Тихоокеанские румбы

К нам подошел катерок с лоцманами. Старший лоцман, высокий, худой, рыжеватый, в белых шортах и сорочке с черным галстуком, в форменной фуражке с эмблемой аденского порта, представляется и вручает визитную карточку: мистер Самюэль Райдер Дэвид Хаггард. Смеясь, спрашиваю: «Не вы ли написали „Копи царя Соломона“?» И получаю неожиданный ответ: «Нет, в этом повинен мой дед!» И сразу же, добродушно улыбаясь, он заявил: «Ай вэри, вэри лайк рашен вудка». Намек достаточно ясен. Спустя пару минут в ожидании буксиров мы сидели под тентом. Довольный мистер Хаггард маленькими глотками, не закусывая, смаковал «Столичную» и блаженно улыбался.

Подошли буксиры: «Сэр Чарльз Джонсон» большой, 1200 сил и «Сэр Том», поменьше, катер со швартовщиками-арабами и береговым лоцманом, тоже арабом. Буксиры впряглись и быстро, по-деловому потащили нас ко входу во внутреннюю гавань. Хаггард распоряжался дельно и немногословно. Маневр постановки на бочку с заводкой всех дополнительных швартовых наша команда выполнила менее чем за час. Хаггард отметил, что ему давно не приходилось видеть таких опытных, умелых матросов. На английских судах сейчас плавает кто попало, квалифицированные моряки в Британии перевелись! Постановка на бочку такого крупного плавучего сооружения, как док, менее чем за час — своеобразный рекорд, сказал Хаггард.

Только закончили постановку на бочку, подошел сверкающий медью большой полицейский катер, с него сошли два чиновника — один в белом, в шортах, без головного убора, средних лет, с безукоризненным пробором, отрекомендовался: Гарри Барри — начальник полиции города Адена. И представил второго, пожилого, в форме светлого хаки, в монтгомериевском берете с кокардой сбоку: сэр Артур Ходжес, главный инспектор полиции. Цель визита была непонятна. Поговорили о пустяках, справились, как плевалось, как здоровье, отдали должное «Столичной», намекнули и получили в презент по бутылке с собой и отбыли восвояси. Мистеру Хаггарту тоже пришлось дать бутылку на память и еще бутылку для капитана порта мистера Алленда. Я уже начинаю беспокоиться, хватит ли у меня запасов, путь ведь еще долгий!

После отбытия гостей Жежеренко, капитан «Стремительного» Эдуард Алексеев, наш стармех Федор Георгиевич Кандауров и я поехали на берег на катере подоспевшего Мукеркера. Нассер на правах старого знакомого вызвался показать нам город. Сели в его машину и покатили! В конце Те-Кресент-Стрит, обогнув сквер, выехали на небольшую площадь… Здесь здание главного полицейского управления Адена. Увидели Гарри Барри, играющего в теннис на корте перед зданием. На другой стороне площади — военно-морское управление. Едем дальше. Стиммер-Пойнт позади… Несколько серебристых нефтебаков, километр мрачного, обрамленного голыми, черными базальтовыми скалами шоссе, и машина влетела на широкий проспект Малла с проезжей частью, разделенной длинными газонами, с красивыми новыми шестиэтажными домами стандартной архитектуры. Цокольные этажи этих зданий открытые и используются под стоянку автомашин. Дома как бы висят в воздухе. Правда, в некоторых из них выгорожены витрины: там размещены немногочисленные магазины, чаще продовольственные и кафе с редкими столиками под тентами. Прохожих немного. В основном это европейцы — женщины в ярких легких платьях, с цветными зонтиками, мужчины в шортах, как правило, без головных уборов.

Минуем два зарешеченных здания — отделения каких-то банков, мечеть. Свернули с шоссе вправо, Мукеркер резко сбавил скорость. Проехали площадь с черным высоким зданием тюрьмы. Рядом полицейский участок. Перед участком и тюрьмой выстроились с полдюжины черных арестантских фургонов. Проехали мимо веселенького ресторанчика «Турист салун», потом почты. С левой стороны, на пропыленных холмиках с чахлым, редким кустарником — жалкие бараки, обнесенные полуразрушенным проволочным забором. На воротах грубо, небрежно намалеванная на куске фанеры вывеска: «Арабиен цивиль госпиталь» — это гражданская больница для арабов. По пыли бродят несколько больных в лохмотьях. Медперсонала не видно. Миновав больницу, попадаем в торговый центр Кратера — арабского города. Улицы настолько узкие, что машину пришлось оставить, пошли пешком, проталкиваясь сквозь толпу. Дома с незастекленными окнами, некоторые с замысловато вырезанными узорчатыми решетками в рамах. Двери распахнуты настежь, жизнь внутри дома сливается с жизнью улицы. У дверей вытащенные на улицу кровати — деревянные рамы на ножках, переплетенные ремнями вместо матраца. Примитивно, зато спать не жарко. Кругом лавки и лавочки с товаром, наваленным прямо на улице. Торгуют хламом, старьем. Харчевни прямо под открытым небом, грязь, специфический запах пальмового масла, прогорклого, горелого… Грязные, голопузые, но очень веселые ребятишки, черноглазые, с кудрявыми головенками вертятся и ползают прямо под ногами. Тут же бараны, овцы, верблюды, волы с длинными рогами, буйволы вперемежку с автомашинами пробираются через толпу, погонщики кричат, машины сигналят, людская толпа шумит…

