Спасенные

Поскольку останки собак брать было некуда и не в чем, у них появился новый план. Они взяли по одному зубу у каждой собаки. Они послужат вещественными уликами и могут быть использованы в ДНК-тесте, если потребуется. После этого они предали собак земле, стараясь положить их так, как они первоначально лежали. Затем тела засыпали землей и заровняли поверхность.

Был уже восьмой час вечера, а Кнорру еще предстоял трех с половиной часовой путь домой. Он содрал с себя мокрую от пота рубашку и бросил ее в багажник машины. Затем надел чистую, которую прихватил с собой. Этого оказалось недостаточно. Когда он добрался до дома, его собака, Би-Джей, впала в неистовство. Она бешено лаяла и шарахалась от него, от запаха смерти, которым пропитались его одежда и тело. Она не подошла к нему до тех пор, пока он не вымылся и не переоделся.

Однако Кнорра волновало другое. Оно не давало ему покоя во время долгого пути домой и всю ночь. Все было в точности так, как рассказал Брауни, за исключением одного. Он поведал им о том, что одна собака была убита еще более изощренным способом, чем остальные. Ее среди найденных тел не было. Они не нашли никаких следов маленькой рыжей собаки.

— Меня больше всего удивляет то, что федеральное правительство расследует дело об организации собачьих боев. Я знаю, что такое случалось и раньше, но что стоит за этим на сей раз? То, что этот парень известен? А если бы на месте Майкла Вика был кто-то другой? — спрашивал Джералд Пойнтдекстер.

Журналисты прибыли через полчаса после начала обыска и с тех пор постоянно крутились вокруг дома Вика. Одни пытались заглянуть во двор через забор. Другие ждали, припарковав машины у церкви Фергюсон-Гров. Многие звонили Пойнтдекстеру, и он их не разочаровывал.

Пойнтдекстер говорил репортерам, что «абсолютно обескуражен» последними событиями:

— Очевидно, это нужно этим людям. Они этого хотят, и я не верю, что они хотят этого потому, что совершено тяжкое преступление… Им это нужно, поскольку это может касаться Майкла Вика.

— Если они сочли, что мы действуем неблагоразумно и без оглядки на то, что имеется в нашем распоряжении, с их стороны это весьма опрометчиво.

— Здесь дело посерьезнее, совсем не связанное с нарушением протокола. Здесь творится что-то ужасное. Не знаю, связано ли это с расовым вопросом. Я не знаю, в чем дело.

Словесный поток Пойнтдекстера, а также известие о том, что федеральные власти начали свое собственное расследование, произвели сенсацию.

Эту тему обсуждали все кому не лень: ньюсмейкеры, профессиональные сплетники, спортивные журналисты, участники телевизионных ток-шоу. Защитники животных заметно активизировались и периодически устраивали акции протеста то там, то тут. Как обычно, Джилл, Кнорр и все участники федерального расследования хранили молчание.

В душе Кнорр переживал. Его мало волновал Пойнтдекстер — за долгие годы работы он привык делать свое дело честно. Единственно, к чему он стремился и о чем просил молиться свою жену, это — помочь животным, а не наказать конкретных людей. Вместе с тем громкая шумиха в прессе свидетельствовала о том, что этот случай был особенным, не похожим на все те, которые ему приходилось распутывать.

С одной стороны, им предоставлялась еще одна возможность наказать плохих парней, однако за этим стояло нечто большее. Благодаря известности Вика дело получило широкий резонанс. Если дело будет расследовано, то общественность узнает много нового о собачьих боях, и появится шанс, что и другие подобные случаи будут расследоваться и наказываться по всей стране. Если оно провалится, это поставит под удар деятельность многих благотворительных организаций по защите животных, приведет к уменьшению пожертвований и будет иметь катастрофические последствия для тысяч животных.

