Трое с площади Карронад

.

— А ты бы драпал! — воскликнул рыжий Сережка.

Ему тут же возразили:

— Куда драпать, если сторож на трапе? В воду, что ли?

Сель спокойно сказал:

— Я мог и в воду. На мне надувной круг был. Я все равно собирался с борта прыгать перед сваями... Но тут я не сумел, у меня нога подвернулась.

— Стойте! Что здесь происходит? — Елизавета Дмитриевна обвела совет негодующим взглядом. — Вы... обсуждаете его поступок как итоги военной игры! Вы забыли, что Тимофей Сель совершил злостное хулиганство! Он... хуже! Он пытался совершить угон судна! Если хотите, это преступление. Мне сказали, что по закону это... пиратский акт.

Все притихли сначала. Потом кто-то хихикнул:

— Страшный пират одноногий Сильвер...

— Сельвер...

— Повесить на рее...

А Женька Аверкин негромко сказал:

— Пиратский акт, это если для грабежа. Для выгоды.

— А он? — Елизавета Дмитриевна ткнула в похитителя баркентины круглым пальцем. — Вы хотя бы спросите, чего он хотел!

— И так понятно. Он хотел спасти "Сатурн", — по-прежнему негромко сказал Женька. У него был странный, виноватый какой-то вид, и на Селя он не смотрел. И Сель не взглянул на него ни разу.

— От чего спасти? — удивилась девочка с косой.

Сель обвел глазами всех ребят. И на Славку посмотрел. И спросил:

— А вы знаете, сколько было у нас баркентин?

Голос у него не стал громче, но сделался вдруг особенно ясным, открытым.

— Их было двенадцать, — сказал Сель, не опуская головы. — "Тропик", "Меридиан", "Сириус", "Шокальский", "Капелла"...

"Вега", "Кропоткин", "Альфа"..." — отозвалось в Славке.

— Я даже все названия не помню, — продолжал Сель. — Но все равно... Это же нечестно! Идешь в каком-нибудь городе, видишь: мачты! Все как по правде: ванты, реи... Подбегаешь — ресторан "Нептун", ресторан "Кронверк", кафе "Парус"... Даже из маленькой шхуны "Испаньолы" в Ялте бар сделали! "Сатурн" оставался последний, а теперь и его...

— И что же плохого в том, что устаревшие суда продолжают служить людям? — почти спокойно поинтересовалась Елизавета Дмитриевна.

У Славки даже кулаки сжались. Он бы ей сейчас сказал...

Но Сель ответил не хуже:

— Мне трудно вам объяснить. Некоторые люди не понимают разницы между парусником и пивной.

— Тима! — воскликнула Люда.

На розовом лице Елизаветы Дмитриевны появились белые пятна. Как заплаты. Но она решила, видимо, больше не кипятиться.

— Допустим, — сказала она. — Допустим, я презренное сухопутное существо, а ты рыцарь моря. Но вот что странно: ты один протестуешь против того, чтобы на "Сатурне" оборудовали кафе. А из настоящих моряков никто не протестовал.

— Протестовали, — сказал строгий восьмиклассник. — Мой отец даже в газету писал.

— В газету — другое дело! Но ни твой отец, ни другие не пытались устроить кораблекрушение.

— Им бы от начальства влетело, они боялись, — разъяснил рыжий Сережка.

Елизавета Дмитриевна встала.

— Вот именно! А неустрашимый Сель не боится ничего. Он чувствует, что совет дружины на его стороне.