Юбилей ковчега

Как раз во время первой конференции нам дважды невероятно повезло. У нас были две гориллы-подростка, Н'Понго и Нанди, которые причиняли нам немало хлопот. Во-первых, из-за отсутствия самцов они набирали лишний вес, что могло стать препятствием для получения приплода. Во-вторых, им явно становилось тесно в их обители. И тут чудом разрешились обе проблемы. Проживающий на острове Джерси Брайен Парк, ставший впоследствии членом совета нашего Треста, а затем и занявший председательское кресло, внес на наш счет щедрый дар — десять тысяч фунтов, увидев, как я в передаче местного телевидения слезно жалуюсь (чем я постоянно занимался в те дни) на отсутствие средств для развития нашей деятельности. Свалившиеся на нас будто с небес деньги пошли на строительство новехонького жилища для девиц; это было замечательно, однако не решало растущих затруднений в их сексуальной жизни. Нас выручил директор Базельского зоопарка Эрнст Ланг, выступивший в роли, так сказать, зоологической свахи. Эрнсту первому удалось получить потомство от гориллы в неволе, причем — в отличие от практики многих других зоопарков — детеныша не пришлось выкармливать, мамаша сама вырастила его. Эрнст Ланг посещал нас на Джерси и одобрял нашу деятельность; теперь он позвонил и сказал, что решил передать нам доказавшего свои способности производителя Джамбо (первого представителя вида, выращенного в неволе матерью-гориллой), чтобы тот помог решить деликатную проблему наших девственниц. Получить в подарок молодого самца гориллы, проверенного, так сказать, в деле, — событие, сравнимое с тем, как если бы вам вместе с кредитной карточкой «Америкэн Экспресс» вручили ключ к хранилищу золотого запаса США.

Итак, проблема была вроде бы решена. Оставалось продумать, как пошире разрекламировать открытие нового комплекса для горилл и прибытие Джамбо. Кого просить выполнить ритуал? В то время существовала горстка видных природоохранных деятелей, повсеместно привлекаемых к такого рода процедурам. Мне же хотелось привлечь кого-нибудь непричастного к природоохранной деятельности, хотелось показать, что судьба дикой фауны волнует не только биологов и натуралистов. Разумеется, не помешало бы громкое имя. Поразмыслив, я не без известного трепета остановился на кандидатуре замечательного актера Дэвида Нивена, которым давно восхищался. Весь вопрос заключался в том, пожелает ли такой известный во всем мире человек прибыть на Джерси, чтобы открыть обитель горилл. Я обратился по телефону за советом к моему литагенту, и он связал меня с сыном Нивена, работавшим в Лондоне. Согласится ли, спросил я Нивена-младшего, его отец исполнить роль шафера на свадьбе горилл?

— Понятия не имею, — весело отозвался Нивен-младший, — но вообще-то он обожает совершать неожиданные, безумные поступки. Почему бы вам не написать ему?

Я написал и вскоре получил телеграфный ответ:

«С удовольствием совершу обряд бракосочетания горилл при условии, что меня ни на минуту не оставят наедине со счастливой четой. Дэвид Нивен».

Я встретил Дэвида и его прелестную жену в аэропорту, и, хотя шел проливной дождь и дул штормовой ветер, он был в прекрасной форме. За обедом в полной мере проявились острый ум и обаяние, кои прославили Дэвида Нивена, и что самое главное — обаяние было естественным, а не наигранным. Он рассказал мне множество потешных и непечатных историй про Эррола Флинна, к которому явно относился чуть ли не с обожанием.

— Тем не менее, — заметил Дэвид с серьезным видом, — что бы ни говорили про Флинна, в одном отношении на него можно было всегда положиться. В трудную минуту он неизменно подводил вас.

На другое утро еще до открытия зоопарка я показал наших питомцев Нивенам, и они были в восторге. Мы завершили обход у дома орангутанов, и я представил гостям милейшую красавицу Бали. Она была на последних месяцах беременности и возлежала на соломе, словно Будда, созерцая нас чудными карими миндалевидными глазками; на выступающий под оранжевой шерстью живот свисали набухшие от молока груди, которые, несомненно, обеспечили бы ей звание Мисс Орангутан в соответствующем состязании.

