Самый дружелюбный пес на свете

Глава двадцать первая. В мотеле

И все же погоня за бандой Татуированного не прошла для нас бесследно. Из Егорьевска мы поехали на шоссе в восточном направлении, но уже через десяток километров я услышал неприятный металлический стук в левом заднем колесе Малыша. Выйдя из машины, я потрогал диск колеса – он был раскален и от него пахло горелой смазкой. Стало очевидным – полетел подшипник. Дальше можно было ехать только со скоростью велосипедиста, и не далеко, и после того, как колесо остынет.

Челкаш, почувствовав неладное, тоже выбрался из машины, обнюхал колесо и понял, что Малыш заболел. Он решил его «подлечить» – задрав заднюю лапу, стал брызгать на колесо, чтобы сбить его температуру, но колесо зашипело и выдало такое облако пара, что «лекарь» в страхе отскочил.

Остановив проезжавшего мимо велосипедиста, я узнал, что в трех-четырех километрах от нас есть мотель, и там, в ремонтных мастерских, найдется любой подшипник.

Мотель оказался вполне современным: гостиничные номера, душевая, столовая; и назывался он в духе времени – «Усталые колеса». При мотеле находились мастерские, где в боксах слесари возились с легковушками разных марок. Я поставил Малыша около мастерских, снял его «больное» колесо и, убедившись, что, действительно, подшипник вышел из строя, обратился к одному из слесарей:

– Нельзя ли у вас купить подшипник для моего Малыша?

– Покупать ничего нельзя, у нас не магазин. Отремонтировать можно все, – слесарь кивнул на дверь в углу помещения. – Иди к мастеру.

За дверью слышался храп: Хрр-пфф! Хрр-пфф!

Я постучал. Храп не смолкал, да еще прибавилось посвистывание и улюлюкание. Открыв дверь, я увидел спящего на тахте толстяка в промасленном комбинезоне. Он проснулся только, когда я вначале постучал, а затем и побарабанил по столу. Приподнявшись, растирая набрякшее лицо, он выслушал меня, спросил «какая машина?» и торопливо заговорил:

– Все сделаем на высшем уровне. Как освободится кто из слесарей, сразу загоним твоего козла в бокс. Запчасти у нас имеются, инструмент немецкий. В нем металла ровно столько, сколько надо – и руку не тяжелит, и весом дает хорошую натяжку… И слесаря ребята знающие. Я, прежде чем кого взять на работу, смотрю, как парень обращается с инструментом, есть у него слесарская хватка или нет. Уважает технику или относится к ней варварски. Так что все будет в норме. А ты сам покамест сходи в мотель. Там душ, столовая.

Я подумал, что после длительной гонки за бандой Татуированного, в самом деле не мешает снять нервное напряжение, отмыться под душем от пыли, побриться, съесть хороший обед.

– Но со мной собака, мой друг Челкаш, – сказал я мастеру. – Вряд ли с ним пустят в гостиницу.

– А его пока посади в кабину моего Пети, – мастер показал за окно – впритык к мастерским стоял видавший виды грузовик-пятитонка, весь в заплатах и вмятинах. – Мой Петя – красавчик. Я собрал его по деталькам. Сейчас мне за него предлагают бешеные деньги, но я не отдаю.

– Понятно, раритет, – кивнул я. – Сейчас старина в моде. Но мой друг смертельно обидится, если я запру его в кабине, а сам пойду плескаться под душем, объедаться в столовой. Мы с ним лучше посидим где-нибудь на лавке.

– Ну, как знаешь.

Лавки мы с Челкашом обнаружили чуть в стороне от мотеля; там было что-то вроде зоны отдыха – прогуливались парочки, мамаши с детьми, старики. Я опустился на одну из лавок под кустом орешника; Челкаш, засидевшись в Малыше, обрадовался возможности побегать, завести новые знакомства. Уже через пять минут он подвел к лавке парня с девушкой. Молодые люди были радостно возбуждены, их лица светились счастьем, они крепко держались за руки – похоже, боялись потерять друг друга.

– Это ваш такой дружелюбный пес? – спросил парень.

– Такая очаровательная собачка, – пропела девушка. – Ко всем подбегает, всем виляет хвостом, улыбается, прямо хочет сказать – я вас всех люблю.

– У него хороший характер, – кивнул я. – Но иногда он становится твердым. Когда разыскивает преступников. Про банду Татуированного из Коломны слышали?

