Грабители морей

«Наконец-то! – подумал он. – Наконец-то я избавился от этих негодяев!»

До самого последнего дня, до самой последней минуты Коллингвуд был уверен, что «Грабители» не удовольствуются условленной суммой за возврат документов. Слишком уж было им легко вытянуть из него впятеро, вшестеро больше! От него могли даже потребовать все двадцать пять миллионов франков, лежавшие в Английском банке. Поэтому адмирал был очень благодарен «Грабителям» в душе за их относительную честность и, между тем как Надод тщательно укладывал в свой бумажник полученные банковые билеты, сказал Пеггаму, уже значительно мягче, чем говорил до сих пор:

– Вот мы и поквитались, а так как теперь уже поздно, то не разойтись ли нам и не лечь ли спать?

– Сегодня ночью вам не спать на своей постели, милорд Коллингвуд, – мрачно отвечал Пеггам, понижая голос, как будто он боялся, что его слова услышит кто-нибудь посторонний.

– Что вы хотите сказать? – спросил адмирал, на которого торжественный тон бандита произвел сильное впечатление.

– Я хочу сказать, – продолжал невозмутимо старик, – что если бы вы в полночь уплатили Надоду условленную сумму, то погибли бы оба – и вы, и он. Я хочу сказать, что мое письмо, задержав уплату, спасло вас на некоторое время. Я хочу сказать, наконец, что пришел сюда охранить вас от самой страшной опасности, какой вы когда-либо подвергались.

– Объяснитесь, ради Бога.

– Вы, вероятно, подумали, что я пришел только для того, чтобы помешать Надоду убежать в Америку с деньгами, принадлежащими нашему товариществу?

– Как! Вы это знаете!.. – пролепетал Надод.

– Я вас знаю. От меня ничто не укроется, – продолжал ехидный старик, злобно хихикнув. – Да, милорд? Вы это самое подумали? Ну-с, так вы очень и очень ошиблись, позвольте вам доложить. Я бы не стал себя беспокоить только для того, чтобы удержать в Англии нашего милого Надода, как ни драгоценны для нас его услуги. «Васп» – наш корабль. Он идет в Америку как будто для закупки сахара, но на самом деле для того, чтобы составить там список кораблей с особенно богатым грузом. Эти корабли мы собираемся ограбить, не дав им дойти до Англии. Я тем легче допустил бы отъезд Надода, что у капитана «Вапса» не было денег для уплаты за сахар. Капитану я сказал вот что: «В самую последнюю минуту на корабль явится Надод, записавшийся пассажиром под вымышленным именем. С ним будут наши деньги, счетом два с половиной миллиона франков. Вот вам записка. Через два дня после отплытия отдайте ее Надоду».

Записка была не длинная – всего две строчки такого рода: «Сим предписывается Надоду закупить четыре тысячи мест сахара и лично доставить груз в Англию». Подписана записка была «Пеггам». Я был уверен, что встречу беспрекословное повиновение. Не так ли, Надод? Ведь Пеггаму нельзя не повиноваться.

– Черт! Дьявол! – бормотал огорошенный Надод.

– Но все-таки я бодрствовал. Вы спали, проявляя самую непростительную беспечность, а я бодрствовал. Право, господа, вы преудивительные люди оба… Как! Вы убили отца, брата, утопили сестру с детьми – у кого? У железного человека, которого прежде звали Ингольфом Непобедимым, капитаном Вельзевулом, а теперь зовут Фредериком Биорном, герцогом Норрландским! Вы это сделали (не будем спорить о доле участия каждого из нас в этом деле) и могли думать хотя одну минуту, что этот человек не будет всюду следовать за вами, как мстительная тень, что не будет высматривать каждый ваш шаг, не окружит вас тучей шпионов! Вы могли думать, что он не составит какого-нибудь ловкого и смелого плана для того, чтобы жестоко вас покарать! Признаться, я никак не могу допустить подобной наивности. Нет, вы, вероятно, говорили себе: «Если этот человек на нас нападет, мы будем защищаться»… Ведь не далее, как сегодня вечером, три его лазутчика убили тридцать наших в трактире «Висельник»…

– Может ли это быть?! – вскричал Коллингвуд.

– Спросите у Надода, он сам только чудом избежал той же участи.