— Что скажешь, — обратился я к Дэвиду, — тебе не кажется, что перед тобой орангутанья Лоллобриджида?

В эту минуту из нижней полости Бали вырвался неподобающий леди громкий звук.

— Она не только похожа на Лоллобриджиду, — согласился Дэвид, — но и пахнет, как она.

После отличного долгого завтрака, обильно орошаемого шампанским, Дэвид вдруг забеспокоился.

— Послушай, дружище, — сказал он, — где бы я мог переодеться?

Я посмотрел на его в высшей мере элегантное одеяние, верх портняжного искусства.

— Не понял — зачем тебе понадобилось переодеваться? — удивился я.

Дэвид сурово нахмурил брови.

— Нет, ты в самом деле полагаешь, что я соглашусь участвовать в таком событии в этом костюме? — Он подкрепил свои слова презрительным жестом.

— А чем он тебя не устраивает?

— Недостаточно хорош. Я привез с собой костюм, который мне специально шили к свадьбе сына, и намерен его надеть. Или, по-твоему, костюм, подходящий для свадьбы сына, не годится для свадьбы горилл?

Я не стал возражать и проводил Дэвида в свою спальню, предусмотрительно снабдив его еще одной бутылкой шампанского, чтобы облегчить ему процесс переодевания. Заглянув туда через десять минут, я увидел, что Дэвид с расстроенным видом бродит по комнате в одних трусах, потягивая шампанское.

— Что случилось? — спросил я.

— Я беспокоюсь.

— Что тебя беспокоит?

— Боюсь, что забуду текст, — ответил один из самых знаменитых актеров Голливуда.

— Забудешь текст? Какой текст? Тебе всего-то надо объявить комплекс открытым и пожелать гориллам большого счастья, — постарался я успокоить Дэвида, подливая еще шампанского.

— Нет, ты не понимаешь, — жалобно возразил он. — Я приготовил речь. И теперь страшно боюсь забыть слова.

— Сколько раз ты снимался?

— Не знаю… картин пятьдесят, наверно. А при чем тут это?

— Если ты снялся в полусотне картин, — подчеркнул я, — то уж наверно у тебя хватит опыта, чтобы не сбиться, произнося речь по случаю открытия какой-то обители горилл!

— Но это совсем другое дело, — возразил Дэвид. — Когда снимаешься в кино, можешь, если ошибешься, сделать другой дубль. Тогда как дважды открывать Дом горилл невозможно, верно? Это выглядело бы так непрофессионально! С помощью дополнительных порций шампанского я заставил его облачиться в приготовленный костюм — чрезвычайно элегантный фрак и брюки жемчужно-серого цвета, в каких щеголяли в прошлом веке аристократические любители азартных игр на колесных пароходах на Миссисипи. Заверив Дэвида, что он выглядит великолепно (это была чистая правда) и не забудет текст, я проводил великого Нивена к новому комплексу для горилл, где он без запинки произнес полную юмора очаровательнейшую речь. Когда же после завершения ритуала я отвел Дэвида обратно в усадьбу и налил ему стаканчик, то увидел, что у него дрожат руки. И это, говорил я себе, человек, заслуженно получивший «Оскара», известный тем, что в любых ситуациях ему не изменяют хладнокровие и обаяние.

К началу семидесятых годов мы достигли уже наилучших успехов в размножении редких животных, и перечень наших питомцев заметно вырос, главным образом за счет особей, привезенных из моих экспедиций, но также благодаря закупке животных в других зоопарках или у частных торговцев. Я был убежден, что хорошая обитель в Джерсийском зоопарке, где животные могли благополучно жить и размножаться, куда предпочтительнее жалкого прозябания в зоомагазинах или маленьких зверинцах. (Теперь, разумеется, мы и большинство других достойных уважения зоопарков обмениваемся или предоставляем на время друг другу редких особей, и деньги в этих делах не участвуют.) По-прежнему мы страдали от хронического заболевания — «карманной чахотки», однако продолжали совершенствовать свое предприятие и пользовались солидной репутацией, так что люди, непричастные напрямую к делам зоопарков, начинали понимать наши мотивы и не только приветствовать наши достижения, но и вносить свою щедрую лепту.