Юбилей ковчега

Во-первых, следовал мой ответ, я никогда не желал быть респектабельным и не мечтал о безопасном существовании; ничего скучнее не мог себе представить. Во-вторых, мне в голову не приходило, что желание обзавестись собственным зоопарком покажется родным и близким настолько эксцентричным, что склонит их полагать, что на меня в самую пору надеть, притом навсегда, смирительную рубашку. Мне моя мечта казалась вполне естественной. Меня чрезвычайно интересовали все живущие вместе со мной на этой планете твари, и хотелось общаться с ними возможно ближе, наблюдая их поведение, узнавая их и чему-то учась у них. Собственный зоопарк представлялся мне самым пригодным для этого средством.

Разумеется, во власти эйфории я совершенно не представлял себе, сколько денег и тяжелого труда потребует воплощение в жизнь такой мечты, не размышлял также о том, как, по сути, важны зоопарки и какими им следует быть. Вполне эгоистично я мыслил себе свой зоопарк всего лишь как большую коллекцию экзотических животных, собранных в одном месте для моего личного просвещения. Однако, по мере того как я взрослел и приближался к осуществлению своей цели, работая в различных зоопарках и отлавливая для них зверей в разных концах света, мои представления стали заметно меняться.

У меня начал созревать совершенно новый взгляд на функции зоологического сада. Его первейшая задача, заключил я, — служить составной частью природоохранной деятельности, создавая условия для размножения угрожаемых видов, численность которых сокращалась настолько, что им становилось не под силу противостоять опасностям жизни в своих ареалах. Это вовсе не подразумевало простое заточение спасаемых животных в неволе, чем ограничивают свои усилия некоторые активисты охраны природы. В моем представлении наряду с созданием коллекций угрожаемых видов, чтобы они не вымерли совершенно, следовало всячески стараться сохранить естественную среду обитания и дикие популяции, чтобы возвращать выращенные в неволе особи, когда минует опасность для природного ареала. В этом я видел главную цель существования зоопарка.

Далее: зоопарку надлежало помогать созданию питомников на родине видов, нуждающихся в спасении, и обучать людей из этих стран — как размножать и возвращать животных в природную среду.

В-третьих, в задачи зоопарка должно было входить содействие изучению особенностей животных как в неволе, так и в диком состоянии, чтобы лучше знать, как помочь им не исчезнуть с лица земли.

И наконец, зоопарк должен способствовать обучению людей, посвящающих себя природоохранной деятельности, как в стране, где они находятся, так и в странах, откуда получены угрожаемые виды, — вообще повсюду, где такая просветительская деятельность остро необходима.

С великим огорчением я обнаружил, что очень многие зоопарки никуда не годятся. Не годятся потому, что не преследуют серьезных целей, ограничиваясь ролью аттракционов. Единственной их заботой было добывать «эффектные» виды животных, чтобы увеличить доход от продажи билетов. Чаще всего зверей плохо кормили и содержали, и если у них появлялось потомство, то скорее по чистой случайности, а не благодаря сознательной заботе. Мало кто занимался научным изучением великого множества видов, о которых практически ничего не было известно, а попытки просвещать посетителей зоопарков в лучшем случае можно было назвать довольно жалкими. Я уже писал однажды, как Флоренс Найтингейл, потрясенная ужасным состоянием современных ей больниц, отнюдь не стала предлагать, чтобы их все немедленно закрыли. Понимая, какую важную роль они играли, она настаивала на совершенствовании лечебных учреждений. Я ни в коем случае не ставлю себя в ряд с этой замечательной женщиной, однако зоопарки находились (и по-прежнему находятся) в таком же состоянии. Причем дурную славу они, по моему глубокому убеждению, приобрели по собственной вине. Я не сомневался, что при правильном ведении дела зоопарки могут стать важными, даже превосходными научно-исследовательскими и просветительскими учреждениями и, что главное в наше время, — стать центрами спасения угрожаемых видов путем их размножения в неволе.

