Обезьяны, обезьяны, обезьяны...

Вскоре решать эту задачу научились все обезьяны. Но каждая по-своему.

Коко, разумеется, был в своем репертуаре. Если с площадки доносились вопли, визг и грохот, можно было безошибочно решить — работает он.

Чика — отличная спортсменка больше надеялась на свою ловкость. Подтащит под бананы ящик, потом на него, на самое ребро, установит палку, и по ней пытается добраться до лакомства. Толку мало — синяков хоть отбавляй.

Зато терпеливости и тщательности Грандэ можно было подивиться. Один раз она девять часов не уходила с площадки. Переставляла ящики. Все выбирала самую устойчивую конструкцию пирамиды. Устойчивую, разумеется, с ее точки зрения. Потому что самый искусный и отчаянный акробат не рискнул бы стать на то сооружение, которое она в конце концов воздвигла.

Когда работала одна обезьяна, остальные садились в кружок и «болели» за приятеля. Особенно Султан. У него прямо-таки руки чесались, когда Грандэ неторопливо громоздила ящики. Он пританцовывал на месте, ахал, охал, ухал и все пытался что-то сделать.

Терцера и Консул в работу других обезьян не вмешивались никогда. Строить пирамиду они не умели, а потому до поры до времени сидели в сторонке и терпеливо ждали.

Проходил час, другой... Они ждали. Третий... Почесываясь и позевывая, они наблюдали за своим трудолюбивым сородичем. Наконец волнующая минута: установлен последний ящик. И когда усталый, но довольный работяга взбирается на пирамиду и уже протягивает руку к столь тяжело заработанной награде, площадку оглашает воинственный клич. Это бросаются в атаку Терцера и Консул. Да-а. Созидать они не умеют, но разрушать... В несколько минут ящичное сооружение разметено в стороны. В грохоте падающей пирамиды тонут вопли и тяжелое дыхание дерущихся обезьян. Клубы пыли поднимаются над местом баталии. А вверху мирно покачивается нетронутая связка бананов.

Все эти милые проделки обезьяньей братии заставляли исследователей хохотать порою до слез. Тем не менее ничто не ускользало от их взгляда, и все поведение обезьян тщательно протоколировалось. Результаты наблюдений и их интерпретация были изложены в работе В. Келлера «Интеллект человекообразных обезьян».

Работа эта вызвала много споров. Крупнейшие ученые сдержанно отнеслись к выводам Келлера и предложенной им интерпретации поведения шимпанзе. Его не без основания критиковали за субъективизм при оценке результатов наблюдения, «очеловечивание» мотивов поведения обезьян, за слабую документацию и неубедительную аргументацию выводов исследования.

Наука о поведении обезьян, как и любая другая наука, прошла сложный путь развития. Ее история знает немало интересных открытий, но также ошибок и заблуждений. На арене ее не раз шло острое столкновение противоречивых идей, гипотез, точек зрения. И как всегда, борьба противоречий служила мощным стимулом дальнейшего развития этой области знаний. Теперь можно уверенно сказать, что каждое исследование сыграло свою роль в медленном и неуклонном продвижении человека к пониманию такого сложного явления, как поведение человекообразных обезьян.

Уже на основании всего предшествующего рассказа можно заключить, что исследование поведения обезьян от начала начал и идет по нескольким направлениям. Такие исследователи, как Ниссен, Карпентер, Хариссон, Шаллер, Гудолл и многие другие выбрали метод наблюдения животных в естественных условиях их обитания. Работы отечественных исследователей Н. Н. Ладыгиной-Котс, Г. З. Рогинского и их зарубежных коллег — Келлера, супругов Йеркс, супругов Хейс и других — тяготеют к анализу поведения антропоидов с позиций зоопсихологии. Чрезвычайно важный вклад в развитие проблемы внесли физиологи. И в первую очередь, работы И. П. Павлова и его школы. Широко известна вышедшая в свет в 1948 году работа ученика И. П. Павлова Э. Г. Вацуро «Исследование высшей нервной деятельности антропоида (шимпанзе)», в которой автор предпринял попытку перевести сложное поведение животного на язык физиологии, рассмотреть поведение с точки зрения сложного переплетения условных и безусловных рефлексов. Из этой книги вошел во все хрестоматии рассказ об опыте с шимпанзе Рафаэлем на плоту.