Помимо всего прочего, у Кнорра возникли проблемы с Брауни. Независимый характер старика, благодаря которому он стал хорошим свидетелем, очень мешал его охранять. Брауни заскучал в Вирджиния-Бич и частенько стал появляться в Сарри в компании своих приятелей. Кнорр водворял его обратно и просил менеджера последнего дешевого отеля не спускать со старика глаз и звонить ему в случае, если он исчезнет или кто-нибудь захочет с ним встретиться. Кнорр даже снабдил Брауни мобильным телефоном, однако случалось так, что старик целыми днями не отвечал на звонки или, наоборот, названивал Кнорру в любое время дня и ночи, прося денег.

Просыпаясь ночью, Дебби Кнорр все чаще и чаще видела, что муж лежит рядом с ней, уставившись в потолок. Последние недели он был сам не свой, то раздражаясь по пустякам, то впадая в странную задумчивость. Он набрал вес.

— В чем же дело? — спрашивала она.

Обыск принес результаты. У них было много вещественных улик, свидетельские показания Брауни полностью подтвердились. И все же ему нужна была явная улика, «венец», единственное недостающее звено.

— Без нее, — говорил он, — мы подведем много людей.

Перед сном Дебби шептала:

— Я буду молиться.

12

Через неделю после того, как Кнорр вместе с полицейскими выкопал и освидетельствовал трупы восьми собак на Мунлайт-роуд, 1915, Майку Джиллу позвонила женщина по имени Мелинда Мерк. Будучи ветеринаром-криминалистом Американского общества защиты животных, Мерк умела изучать места преступлений и найденные улики и по ним восстанавливать картину преступления. Она занималась зоокриминалистикой, областью, которую она в значительной степени создала сама.

Когда ей было девять лет, на обочине дороги в ее родном городишке в штате Огайо кто-то нашел бигля, которого сбила машина. К нему сбежались соседи, но никто не знал, чья это собака и что с ней делать. Там они его и оставили.

Мерк потрясло то, что взрослые ничем не помогли псу. Она тоже не знала, что делать, но не могла бросить живое существо. Так она и сидела рядом с ним, гладя собаку и отгоняя мух от его головы, пока он не умер. Этот случай еще больше укрепил и без того сильную любовь девочки к животным, и с тех пор она поклялась никогда не оставлять их в беде. Отныне, если в ее силах будет сделать хоть что-нибудь, она это сделает.

Окончив в 1988 году Ветеринарную школу в Мичигане, она открыла ветлечебницу в Розуэлле в штате Джорджия. Частная практика была успешной, но многие животные, которых она лечила, попадали к ней в результате жестокого обращения. У нее было восемь кошек и две собаки, а было в ее жизни время, когда она жила на большой ферме с пятью собаками, двадцатью семью кошками, двумя лошадьми, козой, коровой и олененком.

За годы работы Мерк много чего насмотрелась: жестокость, предательство, ужасные условия содержания. В 2000 году в Джорджии был принят закон, согласно которому жестокость по отношению к животным считалась уголовным преступлением. Полицейские, юристы, ветеринары и просто защитники животных образовали группу, целью которой стало расследование подобных преступлений. Когда к ним присоединилась Мерк, ее попросили собрать весь имеющийся материал по криминалистической стороне этой проблемы. Она начала исследования, но скоро обнаружила, что такой информации просто не существует. Ей пришлось разрабатывать все с нуля.

Она начала посещать семинары по криминалистике, распознаванию пулевых ранений, анализу покусов, читала все книги, которые удавалось найти по этим темам. Она наблюдала за работой криминалистов в Медицинском центре округа Фултон и Бюро расследований штата Джорджия, справедливо полагая, что, изучив «человечью» криминалистику, она сможет применять те же самые методы в отношении животных, а может, даже создать свои собственные. Но заниматься всем этим было поистине страшно. Каждый раз, когда случалось убийство, сопровождаемое физической травмой, у Мерк звонил телефон. Тогда она, собрав волю в кулак, ехала в морг и там стояла и смотрела, как человеческие тела вскрывали, препарировали и исследовали.

Постепенно она стала понимать, что эта работа помимо медицинской стороны имеет еще и юридическую. Одно дело — знать, какие доказательства можно получить и как это сделать, но не менее важно понимать, на основе каких свидетельств прокурор может построить дело и каким образом эти свидетельства могут быть отклонены или поставлены под сомнение.