Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

— Еще бы. Иначе ты бы не встретил рассвета.

— Пью не из чувствительных, но рассветы встречать любит.

— Да будет так, — сказал я ему и вздохнул. Пью, подражая мне, втянул воздух. — До тех пор, пока ты держишь слово.

— Пью нем как могила, — произнес он и улепетнул прочь — смотреть, как горит «Дорчестер».

Мы получили слишком большую осадку; вдобавок меня тревожило, что «Линда-Мария» может не успеть добраться до острова раньше конца сезона, когда ветер обернется против нас. Поэтому мы спустили «Веселого Роджера» и шли, сторонясь всех встречных кораблей, но даже эти меры не помогли; маршрут протянулся дальше, чем я предполагал. Мы миновали Ньюфаундленд, прошли Большую Балку и обогнули Ярмут кружным путем, избегая всех и вся, кроме холодов.

Команда ворчала, а когда мы угодили в полосу штиля и низких отливов, приготовилась взбунтоваться. Я отказался бросить якорь, и в заливе Фанди на «Линду-Марию» обрушился ураган. Я налил всем ребятам рома, повис на штурвале и не отпускал его до тех пор, пока не вывел свою любезную в спокойные воды, после чего через сорок дней беспрерывного плавания мы достигли оконечности острова Гарднерса и встали на якорь.

В уголке карты я еле заметно нацарапал «Остров Сокровищ» и спрятал ее за зеркало — именно там Черный Джон давным-давно хранил долговые расписки.

Ребятам не терпелось отправиться на берег, что я и позволил, не видя в том большого вреда. Заметь: остров-то я нашел, но где искать сокровища, не представлял. Все, кроме меня, сошли на сушу, которую я искал с того самого дня, когда Эдвард показал мне свою черную книгу. Команда вернулась, набрав яблок и груш, изловив нескольких кабанов и даже оленя. Мы устроили пир. Даже Соломон улыбнулся, сварив себе похлебку из корешков, добытых на острове*

Мне не спалось. Я ходил взад-вперед по палубе и ждал, сам не зная, кого или чего. Потом — помню, было около полуночи — забрался вверх по вантам. Будь тучи чуть гуще в ту минуту, я бы его не заметил — узкий луч света, который упал на остров и высветил рощицу на вершине холма. Потом облака сомкнулись, и луч исчез, но я успел увидеть деревья, растущие точь-в-точь как сноп на миниатюре из Библии.

Меня одолело желание перемахнуть с вант прямо на берег и броситься туда — откапывать клад, и удержался я лишь великим усилием воли. Пришлось даже напиться. Представь себе, я опорожнил целую бутылку виски и проспал до рассвета.

Для высадки на берег я решил взять семерых человек и одного краба по имени Пью. Они же должны были зарыть в лесу мои собственные сокровища. Итак, эти матросы, как вьючные мулы, доставили на берег мешок за мешком мои богатства. Я тоже не сидел сложа руки — обвязывал мешки ленточками и пронумеровал их, общим числом семьдесят три. В мешках позвякивали монеты, камни и ожерелья. Для меня эти звуки были сущей музыкой — я бы даже пустился в пляс перед матросами, если бы захотел и если б мои головорезы не выглядели так дико.

Должно быть, долгое плавание на них сказалось, потому что, когда мы взбирались на берег, какой-то просмоленный бродяга осмелился заявить, что все заслужили право ночлега на суше. Словно мало им было целого дня! Или я должен был оставить корабль без присмотра? А этот наглец еще добавил, что каждому, кто таскал для меня мешки, полагается бочонок эля, по одному на брата!

Пью, наш скрытный друг, сказал выскочке, что со мной он станет богаче, чем могла мечтать его мамаша, когда впервые увидела его гнусную рожу. Тот оскорбился и дал Пью подзатыльник. Пью схватился за нож. Его противник тоже вытащил клинок.

— Стой, — вмешался Бонс. — Так ты, чего доброго, разрубишь Пью пополам. Он и один-то мерзавец, каких поискать, а с двумя мы на дно пойдем.

Пью огрызнулся — дескать, справится без помощников, и взмахнул ножом, но только рассек воздух: выскочка успел уйти из-под удара и заплясал вокруг Пью, который закрутился на месте. Команда заулюлюкала, матрос стал подначивать его ударить еще. Пью сделал новый выпад и опять промахнулся — никак не мог зацепить противника. Но, как говорится, не стоит недооценивать пирата с ножом в руках, и вскоре так вышло, что наш выскочка метнулся вправо, когда Пью ударил левее, метнулся влево, когда Пью ткнул правее, потом снова метнулся влево и получил свое. Он схватился за грудь и обмяк.

