Сюрпризы моря

Любовный церемониал у коричневых олушей очарователен. Самец (коричневая шея) и самка (белая шея) были поглощены исполнением романтического дуэта, когда Филипп Кусто и его спутники неожиданно возникли на верхнем плато острова.

За жизнью морских птиц в воздухе и на земле наблюдать нетрудно. Но звенья цепи, на которой зиждется их существование, уходят в океан. В волнах ищут они пропитание для себя и своего выводка — даже если это имеет опосредованный характер, как у фрегатов. Следовательно, наблюдения обычные надо дополнить подводными наблюдениями. Сегодня это, по существу, еще никто не делает.

Гидросамолет доставил нас к острову Изабеллы, и на зодиаке мы вышли в море. Однако «Каталина» не могла рисковать оставаться долго на якоре у восточного побережья острова: она была открыта для волн. При малейшей угрозе шторма самолету необходим срочный взлет. До сих пор стояла великолепная погода, но мы не могли полагаться на нее неопределенно долго. К тому же возникла некоторая неприятность: гидросамолет облюбовали десятки птиц, занимающихся ловлей рыбы. Олуши, сидя на нем, пережидали, пока небо очистится от фрегатов. Кабина и плоскости самолета покрылись пометом, плексиглас иллюминаторов потерял прозрачность. Каждый день мы часа два очищали машину. (Между прочим, всякий раз, выходя на берег, мы надевали шапки.)

Нам требовалось настоящее судно, просторное и прочное, на котором можно не опасаться плохой погоды. «Калипсо» находилась в Карибском море на исследовательской работе вместе с NASA — во всяком случае, слишком далеко. Мы решили зафрахтовать в Масатлане парусник. Такой транспорт и приятен, и приемлем с экологической точки зрения. На нем легко разместить все, что может пригодиться при изучении жизни птиц.

Я связался по рации с Бернаром Делемотом и поручил ему нанять и доставить сюда подходящее судно. Он выполнил эту задачу при содействии Дениз Лямур и Киви — Джона Эйтона. Через несколько дней великолепный шлюп длиной 72 фута, с мачтой высотой 70 футов, тремя кубриками и кают-компанией отдал якорь в бухточке Изабеллы прямо перед нашим лагерем. Он назывался «Серенада».

Гидросамолет теперь освободился для челночных полетов на континент. Удобный, просторный и надежный парусник стал нашей базой при проведении подводных работ.

Воды острова Изабеллы богаты жизнью. Недаром их посещает такое количество птиц! Мексиканцам это тоже известно: они часто рыбачат здесь.

В день прибытия «Серенады» небольшой местный парусник с мотором зашел в бухту. Его экипаж много часов работал в прибрежных банках. Люди потрудились успешно. Трюмы судна были завалены различной рыбой, главным образом сардинами и анчоусами, плотные косяки которых ходили вокруг острова.

Мексиканцы — кустари. Они не утилизируют свою добычу полностью, как это делают на современных траулерах-заводах, где не пропадает ничего и из отходов изготовляется мука. Мексиканцы возвращают морю мелочь, которая попала в сети; многие рыбы выживают и, надо полагать, размножаются. За борт выбрасывают также внутренности и головы рыб той части улова, которая подлежит хранению, и морские птицы имеют свою долю в добыче мексиканцев.

Появление рыболовного судна сопровождалось оглушительным шумом птиц, слетавшихся к нему. Их число росло; сотни, тысячи птиц кружили вокруг мачты; одни высоко, чтобы лучше контролировать ситуацию, другие — вровень с волнами, чтобы тотчас оказаться у отбросов.

Рыбаки сортировали улов, и над каждой пригоршней, выброшенной за борт, взметались десятки пар крыльев. Хаотическое переплетение клювов и лап мгновенно возникало, как на киноэкране, в том месте, куда падали отходы. Вспыхивала сумятица — самая ловкая либо самая удачливая отделялась от остальных, держа выигрыш в клюве, чтобы без помехи воспользоваться им на некотором отдалении.

Мы были загипнотизированы этим воздушным балетом, безостановочным кружением, стремительным пикированием, переплетением крыльев в безумии пиршества. Олуши и пеликаны ныряли за угощением, чайки поддевали его с поверхности воды, а фрегаты хватали подачку на лету.

