Краткое пособие по собаководству

— Что там такое, — говорю, — в лотерею выиграла?

— Лучше, — говорит она. — Помнишь ту женщину?

— Какую, — спрашиваю, — женщину?

— Ту, что нашу Тимочку нам за рубль продала! — говорит она. — Так вот, мы гуляем с Тимочкой, она к нам подходит, и говорит…

— Погоди, — говорю, — так она что, тут рядом живет?

— Да нет, — машет рыбочка рукой, — она мимо проезжала! На машине! Остановилась, говорит — это же моя собака, Боже мой! Представляешь, она ее сразу узнала! И знаешь, что оказалось?

— Что? — кисло говорю я, — что она ее хочет обратно?

— Та ты что! Она говорит, Тимочка жутко породистая. Это, говорит, карликовая вестфальская жесткошерстная такса, и стоит она немеряно.

— Так что ж она тебе ее за рубль продала?

— А у нее тогда сертификата не было, потому что породу эту тогда наши кинологи еще не признали, — говорит авторитетно так рыбочка, — а теперь они ее признали и она выправила сразу всем своим щенкам сертификаты, и вот он, вот он! — и в морду мне сертификат сует.

И там действительно, золотом по белому, написано, что Тимочка наша — карликовая вестфальская жесткошерстная такса, и зовут ее — Тимоти ван Веерхольм, что оба ее производителя — чемпионы породы, и один заводчик, видимо, то ли австриец, то ли голландец, поскольку звать его Дэрил фон Хорн. Или ван Хорн, хрен его разберет. Заводчик, для тех, кто не знает, это хозяин родительницы, то есть суки.

В общем, мне конечно, странно, отчего это наша щедрая благодетельница повсюду разъезжает с сертификатами, но рыбочка просто вне себя от счастья и объясняет мне, что теперь мы разбогатеем, поскольку щенки от Тимочки идут по пятьсот баксов не меньше, и как раз — такая удача, — кобель той же редчайшей породы живет буквально в двух шагах, и ждет невесту, аж слюной истек.

Вы уже поняли?

Папины алименты к зиме несколько поиссякли (кто же зимой захочет кататься на водном велосипеде, пускай и в Сочи), а мама крутится как может, зарабатывает Тимочке на парную говядину. Вот рыбочка и решила инициативу проявить. Дождалась, значит, когда Тимочка потекла, одела на нее новый ошейник, бантик завязала и повели мы нашу невесту. Хозяйка кобеля приятной женщиной, надо сказать, оказалась, одинокой, муж ушел от нее недавно, так что они с мамой нашли друг друга. Пригласили мы инструктора по вязке, заперли их всех в комнате, а сами сидим, чай пьем. Хозяйка, по-моему, своего Джерри к Тимочке ревнует, поскольку напряжена, нервничает, кусает губы и в глаза не смотрит. Ну, наконец, выходит инструктор, жутко довольный, как будто это его заслуга, и говорит, что его трудами все окончилось как надо. Ждем еще полчаса, для тех кто не знает, чтобы, значит, расцепились наши молодые, и уводим Тимочку, предварительно договорившись о повторной вязке и заплатив инструктору за труды пятьдесят баксов. Которые я откладывала на новые ботинки — вы и представить не можете, как быстро у курьеров обувь изнашивается!

В общем, наша Тимочка стала в интересном положении. Мама ее кормит протертой парной говядиной. Сестра записалась в клуб собаководства, и ей звонят какие-то тетки с прокуренными голосами. Купили на восемьдесят рэ еще одну книжку — «Будь сам себе ветеринаром»: «Обычно при нормальных родах сука перегрызает пуповину и съедает послед, но если она по какой-то причине этого не сделала, хозяин должен сделать это сам». Как вам это нравится?

Тимочка пикантно полнеет.

Васька пишет редко и просит прислать консервов побольше, отец денег вовсе не шлет — там, в Сочах пальмы снегом завалило, свекровь села на диету по группе крови, а это те еще расходы. По ее диете оказалось, что ей нужны исключительно рябчики, на худой конец перепелки, а курица, напротив, исключительно вредна. Я, понятное дело, сажусь на телефон, начинаю обзванивать всех, кого могу, и тут выясняется, что как раз Мишка Булкин работает в какой-то крутой фирме и нужен им секретарь-референт, причем поскольку я в иняз готовилась, то им моего нулевого уровня вполне хватит. И что завтра собеседование. И что на него желательно не опаздывать, поскольку шеф у него если что и терпеть не может, так это необязательность. Я надела скромненький такой черный костюмчик (специально купила, деньги на него одолжила под зарплату, а с надеждой, что и под расчет), юбка чуть выше колен, колготки лайкра, все как надо, осталось только наложить последние штрихи на морду лица…

Ну, вы опять поняли…

У Тимочки начались преждевременные роды.

То есть ни с того ни с сего. Лежит на боку, язык вывалила.

Вызвали ветеринара. Потом хирурга с анестезиологом. Поперек один пошел, не как положено… Мама побежала денег занять. Рыбочка плачет-заливается, аж руки трясутся. А я, значит на подхвате. Тимочке наркоз, скальпель, тампон, то се… Пришла мама, довольная — денег не заняла, но продала обручальное кольцо. Зачем оно ей, говорит, она уж никогда больше замуж не выйдет, потому как все мужики подлецы и сволочи, хуже собаки. Собака, говорит, никогда не предаст!

А чего ей, интересно, предавать человека, который ради нее последнее золото из дома утащил.

Ладно! Пять часов они из нее щенков выскребали. Двух откачали, то-то радости! Рыбочка сидит, Тимочку с ложечки поит. Тимочка ее в нос лижет и хвостом так по полу, едва-едва…

Тут и рабочий день кончился.

Мишка Булкин, когда я ему, наконец, дозвонилась, выматерил меня и трубку бросил.

Что и требовалось доказать.

Каждый щенок сколько стоит? Правильно, пятьсот баксов. Думаете, у нас в перспективе тысяча? А вот фиг вам! Один щенок алиментный. Джерику пойдет, кобелю этому вонючему, за труды на благо поддержания породы. Теперь прикиньте, кормить паршивцев надо? Сертификат выписывать надо? Прививки делать?

Мама кормит Тимочку протертой парной телятиной.

В общем, позвонили в клуб. А там уже очередь целая на этих чертовых вестфальских такс, и где-то через месяц, когда вся эта псарня вылетела нам в порядочную копеечку, пришла, значит, покупательница. Крупная такая дама, косолапая с мужским голосом. И что бы вы думали? Стоило ей только наклониться да сказать — «Ути пусеньки!», как наша Тимочка как взвизгнет! Как забьется! И смотрит на сестру жалобно так, аж слезы из глаз катятся, честное слово! Сестра, в свою очередь, на нее смотрит, на суку эдакую, и тоже плачет. И мама плачет! Все плачут.