Тут уж все остальные повынимали ножи и двинулись на Пью стеной. Я велел спрятать оружие, а когда матросы ослушались, приказал Бонсу палить в первого, кто приблизится. Наступление прекратилось. Я отметил место для ямы, которое как бы случайно оказалось среди деревьев, где предполагалось быть короне. Все принялись за работу, кроме Бонса и Пью — им я велел остаться рядом со мной под предлогом того, что Пью попал под арест.

Мои головорезы махали лопатами, пока пот не полился с них в три ручья, поскольку земля там слежалась, как камень. Все это время Пью хныкал и молил меня о снисхождении — у Бонса даже патлы встали торчком от ярости. Я зарядил пистолет, и те, кто копал, взревели от одобрения, думая, что пуля предназначалась Пью.

Плешивый краб, верно, тоже так подумал, потому что вцепился мне в рубаху и чуть ее не порвал, ползая на коленях и вереща:

— Тысяча триста три. Пью знает, откуда эта цифра!

— О чем он лопочет? — удивился Бонс. Я велел ему не обращать внимания — сказал, что Пью бредит со страху.

В следующий миг кто-то выкрикнул:

— Могила!

Из ямы поднялся матрос — сначала высунул ногу, потом руку. Я спросил, было ли там еще что-нибудь. Мне ответили, что ничего, кроме покойника, не нашли.

— А ящиков при нем, случаем, не было? Шести, если быть точным?

Мне снова сказали, что вырыли все, что было, а скелет лежал даже не в гробу, а на слое глины. Когда его выволокли, в руке у него мелькнул клочок пергамента того же цвета, что и страницы Библии. Бонс выхватил его и передал мне.

«Magnus inter opes inops» — вот что было на нем написано. Много же я нашел: покойника и новую загадку при полном отсутствии людей, способных ее прочесть. Тут я хлопнул себя по лбу. Точно. Нужно будет обязать Соломона перевести мне слова мертвеца.

Я велел своим людям сложить в яму сокровища, опустить сверху убитого Пью товарища и найденные кости, после чего, поблагодарив за услугу, пристрелил одного за другим, кроме тех, кого продырявил шпагой.

— Это же свои! — вырвалось у Бонса. Его волосы взлетели на ветру.

— Они ослушались приказа — продолжали нападать, когда я велел остановиться.

— И все-таки славные были ребята, — возразил Бонс, поникнув шевелюрой.

— Были, это верно, — ответил я.

Пью обчистил карманы убитых, свалил их в яму и засыпал землей. Я бы и его отправил на тот свет, если бы он не заикнулся про загадку тысячи триста трех. И вдобавок мне нужны были они оба — Пью и Бонс, чтобы засвидетельствовать гибель товарищей от зубов диких зверей.

Мы вернулись на «Линду-Марию». Едва поднявшись на борт, Пью затараторил:

— Хищники. Жуткие звери — зубы как кинжалы. Львы, тигры. Пью еле уцелел. Капитан его спас. Наш капитан метко стреляет. Змеи там — как тень от каланчи. Быки с рогами, как копья. Жуткий, жуткий остров!

Команда, наслушавшись Пью, готова была тотчас поднять якорь. Так мы и сделали: поставили паруса и с южным ветерком взяли курс на Бристоль, чтобы нанять еще боцманов. Бонс напропалую пил мадеру, а Соломон никак не желал давать ответ на загадку, выпрашивая свободу. Я запер его в каюте, однако не услышал ни слова раскаяния — даже после того, как разбил его кувшин с водой.

Все мои злоключения оказались напрасными. Шифры я не разгадал, а в награду за труды получил только мертвеца и очередную головоломку, хотя и нашел, куда припрятать свои сбережения.

У Бонса от мадеры сделалось помрачение рассудка — за ним будто бы явился призрак Бена Ганна. Бонс вежливо предложил ему присоединиться к попойке, но Бен отказался под тем предлогом, что вино выльется сквозь него. Затем он прихвастнул, что с тех пор, как Бонс бросил его на острове, ему перепало много добычи, но теперь он охотится не за фунтами или дублонами, а за пиратскими душами. Ему случалось подбирать таких отпетых мерзавцев, что, когда те прощались с жизнью, от них оставался один только черный дым. В этом месте Бен отложил аркан и сказал Бонсу, что дьявол — хозяин всей нечисти — желает взять его к себе в команду. Бонс встрепенулся и спросил, сколько ему будет причитаться и в какой должности. Я не виню его за любопытство, но одно дело — справляться о месте, а другое — быть готовым его принять, особенно когда имеешь дело с призраком.