– Это правда, – сказал Надод. – Тут был богатырь Гуттор, с каждым ударом убивавший трех-четырех человек. Но его подвиги кончились навсегда. И он, и его товарищи не нанесут больше вреда никому.

Пеггам расхохотался.

– До чего ты наивен, бедный мой Надод! – сказал он.

– Нет, ты положительно выдыхаешься. Я думаю, уж не заменить ли тебя кем-нибудь другим?.. Не успел ты выйти из таверны, как три норрландца, с гигантом Гуттором во главе, бросились вслед за тобою, кинув трактирщика Боба в ту яму, из которой сами убежали. Я достал оттуда Боба еле живого.

– Не может быть! Это совершенно невозможно! – вскричал Красноглазый. – Я сам видел, как они лежали один на другом, не подавая признаков жизни.

– Тебя провели.

– Невозможно! – твердил Надод, не зная что и думать. – Я сам рассек пулей щеку богатыря, но он и не пошевелился.

– Это только доказывает, что они очень сильные люди – вот и все, – возразил Пеггам. – Час спустя после этой истории они уже стояли перед отелем милорда, дожидаясь, когда выйдет оттуда Надод с деньгами, чтобы его схватить и утащить на один из своих кораблей. Затем настала бы очередь и милорда Коллингвуда…

– Ну, что касается меня, то это другое дело, – возразил адмирал. – Посмотрел бы я, как бы до меня дотронулись. Кто бы это забрался ко мне в дом?

– Днем, пожалуй, вас бы не тронули, но ночью, во время сна…

– Стало быть, вы полагаете…

– Я не полагаю, я утверждаю решительно, что не будь меня, вас обоих похитили бы – и не далее, как сегодня же ночью.

Услыхав такое категорическое утверждение, Коллингвуд почувствовал невольный трепет. Он был храбрый человек, но опасность таинственная, негаданная, способна устрашить всякого. Молча смотрел он на нотариуса, ожидая, что будет дальше.

VIII

Нотариус бесстрастно продолжал:

– Как только я узнал, какой опасности вы оба подвергаетесь, то я уже не мог допустить, чтобы Надод уехал на «Васпе», иначе его бы непременно похитили. Тогда-то я и написал вам наскоро записку, которую вы, милорд, получили с нарочным. Таким образом, я был почти уверен, что Надод не уедет, прежде чем я приду, и это дало мне возможность продолжать свои розыски.

– Неужели вы, только сегодня вечером приехав из Чичестера, успели открыть так много нового?

– Я уже около года живу в Лондоне переодетый и слежу за действиями наших врагов. Но это еще не все. Я сообщу вам новость еще интереснее. Результатом моего письма к вам явилась перемена в намерениях наших врагов. Они сказали себе: «Так как в Эксмут-Гауз должен прийти и Пеггам, то мы постараемся убить одним камнем даже не двух зайцев, как говорит пословица, а целых трех».

– Послушайте, Пеггам, – сказал Коллингвуд, – вы нам рассказываете какой-то роман. Откуда могли узнать наши враги о том письме, которое вы мне прислали?

– А между тем они узнали, и я вот именно вас самих хотел спросить, милорд, не знаете ли вы, как это могло случиться?

– Я этого положительно не допускаю.

– Пожалуй, не допускайте, но это факт. Сейчас я вам объясню все… Только вот что, милорд, постарайтесь не вскрикнуть от удивления, а то мне не хочется, чтобы из этой комнаты донеслось эхо нашего разговора.

– Вы, стало быть, подозреваете кого-нибудь из моей прислуги?

– Не совсем так, но все-таки вы близки к догадке… Не позовете ли вы сюда Мак-Грегора?

– Уж не на него ли вы думаете? Вот я буду удивлен, если вам удастся доказать его измену!

– Кажется, я вам ничего подобного не говорил. Я только просил вас позвать его сюда, потому что желаю справиться у него об одной вещи. Клянусь вам, что дело очень серьезно. Мы сидим на вулкане, и меня утешает только то, что до сих пор не идет гонец, которого я жду. Если бы он пришел, то нам уж некогда было бы разговаривать, а нужно бы было действовать.

Адмирал позвонил в тэмбр, и в библиотеку вошел Мак-Грегор.