иногда они скрываются в кустах, в траве. Все чаще их вызывает на землю заря. На заре, когда крестьянские девушки идут на реку за водой, русалки, притаясь, их ждут. Беда неосторожной, которая забыла взять с собой полыни, служащей против них предохранительным талисманом. Русалки бросаются к девушке, щекочут до смерти и увлекают ее с собой в реку. То же самое постигает и парня, не запасшегося полынью или увлекшегося красотой русалки».

Русалки живут в подводных хрустальных чертогах, построенных из раковин, где блещут жемчуга, яхонты, серебро и кораллы. По дну их, усеянному разноцветными камешками, катятся изумрудные ручьи или падают водопады на самые чертоги. Солнце просвечивает сквозь воду в эти жилища, а месяц и звезды вызывают русалок на берег.

Русалки эти превращаются иногда в наши водяные лилии-кувшинки. Послушаем старогерманскую легенду, рассказанную Балабановой в ее статье «Тюрингия в картинах»:

«Одним из красивейших ландшафтов знаменитого Тюрингенского леса в Германии, как известно, считается Шварцталь, где на громадной скале высится замок Шварцбург. Замок этот был восстановлен в XVIII столетии, так как старый сгорел до основания. Предание рассказывает, что в старом пруду этого замка жила-была несколько сот лет тому назад одна злая нимфа-никса, у которой в услужении находились две прелестные молодые русалки.

Часто русалки приходили смотреть на празднества в замке, и тут обратили на них внимание два рыцаря. Вскоре полюбили русалки этих рыцарей и готовы были покинуть воды и следовать за ними. Но старая никса заподозрила русалок в сношениях с жителями замка и решила подкараулить их. С помощью волшебства она перевела все часы замка, а русалки могли выходить из воды только от заката солнца до полуночи. В полночь же должны были быть всегда в пруду.

Весело беседовали наши молодые русалки в рыцарской зале, не предчувствуя близкой беды. На больших часах замка пробило одиннадцать, до полуночи оставался еще целый час, а между тем на церковных часах Шварцбурга пробило уже двенадцать — полночь возвестил и сторож.

Бросились бежать бедные русалки к пруду. Побежали за ними и рыцари, но не успели спасти их. Когда они добежали до пруда, то на том месте, где за минуту перед тем мелькали белые платья русалок — поднимались из воды две белые кувшинки: злая никса превратила русалок в эти цветы.

Долго цвели эти кувшинки, долго оплакивали рыцари своих дорогих возлюбленных, но к осени завяли цветы, а рыцари ушли в Святую Землю и не вернулись...

Пруд с той поры стал сохнуть, и вскоре не хватило в нем воды даже для злой никсы — пришлось ей задохнуться в том пруду. Теперь пруд этот стоит совершенно сухой, не наполняясь водой даже и в осеннее ненастье и весеннее половодье...»

По другому красивому итальянскому сказанию, сообщенному Амфитеатровым, это дети увлеченной в тину болотным царем итальянской красавицы графини Мелинды.

Живущий в болотах Мареммы болотный царь был так уродлив, что никто не хотел выйти за него замуж — ни из земных девушек, ни из волшебных фей.

Черный, грязный, слепленный из болотной глины, весь опутанный водорослями, он представлял собой отвратительное чудовище.

Глаза его чуть-чуть светились, как гнилушки. Вместо ушей у него висели пустые раковины слизняков, а вместо ног были лягушечьи лапы.

И вот это-то чудище задумало добыть себе жену. Но как это сделать? Как найти такую девушку, да притом еще красивую, как ему хотелось, которая бы на это согласилась?

Думал, думал и решил добыть ее хитростью.

Прослышав, что на границе его болот живет красавица, золотоволосая Мелинда, дочь одной графини, он решил завлечь ее к себе и завладеть ею насильно.