Фонтаны на горизонте

- Час на перекур, ребята! Садись в круг. Будем держать совет. Ты, Ли Ти-сян, садись рядом со мной. — Он протянул китайцу пачку папирос, и Ли Ти-сян, никогда не куривший, с благодарностью взял папиросу.

- Вот что, ребятки, — заговорил Данилов, — если будем так потрошить китов, то без портков вернемся во Владивосток. Протрем свои, а на новые... — Данилов показал всем кукиш, — вот что заработаем.

Что верно, то верно, — вздохнул кто-то.

Чего вздыхаешь, как корова в хлеву, — одернул Данилов. — Обмозговать дело надо.

Думай уж ты, — выкрикнул тот самый юркий человек, что вечером первым бросил работу. — А мы сальцем китовым сыты до этих пор. — Он провел пальцем по грязной заросшей шее.

Давно тебя заприметил, — сказал Данилов предупреждающе. — Чистая ты блоха — прыгаешь, кусаешь, а никакого проку нет от тебя.

Рабочие весело засмеялись. Данилов продолжал: "

— Одними этими механизмами, — он вытянул вперед свои широкие, сильные руки, — кита не обдерешь. Машины есть! Про них скажет нам товарищ Северов.

Капитан-директор еще в полдень беседовал с Даниловым, предвидя отставку Хардинга.

Есть у нас лебедки, вот они, — заговорил Северов, указывая на механизмы, закрытые чехлами. — Поставим их сюда, чтобы нам легче было кита обрабатывать. А как это делается — никто не знает. Хардинг липовым инструктором оказался.

Будь он неладен! — сплюнул Данилов.

Нам, товарищи, надо разобраться в этих лебедках и снастях. — Северов указал на паутину тросов над головой. — Разберемся — значит будем кита ворочать, как угодно...

Ворочать — это штука нехитрая, если лебедки силой возьмут, — сказал рабочий в бушлате. — Зацепить, положим, левой за хвост, из-под низу, а правой — у головы и сверху. Может, и пойдет дело.

Разворачивать-то можно, а вот как сало брать? — вступил в беседу резчик, знакомый с работой лебедки. — Ну, располосуем мы кита, а сало-то ведь на мясе...

- Моя хочу говорить, моя, — неожиданно звонко и быстро произнес Ли Тисян. — Можно, капитана?

— Давай! — кивнул Данилов.

Китаец вскочил на ноги, чуть нагнулся вперед, точно собираясь прыгнуть, и, оживленно жестикулируя, заговорил:

— Моя твоя слушай, слушай и думай, какой мой баш ка? Плохо совсем! — Ли Ти-сян шлепнул себя по лбу, отчего шапка свалилась, открыв черные, как смоль, волосы. — Моя повара, чифань мало-мало делай на такой парахода, его плавай шибко далеко... Чили... Его лови кита, его таскай сюда, — китаец постучал ногой о палубу, — потом чик-чик сало и верха таскай, машина работай, —- китаец остановился, чтобы перевести дух.

Степанов слушал его с большим интересом. Маленький человек сказал:

Ну и оратор ты! Наговорил, наговорил, а никто ни черта не понял. Хоть ты-то не мешай. И без тебя запутались.

Моя мешай? — возмутился Ли Ти-сян. — Моя ни чолта не знай? Сама твоя чолта! Сиди болтай, болтай... Капитана, — обратился он к Данилову, — ходи сюда...

Ли Ти-сян побежал к киту. Данилов поднялся. За Даниловым пошли и остальные. Ли Ти-сян схватил нож, провел по туше кита две продольные линии и одну поперечную.

— Смотри, — сказал он. — Его рыба чик-чик ножика! Понимай? Потом крючок здеся цепляй, — он указал на то место, где пересекались надрезы, повернулся к ближайшей лебедке и закончил: — Машина работай... Шибко шанго!

Ли Ти-сян смотрел на китобоев с ожидающей улыбкой.

Молодец! — Данилов хлопнул китайца по плечу и обратился к рабочим: — Понятно, ребятки?

А чего здесь не понять? — заговорили рабочие. — Понятно, только как на деле-то будет?

Сейчас проверим, — Данилов поплевал на ладони, потер их. — Становиться к лебедкам! Кто тут в снастях толк понимает? Давай-ка ты, — он указал на рабочего в бушлате. — Посмотри, какой трос к какому относится? Где тут крючки, о которых Ли Ти-сян толковал? Резчики! Беритесь за ножи! Резать поглубже!

