Живые локаторы океана

Задних конечностей у сирен нет. Вместо них хвостовой плавник, но не вертикальный, как у рыб, а горизонтальный, как у китов. У ламантин он округлый, как лопата, а у дюгоней треугольный, с небольшим вырезом посредине, очень похожий на дельфиний.

Живут сирены в прибрежных водах тропической зоны океанов. Дюгони – жители восточного полушария. Их можно встретить от Красного моря и берегов Африки на западе до Филиппин на востоке и от берегов Азии на севере до берегов Австралии на юге. Ламантины обитают в Атлантике у побережья Африки, вдоль южных берегов Северной Америки и северных берегов Южной Америки, у островов Карибского моря.

Ламантины не чета дюгоням. Они – не столь убежденные «моряки», охотно заплывают в устья рек, проникли даже в африканское озеро Чад и, видимо, живут там оседло. Особый подвид бескогтистых ламантин обитает в реках Ориноко и Амазонка.

Сирены – растительноядные животные. Они держатся семьями или небольшими стадами в мелководной прибрежной зоне, на глубинах до 20 м, где много морской травы и водорослей. В отличие от своих мифических тезок морские коровы весьма флегматичные существа. Днем они дремлют где-нибудь в зарослях морской травы, неподвижно повиснув у поверхности, а с наступлением сумерек принимаются за еду и, если за ночь не успевают насытиться, продолжают набивать желудок и после рассвета.

Взрослые животные – настоящие обжоры. Живущие в океанариумах ламантины съедают в день до 30–50 кг достаточно калорийной пищи – моркови, капусты, яблок, бананов, помидоров, дынь, арбузов, салата. Менее питательной морской травы им, по-видимому, нужно около 100 кг. Пасутся сирены опустившись на дно. Благодаря массивному тяжелому скелету удельный вес животных велик, и им нетрудно находиться на грунте, переползая с места на место. Схватив в охапку ластами большой пук травы, животное подтягивает его ближе к морде. Мясистые половинки губ выхватывают из этого букета отдельные стебли и, работая каждая самостоятельно, продвигают их к срединной ложбинке. Отсюда они понемножку втягиваются в рот.

Размножаются сирены медленно. Самки приносят одного, реже двух детенышей. Беременность длится долго – 5 месяцев у ламантин и 11 у дюгоней. Растут малыши медленно.

Дюгонята около года сосут мать, а малютки-ламантины лакомятся материнским молоком до полутора лет.

Родятся малыши под водой, но тотчас после рождения мать на собственной спине выносит детеныша на поверхность. Только через час-два, убедившись, что детеныш немного освоился и нормально дышит, она начинает с ним нырять. Все время очень внимательно прислушиваясь к малышу, мать следит, чтобы он не забывал сделать вдох. Если во время родов присутствует отец, что случается довольно часто, так как супруги трогательно привязаны друг к другу и почти не расстаются, он бывает явно взволнован, но никакой помощи в уходе за новорожденным не оказывает.

Несмотря на известное внешнее сходство с тюленями и сходный с китами образ жизни, сирены в родстве с ними не состоят. Как ни странно, их самыми близкими родственниками являются слоны. При внешнем разительном несходстве у них есть и много общего. Во-первых, это молочные железы с одним соском, расположенные на груди. Как и у слонов, у сирен сменные зубы. По мере стачивания передних коренных зубов в глубине челюстей развиваются следующие. И слоны, и сирены могут жить только до тех пор, пока не израсходовали весь запас коренных зубов. У ламантин три средних пальца ластов украшены плоскими ногтевидными копытцами, несомненно напоминающими слоновьи. У дюгоней таких копытцев нет, зато самцы имеют небольшие, до 20 см, бивни. Безусловно, до африканских гигантов им далеко, ну да сирены и не собираются с ними конкурировать. Они ведь не слоны, а всего лишь их отдаленные родственники.

В океане у сирен врагов немного. Кайманы и аллигаторы опасны только для молодых животных. Немногие крупные акулы, вроде тигровой, заплывают в прибрежную зону и решаются совать нос в густые заросли морской растительности.

Но даже эти кровожадные хищники для взрослых сирен нестрашны. В минуту опасности животные мгновенно расстаются со своей обычной флегмой и, энергично работая хвостом и ластами, исчезают в подводных зарослях.