Мне пришла мысль, употребив отходы для прикорма птиц, подобно мексиканцам, организовать пир вокруг шлюпа и, воспользовавшись этой блестящей возможностью, заснять под водой птиц острова Изабеллы.

Для отыскания косяка сардин или анчоусов олуши, пеликаны и родственные им птицы должны зачастую преодолевать десятки километров. Почти невозможно следовать за ними в зодиаке и еще проблематичнее выполнить в таких условиях наблюдения под водой. Все происходит слишком быстро, интересные сцены слишком разнесены в пространстве и во времени. Какими бы хорошими пловцами ни были аквалангисты, им не уследить за рыбами, которых преследуют хищники.

Бросовой рыбой, приобретенной у мексиканцев, мы привлечем и сконцентрируем местные эскадрильи в пункте, самом подходящем для наблюдения по условиям освещенности и живописности. Что касается птиц, то голод должен заглушить их инстинктивный страх перед человеком. Не существует другого решения, если мы хотим видеть их ныряющими среди аквалангистов.

Джон Эйтон (для друзей — Киви) и Луи Презелен отправились в зодиаке к мексиканским рыбакам и доставили на шлюп приобретенные у них отходы лова.

Погода во второй половине дня была великолепной. Погрузив необходимое снаряжение и кинематографическое оборудование на «Серенаду», мы подняли якорь, чтобы отправиться потчевать морских птиц.

Я натягивал скафандр в компании с Филиппом, Бернаром Делемо- том и Луи Презеленом, обдумывая, не испугают ли птиц под водой воздушные пузыри. Конечно, входя в воду с высоты 10–15 м, они сами создают кильватерный след, но это не помешает им встревожиться признаками нашего присутствия.

Филипп и Бернар имели каждый по кинокамере. Они должны отснять кадры при дневном свете как обычным способом, так и замедленным. Я особенно рассчитывал на замедленную съемку, чтобы после проанализировать маневры птиц под водой. Киви и Ги Жуа, оставшиеся на шлюпе, бросая рыбные отходы в море, заставят птиц позировать перед камерами. Колен Муньер займется воздушной съемкой.

Коричневые олуши гнездятся в основном у восточной оконечности Изабеллы. Каждый вид имеет свою территорию: синелапые олуши селятся пониже, фаэтоны — на западных скалах, пеликаны — на севере и т. д.

Фрегаты — и это не удивило нас — первыми откликнулись на приглашение. Едва Киви швырнул в волны две-три сардиньи головы, как они заметались рядом. И вот три, четыре… десять, двадцать великолепных черных силуэтов демонстрировали свои ошеломляющие возможности, пикируя с высоты двух десятков метров и подхватывая куски рыбы, прежде чем те достигали воды. Если же фрегаты не успевали выполнить стремительную фигуру пилотажа и угощение падало в волны, они подцепляли его на бреющем полете кончиком загнутого клюва, не замочив ни одного перышка.

Тотчас за фрегатами слетелись чайки — быстрые, злые и драчливые. За каждым куском они кидались к воде, болтаясь на волнах, как пробки.

Через несколько минут на угощение явились и обе разновидности олушей. Небо вокруг «Серенады» постепенно темнело. Птицы кружили в воздухе и, полусложив крылья, изогнув шею и вытянув вперед клюв, низвергались к воде. Заметив пищу, они тотчас пикировали на нее, как камикадзе. Пеликаны, более осторожные, тоже начали описывать круги вокруг «Серенады». Мало-помалу они приблизились. Неистовство других птиц передалось им, и, преодолев нерешительность, они приняли участие в споре за свою долю яств.

Лишь только пеликаны и олуши начали нырять, фрегаты прекратили ловить куски и, обретя свою сущность, предпочли роль закоренелых грабителей. Вот взмыла коричневая олуша, держа в клюве комок рыбьих внутренностей; слева возник фрегат и вырвал у нее половину приза. Олуша не успела отреагировать на агрессора, а справа уже оказался другой грабитель и вырвал у нее оставшуюся часть… Синелапая олуша, оспаривая трофей, повисла на куске внутренностей, уносимый фрегатом. Другая олуша, ухватившая голову рыбы, отбивалась от пеликана, сдавившего ее собственную голову огромным клювом…