Рыбы у себя дома

Если бы мы взобрались на высокий берег да внимательно осмотрелись, все равно не увидели бы такой четкости биогеографического рубежа, какую мне нередко приходилось наблюдать на стрелках некоторых водораздельных хребтов: посмотришь с высоты в одну сторону — суровая сибирская природа, обернешься в противоположную — богатые кедрово-широколиственные леса. В этой низине, а особенно по реке, рубежу ширина 100, а то и 200–300 километров.

Через час после Кумары мы достигли Корсаковского кривуна. Моторка вроде прямо к селу Корсакову подлетела, но неожиданно уперлась в скалу и на 120 градусов завернула вправо. Верно в книгах написано: чуть больше километра по прямой посуху к 30 — речным кривуном. Но и это не все: к пройденной петле вплотную примкнула соседняя, такая же, с еще более узким перешейком у старого села Буссе — всего 600 метров.

А далее Амур стремительно и прямолинейно помчался почти на юг, к Благовещенску, словно намереваясь обогнуть Зейско-Буреинскую равнину. Девятая сотня километров реке, а она все еще горная, все еще быстрая и узкая, и все еще глухо шуршит галькой русло да шумят перекаты, хотя заметно меньше их стало.

Лишь ниже устья Зеи Амур преображается: становится вдвое шире, гораздо многоводнее и спокойнее. При слиянии этих рек — длинная песчаная коса с множеством куликов, цапель, ворон и других птиц. Даже при беглом взгляде видно превосходство Зеи над Амуром в мощи. Завернув в нее и проплыв 15 километров против течения, удивляемся: приток, а в 2–3 раза шире реки, в которую впадает, и к тому же полноводнее: 16,5 процента годового стока Амуру дает эта река, в два с лишним раза больше, чем Шилка с Аргунью.

Справочники свидетельствуют: длина Зеи 1242 километра, площадь водосбора — 233 тысячи квадратных километров. По этим показателям Амур выше слияния превосходит Зею в два раза. Но Зея гораздо богаче водами, ибо собирает их с дождевых районов.

Мы не имеем возможности плыть по Зее, преодолевая напор ее воды, и для краткого знакомства с нею придется ограничиться тем, что мне известно по прежним путешествиям. На 284 километрах от устья до встречи с 647-километровой Селемджой эта река многоводна, умеренно быстра, имеет прекрасно разработанную широкую пойму. Обликом, гидрологическими характеристиками и ихтиофауной она схожа с Амуром между Благовещенском и устьем Бурей. А на протяжении 400 километров выше места слияния и Зея и Селемджа сродни Амуру, виденному нами накануне. Зейское водохранилище — глубокое озеро с площадью 2420 квадратных километров, а питающая его Зея в своих верховьях — типичная горная река в 3,3 сотни километров длиною. Ледяная, стремительная, каменистая. Пристанище закоренелых рыб-холодолюбов — хариуса, ленка, тайменя, сига… На верхних 250 километрах Селемджа и Зея во всем — как сестры-двойняшки.

В низовьях своенравная Зея то упирается в белые горы правобережья, то уходит в степные просторы равнины с левого берега. Белые скалы, белые косы и дно из белого песка. Даже острова в белых берегах. Множество проток, заливов, озер, стариц, притоков. Зея здесь гораздо спокойнее, чем Амур выше слияния. В ней много сазана, толстолоба, сома, щуки, обычны косатки, белый лещ, оба вида красноперов.

В третий день стремительного знакомства с Амуром мы проплываем на своей моторке от Благовещенска, удобно приютившегося на слиянии Зеи с Амуром, до предгорного села Пашкова ровно 400 километров. Путь наш пролегает вдоль Зейско-Буреинской равнины. Пойма широченная, долина необозримая, в сети проток не всегда найдешь главное русло. Его ширина в иных местах до 1,5 и даже 2 километров. Огромные луговые острова в окантовке густых тальников, песчано-галечных кос и отмелей, множество больших и малых озер, в которых нашего «прославившегося» в послевоенные годы ротана-головешки уже не может не быть: они тихие, щедро прогреваемые, заросшие, тинистые. Вероятно, здесь уже появились тропические змееголовы, упорно именуемые местными рыбаками угрями.