Машин много и все хорошие, сверкающие эмалевой краской. У лавочки стоят две «Волги». Приятно видеть «землячек». О «Волгах» здесь хорошо отзываются, говорят — «надежная машина».

…Сегодня у мусульман нерабочий день — пятница. Мастерские, большие магазины не работают. А базар торгует, кипит, шумит.

Битком набитые легковые машины пробираются сквозь толпу. Арабы едут за город целыми семьями.

Потолкавшись по базару, мы направились на восток, к стене Кратера. Здесь лачуг не видно, стоят особняки зажиточных арабов, в восточном стиле, без окон наружу, с внутренними двориками.

Серое двухэтажное здание с двумя зубчатыми башенками по углам в псевдоготическом стиле средневековых рыцарских замков, с гербом Ватикана на дверях. На медной вывеске — «Чарч бэнк» — Церковный банк, рука Ватикана протянулась и сюда.

Возвращаемся, прощаемся с Мукеркером. За день изрядно проголодались и немного одурели от жары. Решили зайти куданибудь передохнуть. Через улицу напротив павильона пристани — греческий ресторанчик «Акрополь». Заходим. Посетителей совсем мало, работает «эйр конишн» — прохладно. Заказываем обед: суп по-гречески из спаржи, филе «стейк» и пить! За целый день на жаре страшно хочется пить! Выпили по стакану апельсинового сока со льдом. Хорошо! Потом еще по бутылочке кока-колы. Нет, сок лучше. После супа начали подавать «стэйк». Это целая церемония. Сначала приносят по кусочку масла на кубике льда. Затем по паре ломтиков хрустящего белого хлеба. На отдельных тарелочках спаржа, пикули, три сорта соусов в трех соусниках, еще какие-то приправы и, наконец, торжественно, на громадной подогретой тарелке шкварчащий филе «стэйк» размером с ладонь крупного мужчины и толщиной в дюйм с жареным картофелем и бататом. Еле одолели! Готовят греки прекрасно, но и цены тоже неплохие — для хозяина, конечно… Хозяин — молодой грек, с кудрявой, черной как смоль головой. За кассой — жена, красивая, томная брюнетка, с матовой кожей и синими глазами… Официанты в белых куртках и желтых тюрбанах.

Заканчиваем трапезу холодным шотландским пивом: на этикетке — Глазго.

Хорошо отдохнувшие в прохладе, сытые, решили еще побродить. Стемнело, дующий с самого нашего прихода юго-восточный ветер приносит вечернюю прохладу. По Харбор-Роуд проходим мимо католической миссии с церковью. Напротив — большое здание, во весь фасад второго этажа — широкая веранда. Неоновые огни: «Макассар клаб». Оттуда доносится залихватская музыка, женский смех, какие-то возгласы, выкрики. У входа — монах! Он босиком, в коричневой рясе, подпоясан веревкой, — францисканец. Перебирает четки. Увидев нас, проходящих мимо закрытого храма, хлопнул в ладоши и стал знаками приглашать в клуб. Святые отцы не теряются!

Немного дальше — почтамт, обшарпанное здание. Поздно, уже закрыто. У входа под стеклом большое объявление, освещенное неоновой трубкой, в нем подробно указано, когда, по каким дням недели прибывает в Аден почта из крупнейших городов мира и из разных стран и сколько времени идет письмо или посылка по воздуху и морем. Железнодорожную связь Аден имеет только с Лахеджем, всего сотня километров. Хорошее объявление, неплохо завести такие и на наших почтамтах. Находим строчку — из Советского Союза почта приходит через Каир четыре раза в неделю — по понедельникам, средам, четвергам и воскресеньям. Значит, послезавтра можно ждать писем из дому от родных и близких! Вероятно, только моряки знают и понимают, что значит, находясь в долгом плавании, получить письмо! Именно письмо, как бы пахнущее домом, родными, иногда сохранившее аромат любимой! Письмо, а не радиограмму, которая дышит электроникой и записана бесстрастным почерком радиста…