Данилов сделал поперечные надрезы у головы и у хвоста кита. Между этими двумя надрезами разместились рабочие с ножами.

- Откуда у тебя этот товарищ? — указывая на китайца, спросил Степанов у Данилова.

- Рабочий из камбуза. Сам попросился к нам. По внешности тонковат, а на работу двужильный. У меня и то в глазах уже все крутится, а он ничего. Смотри, как орудует.

Степанов увидел на палубе судового врача и с досадой вспомнил, что не выполнил его просьбы — не дал помощницы, чтобы дежурить возле больного Курилова.

— Виноват, виноват перед вами, — сказал Степанов врачу. — Сейчас все сделаем.

Помполит торопливо перебирал в уме, кого бы можно без особого ущерба отвлечь для дежурства.

— Пойдемте к комсомольцам, они нас выручат, — предложил он и тут же воскликнул: — Хотя, стоп! На шел! Пусть помощницей у вас будет Оленька Данилова...

Помполит произнес имя девушки так же, как ее отец в день прихода на базу.

Степанов поискал Оленьку глазами. Она стояла недалеко от отца и настойчиво повторяла:

Да идите же кушать, батя!

Не мешай, Оленька, — гудел Данилов. — Самое горячее время.

Степанов подошел к ней. Оленька сердито сказала:

С утра у бати маковой росинки во рту не было и не идет кушать.

Сейчас, Оленька, Пантелею Никифоровичу не до еды. а у меня к тебе дело...

Степанов рассказал о Курилове, и девушка откликнулась на просьбу.

Конечно, согласна, раз надо. Только какая из меня санитарка выйдет?

Преотличная, — Степанов пожал ее крепкую руку и улыбнулся. — Завтра приду посмотрю на тебя в новой роли, товарищ медицинский работник!

Курилов пришел в себя, когда его уже доставили на базу. С недоумением смотрел он на белые стены лазарета, шкафчик с пузырьками, пустые койки, на свою левую руку в гипсе.

Тогда он вспомнил все и долго лежал с закрытыми глазами, с горечью думая о случившемся. Ему захотелось пить. Здоровой рукой он взял со столика, стоявшего У изголовья, стакан. Ложка звякнула о его край. Вошел врач, отдернул с иллюминатора марлевую занавеску.

Как себя чувствуете?

Тело все побаливает, — с виноватым видом при знался Курилов, вспоминая все, что с ним произошло.

Серьезно пострадала только рука, — успокоил врач.

Долго я пролежу? — с тревогой спросил Леонтий.

Через два—три дня можно будет сказать точно.

Ясно, — удрученно произнес Курилов, понимая, что врач уклоняется от прямого ответа. — А не скажете, где сейчас «Шторм»?

Около базы, но о делах здесь запрещено говорить, — мягко, но настойчиво произнес врач, встряхивая градусник. — Лежите тихо и спокойно. Быстрее поправитесь.

Леонтий прислушался. База стояла на якоре. С палубы доносился приглушенный шум. Там шла работа. Это успокоило Курилова, и он уснул.

2

Грауль пришел к Северову в тот момент, когда у капитан-директора сидели Степанов и Можура. Они обсуждали, как быстрее восстановить мачту. Увидев Грауля, все замолчали, ожидая, что он скажет. Весь его вид говорил о том, что он расстроен.

— Несчастье с бочкарем произошло по моей вине, — заговорил Грауль по-немецки. — Я забыл предупредить, что при охоте на больших китов бочку необходимо покидать. Я слишком увлекся охотой. Голубой кит так редко встречается.

Степанов перевел слова Грауля. И всем, в том числе и Можуре, который был особенно зол на Грауля, показалось, что гарпунер говорит искренне, а Отто, словно пытаясь закрепить это мнение, продолжал уже по-русски:

— Я ошень, ошень виновайт перед господин Курилофф... Я ходит к нему прошит прощенья...

Грауль слегка поклонился и вышел. Северов с досадой воскликнул:

— Вот тебе и лучший гарпунер мира! А что же от

других ждать!

— Хорошо хоть, что он свою вину признал, — сказал Степанов.

- Извинением Курилова с койки не поднимешь. — Можура яростно набивал трубку табаком. — Так как же мне быть?

- Ремонтироваться будете в Петропавловске, — ответил Северов. — Туда уже сообщили. Обещают быстро установить мачту.

- Когда идти в Петропавловск?