У Рафаэля выработали цепь условных рефлексов: взять кружку с водой, открыть кран, налить в кружку воды и потушить огонь в спиртовой горелке, за которым лежало яблоко или конфета. Со всем этим багажом знаний Рафаэля погрузили однажды на плот, плавающий по колтушинскому озерцу, и предложили ему решить знакомую задачу — погасить спиртовку и добыть себе лакомство. Кружку положили в ящик здесь же на этом плоту. Рядом с ящиком положили шест. А на втором плоту поставили бак с водой, снабженный краном.

Как только Рафаэлю дали возможность действовать, он открыл ящик, достал кружку, перебросил жердь на другой плот, перебрался на него, налил в кружку воды и, вернувшись назад, залил огонь и достал приманку.

В следующий раз за огнем снова положили яблоко, но в бак не налили воды.

Горел огонь. За ним таилась лакомая добыча. Вокруг была вода, целый пруд воды. Но, приученный наливать ее только из бака, шимпанзе не сообразил зачерпнуть воду за бортом.

Этот опыт и теперь часто приводят в доказательство того, что у шимпанзе отсутствует мышление и им недоступны обобщения.

Однако исследования последних лет подводят к мысли, что описанный выше опыт не стоит оценивать однозначно. Во-первых, и среди шимпанзе есть более сообразительные и менее сообразительные. Во-вторых... Но лучше я приведу выдержку из книги Л. А. Фирсова «Поведение шимпанзе в природных условиях»: «Вспомним незадачливого шимпанзе Рафаэля... Степень беспомощности шимпанзе в указанной ситуации совершенно загадочна. Остается предположить, что сам метод выработки указанной системы (рефлексов.— Н. П.) с самого начала переключил каким-то образом внимание антропоида с наиболее существенного элемента ситуации (вода) на второстепенные (бак, кран, кружка и пр.) ».

На авторитетность этого заключения можно положиться. Л. А. Фирсов давно исследует сложные формы поведения антропоидов с учетом их физиологических механизмов. Им, в частности, накоплен большой, убедительно документированный экспериментальный материал, который свидетельствует о том, что шимпанзе способны устанавливать элементарные причинно-следственные связи и строить свое поведение, сообразуясь с ними.

Кстати, эту способность отмечал еще и И. П. Павлов.

Однажды он присутствовал на опыте, в котором шимпанзе Роза для того, чтобы достать подвешенные под потолком фрукты, соорудила под ними вышку. «Это условным рефлексом назвать нельзя,— комментировал опыт И. П. Павлов.— Это есть случай образования знания, уловления нормальной связи вещей».

Подтверждают этот вывод эксперименты, проведенные Л. А. Фирсовым во время экспедиции на «Обезьяний остров». Особенно один из них.

Представьте себе поляну, на которой установлено некое сооружение. Плексигласовый ящик, с плотно захлопывающейся дверцей. От дверцы идет длинная труба. Внутри ее — тяга, один конец которой прикреплен к дверце, другой — на выходе из трубы заканчивается ручкой. Дверцу ящика можно открыть, только потянув за ручку тяги.

В эксперименте в ящик с прозрачными стенками ставили стакан любимого обезьянами компота. И к сооружению подпускали шимпанзе. Как он поведет себя? Шимпанзе, по имени Тарас, действовал так. Первым делом, увидев компот, он устремился к ящику. Осмотрел его, ощупал и стал совать в щели дверцы соломинки. Ничего не добившись, он ушел с поляны, потом вернулся, и теперь уже его заинтересовала ручка на конце трубы. Потянул ее и увидел, как на другом конце приоткрылась заветная дверца. Бросив ручку, он ринулся туда. Дверка захлопнулась. Так... Тарас вернулся в исходную позицию. Снова потянул за ручку, снова ринулся к приоткрывшейся дверце и снова безрезультатно.

Как бы вы решили эту задачу? Уверена, что способ, который выбрал Тарас, отличался от вашего большей оригинальностью. Не получилось рукой? И он оттянул ручку цепкой ногой. Улегся на трубу и рукой дотянулся до лакомства.