Только человек представляет для сирен серьезную угрозу.

Охотники прибрежных селений издавна охотились на дюгоней.

Вооруженный тяжелым гарпуном на длинной крепкой веревке, охотник в легком каноэ в одиночку отправлялся на поиски морских коров.

Живя в прибрежной зоне, сирены ведут себя очень тихо и скрытно. Повиснув у поверхности, так что из воды чуть-чуть выступают лишь покрытые пленкой одноклеточных водорослей шелушащиеся спины, животные часами остаются неподвижными, лишь раз в 10–15 мин поднимая голову для вдоха.

Издали их спины легко принять за скопление отмирающих водорослей. Вдох – выдох очень короткие – не более 1 –2 с. и совершенно бесшумные, не то, что у дельфинов.

Обнаружить дюгоней охотникам помогает обоняние. Даже европейцы, не имеющие столь изощренного обоняния, ощущают за добрую сотню – другую метров с подветренной стороны резкий запах дыхания, зверя. В тихих лагунах на зеркальной глади воды опытные охотники находят легкий маслянистый след жировой смазки животных. Он приводит ловца к дневной стоянке дюгоней.

Высмотрев сирен, охотник очень медленно и осторожно подкрадывается к ним. Днем дюгони редко поднимают голову из воды. Подплывая сзади, охотник не очень опасается, что его каноэ будет замечено, но малейший звук, неудачное движение весла – и огромные животные скрываются в глубине. Это не обескураживает преследователя. Во время движения животным необходимо гораздо чаще всплывать для дыхания – раз в 1–2, реже 3–4 мин. Прибавив скорость, охотник пытается определить путь зверя под водой и оказаться там, где он всплывет, чтобы глотнуть воздуха.

Приблизившись на достаточное расстояние, охотник вонзает в тело своей жертвы гарпун. Дальше начинается обоюдное испытание выдержки и ловкости. Буксируемое обезумевшим от боли и страха животным, каноэ несется со скоростью 15–20 км в час. Задача гарпунера – удержать каноэ на плаву и измотать до предела силы раненого зверя. Затем обессилевшую добычу буксируют к берегу.

Опытные охотники отказываются от изнуряющей длительной борьбы. Загарпунив дюгоня и дав ему немного утомиться, охотник бросается в воду и по привязанной к гарпуну веревке добирается до зверя. Зажав дюгоню ноздри, он не дает животному сделать вдох и, выждав удобный момент, ударом в нос приканчивает добычу.

Раньше, когда дюгоней было больше, существовал еще один способ лова. В местах, где животные регулярно кормились, ловцы делали над водой помосты и, вооружившись гарпунами, забирались туда лунной ночью, чтобы подкарауливать травоядных гигантов. Подобными способами лова слишком много животных не добудешь, и привести к значительному сокращению численности дюгоней они не могли. Но с появлением европейцев с их огнестрельным оружием и сетями количество животных стало быстро уменьшаться. Особенно ухудшилось положение дюгоней, когда кто-то пустил слух, что их мясо, жир и особенно слезы обладают целебными свойствами. Эти слезы, жировая смазка глаз, скапливаются в уголках глазной щели и обильно текут по морде, когда раненого зверя вытаскивают на берег. В последние десятилетия ажиотаж немного поутих, цена на жир упала, но сотня килограммов отличного мяса и толстая, хорошо поддающаяся выделке шкура по-прежнему остаются весьма желанной добычей. Нередко животных преследуют из одного лишь спортивного азарта. В последние годы правительства Австралии и некоторых других океанических островов ввели запрет на ловлю дюгоней сетями. Эта мера как будто дала известный эффект, и количество животных в районе Большого Барьерного рифа, кажется, начало увеличиваться.

Судьба ламантин тревожит меньше. Русла рек, судоходные и ирригационные каналы в тропической и субтропической зонах Северной Америки бурно зарастают водной растительностью. Особенно большие неприятности доставляет эйхорния – водяной гиацинт. Никакие меры борьбы с ним пока не помогают. В устьях больших южноамериканских рек рост гиацинтов раньше сдерживали ламантины. В водоемах ботанического сада Гайданы с 1885 года постоянно содержат сирен, и чистить водоемы там не приходится. У властей США невольно возникла надежда, что травоядные обжоры спасут положение.