Ну а с русловой рыбой на этом участке мы познакомились на рыбачьей тоне в тихий полуденный зной. Большой невод рыбаки заводили с просторной косы на глубокий плес. Ячея-тридцатка позволила всей рыбьей мелочи преспокойно улизнуть, отцедив в мотню лишь крупную рыбу. И заполнил улов центнеровую бочку: караси, сазаны, щуки, сомы, кони-губари, косатки-скрипуны, плети, амурский жерех… Больше всего первых четырех, а большинство косаток сквозь ячею-тридцатку, конечно, проскользнуло.

Попытаемся же оценить этот улов: явное преобладание рыб равнинных рек, но в сравнении с «прихабаровским» комплексом улов заметно беден и числом видов, и количеством особей. Мне подумалось, что таким неводом в 200 километрах выше Хабаровска можно было бы вытянуть раза в 2–3 больше.

Бурея обликом — что Зея, только меньше: ее длина с Правой Буреей 739 километров, водосбор — 71 тысяча квадратных километров. До места строительства ГЭС она во всем сродни Зее в низовьях, а выше — мало чем отличается от верховьев той же Зеи и Селемджи. Слившись с Буреей, Амур стал многоводнее, шире и тише — скорость течения всего 4–5 километров в час. Очень просторная, густо иссеченная всевозможными водоемами, во многих местах заболоченная пойма, которой, кажется, теперь не будет конца и которая лишь немного изменится к Хабаровску.

А на закате весь этот простор уперся в невысокие, но крутые отроги Малого Хингана. Амур тут быстро сузился, собрался в тугое, глубокое единое русло, как бы насторожился и глухо загудел. Сразу за селом Пашковом он, ударился в скалы и, не осилив их, круто и шумно завернул на 150 градусов к югу.

Всю ночь мы, примостившись на узенькой террасе, слышали, как он плещет, гудит и ярится, и в памяти живо всплывали такие большие норовистые горные реки, как Зея, Бурея, Хор, Большая Уссурка, Анюй… Задавались вопросом: что теперь изменилось в рыбьем населении рек? Можно было предположить, что не милы эти места тиховодным карасям и им подобным — тем, кому жизненно необходима широкая, регулярно затапливаемая пойма, — сазану, белому амуру, лещам, щуке…

В первый утренний час четвертого дня мы обгоняли Амур на его прямой стремнине в окружении пологоувалистых гор, заросших кедрово-широколиственным лесом. Виделось много густых дубняков, и разнопородные широколиственные леса были, а на лесосеках и гарях угнездились мелколиственные — березняки да осинники. И это радовало: мы вплывали в зону уссурийской тайги. Были основания думать, что в мире рыб тоже произойдут соответствующие изменения: ведь в природе, как известно, все взаимосвязано.

Прижимаясь правым берегом к сопкам, имел здесь все же Амур левобережную пойму с долиной и, стало быть, кое-какой простор. Но они исчезли к исходу первого утреннего часа плавания. От села Радде началась Хинганская «труба». Сжатая высокими скалистыми берегами до 400 метров, еще совсем недавно широкая, напрочь лишенная долины, река загудела звонко и яростно. Наткнувшись на неодолимые каменные тверди, она заметалась, заизвивалась кривунами, и за каждым из них открывались дивные пейзажи. И так плыли полторы сотни километров. А у Екатерино-Никольского река вырвалась из горных теснин и снова успокоилась, и опять широко и расслабленно растеклась, легко раздвинув низкие берега начавшейся обширной Средне-Амурской низменности.

Здесь самая южная излучина Амура, прогибом которой он достигает широты Южной Украины и Молдавии. Разлившийся и после Хинганской «трубы» заметно уменьшившийся в глубинах Амур в этом районе летом хорошо прогревается, и именно на этом участке реки в царстве рыб начинает формироваться сложный ихтиологический состав.

Посмотрите, как много здесь становится рыб, родиной которых являются равнинные реки Китая: черный амур и лещ, монгольский краснопер, пестрый толстолб и пестрый конь, желтощек, «южные» пескари — Солдатова и длинноусый, экзотические вьюны лефуа и лептобоция. И даже настоящие тропические рыбы — змееголов и косатка-крошка здесь оказываются завсегдатаями тихих водоемов… Особенно много этих «южан» в районе ниже устья Сунгари — самого большого притока Амура. Могучий поток с юга приносит теплые воды — на 2–3 градуса теплее амурских — из жаркой Маньчжурии.