Короче, я мечтал о зоопарке, отвечающем названным принципам, кои почитал обязательными для всех зоопарков вообще. Это не значит, что я был уверен в успехе, так ведь и братья Райт не были уверены, что полетят, пока не поднялись в воздух. А потому мы попытались и теперь — после долгих лет упорного труда и многих ошибок — доказали, что перечисленные выше цели достижимы. Отсюда и название этой книги: «Юбилей Ковчега»,-ибо недавно мы отметили свой двадцать пятый день рождения. Перед вами повесть о некоторых этапах, пройденных нами на пути нашего роста.

Глава первая. ЯВЛЕНИЕ ПОМЕСТЬЯ

В возрасте двадцати одного года я получил наследство — три тысячи фунтов. Целое состояние, однако недостаточное для того, чтобы учреждать зоопарк. И я решил заняться поставкой животных для зоопарков. Делал я это не долго, ибо обнаружил, что большинство поставщиков предпочитали втискивать два десятка особей в клетку, рассчитанную на одного животного, взвинчивая цену на тех бедняг, коим удавалось выжить. Мне такой вид работорговли был противен, посему я пользовался просторными клетками и заботился о животных. И довольно скоро разорился. Однако я успел приобрести бесценный опыт, научился ухаживать за животными в тропиках, узнал их прихоти, чем они болеют. Усвоил, что существующие зоопарки далеки от моих представлений о назначении таких учреждений.

Оставшись без денег, я начал, по настоянию моего старшего брата, писать. Мне повезло. Первая же книга попала, как говорится, в яблочко, и последующие не уступали ей в популярности. Пользуясь тем, что фортуна повернулась ко мне лицом, я снова стал подумывать о своем зоопарке. Взяв у своего добросердечного многострадального издателя в долг двадцать пять тысяч фунтов (под еще не написанные шедевры), решил попробовать организовать зоопарк на юге Англии. И убедился, что сменяющие друг друга лейбористские правительства окутали страну такой смердящей кафкианской атмосферой бюрократии, что рядовой обыватель не мог и пальцем шевельнуть из-за крепких пут канцелярщины. Получить от местных властей соизволение на самые элементарные дела было невозможно, не говоря уже о столь необычном, как зоопарк. Тогда я, по совету издателя, отправился на Джерси — дивный маленький самоуправляющийся остров, — где уже через несколько часов после приземления в местном аэропорту нашел Поместье Огр, а до истечения двух суток оформил все нужные разрешения.

Должен, однако, сказать, что к осуществлению своей затеи я приступил отнюдь не очертя голову, не посоветовавшись со знающими людьми. Сперва я обратился ко всем известным мне авторитетам в области зоологии, одобрительно относящимся к размножению животных в неволе. Начал с Джеймса Фишера, великого орнитолога и специалиста по зоопаркам. Он подбодрил меня, заявив, что я спятил.

— Ты сошел с ума, дружище, — сказал он, уставившись на меня из-под шапки седых волос, придающих ему сходство с весьма озабоченной старой английской овчаркой. — Да-да, сошел с ума. Нормандские острова? Ни в коем случае!

С этими словами он подлил себе еще джина из моей бутылки.

— Но почему, Джеймс? — спросил я.

— Слишком далеко, конец света, — объяснил он, подкрепляя свои слова негативным жестом. — Кому, по-твоему, взбредет на ум отправиться на какой-то чертов остров где-то в проливе, чтобы полюбоваться твоей затеей? Безумная идея. В такую даль я не поехал бы даже ради твоего джина. Из чего тебе должно быть ясно, как я отношусь к этому плану. Тебя ждет полное разорение. С таким же успехом ты мог бы открыть дело на острове Пасхи.

Откровенное суждение, но не слишком вдохновляющее…

Я посетил в Клере Жана Делакура с его знаменитым собранием птиц. Замечательный орнитолог и птицевод, Жан путешествовал по всему свету, коллекционируя птиц и описывая новые виды, его перу принадлежат солидные труды о птицах самых глухих уголков земли. Во время двух мировых войн его огромные, ценнейшие орнитологические коллекции уничтожались немцами. Большинство людей сдались бы, он же после второй мировой войны в третий раз начал восстанавливать свою коллекцию.