Девушка испуганно прижалась к парню, а он протянул:

– Я что-то слышал. Кажется, они угоняют автомашины.

– Больше не будут угонять. Мы их выследили. Сейчас ими занимается милиция, – не очень скромно объявил я.

– Так вы герои, – тихо произнесла девушка. – Надо же, первый раз вижу настоящих героев! – она погладила Челкаша, а на меня посмотрела с восхищением – конечно, не так, как смотрела на парня, с восхищением другого рода, иначе говоря – с почтением.

Спустя несколько минут, после того как молодые люди ушли, Челкаш привел старичка с палкой. В полном смысле слова – привел старичка за его палку, украшенную резьбой.

– Ах вот кто твой хозяин! – проговорил новый знакомый Челкаша. – Очень рад, очень рад. Александр Иванович, – дедуля приподнял белую кепку. – Позволите присесть?

Я тоже назвал себя и Челкаша и сказал, что всегда с удовольствием беседую с людьми старше себя, всегда у них учусь уму-разуму, и не забыл похвалить резьбу на палке старичка.

– Сам вырезал, – похвастался он. – Теперь-то многие деды себе такие же сделали… А вы, наверное, остановились в мотеле?

Я рассказал о поломке Малыша, кратко изложил нашу поездку и заключил:

– Надеюсь, у нас эта поломка последнее звено в цепи неприятностей.

– Дай бог! – сказал старичок. – Но вообще, скажу вам, неприятности закаляют нас, а удачи расслабляют. У меня этих самых неприятностей было – ого сколько! Еще в детстве помню, до войны, отец доверил мне пасти коз. Мы жили тогда в Кинешме. Там места похожи на эти, егорьевские. Были похожи, а как сейчас не знаю. Я потому и гуляю здесь, вспоминаю детство. Под старость, знаете ли, почему-то чаще всего вспоминается детство.

Рассказ старичка мы с Челкашом выслушали предельно внимательно.

– Так вот, значит, отец доверил мне пасти коз. Их надо было пасти на опушке леса. А рядом находилось поле овса. Козы все время принюхивались к посевам, но я отгонял их. Не дай бог, забредут в овес. За этим следил обходчик заика Иван, мужик с хищным носом. Он ходил с хлыстом, от него всегда разило самогонкой. Выпьет и горланит разухабистые песни… Ну, и вот однажды я закоптил стеклышко и стал смотреть солнечное затмение. Смотрел, смотрел, вдруг слышу: «Ну и что видно?. Щас тебе покажу что видно! Козы твои видишь где?». Я взглянул в сторону, куда Иван указал хлыстом и увидел, что козы вошли в полосу овса. Я бросился к козам, но Иван схватил меня за рубашку, повалил, начал стегать хлыстом…

Челкаш положил лапу на колено старичка, давая понять, что если бы он был рядом с ним, он показал бы этому Ивану, где раки зимуют.

– Спина у меня потом болела страшно, – продолжил старичок, – но отцу я ничего не сказал. И как не странно, Иван не донес на меня…

Помолчав, старичок припомнил еще несколько неприятностей из детства, потом вспомнил, как в юности страдал, когда его не любила какая-то девушка. Этот грустный эпизод из его жизни Челкаш не стал слушать – он заметил среди гуляющих женщину с пуделем и побежал знакомиться.

– …Но, скажу вам, все эти неприятности закалили меня, – старичок твердым жестом воткнул палку в землю. – Я теперь неприятности встречаю, знаете как?

– Как?

– Весело, вот как! Я им, неприятностям то есть, говорю: «Вы меня хотите скрутить, но у вас ничего не получится. Я с вами поборюсь и разделаю вас под орех!».

– Мы с Челкашом точно так же относимся к неприятностям, – вставил я.

– А потом, скажу вам, в жизни все уравновешено, – старичок снова вынул палку из земли. – Ну, то есть, я хочу сказать, что в жизни радостей никак не меньше, чем неприятностей. Надо только уметь видеть хорошее. Все зависит от нашего взгляда, ведь так? – старичок встал и, приподняв кепку, попрощался. – Моя женушка уже заждалась меня к обеду. А вам удачи в дальнейшем пути.

Когда мы с Челкашом вернулись к мастерским, Малыша уже отремонтировали. Я оплатил в кассе «замену подшипника» и поблагодарил мастера за быстро проделанную работу.