Око флота

Дринкуотер отбросил кортик и подхватил упавшую шпагу. Та словно прыгнула ему в руку, точка баланса оказалась как раз на уровне нижней фаланги указательного пальца. Издав ободряющий клич, Дринкуотер ринулся в бой за обладание палубой.

Все было кончено в двадцать минут. Шпринг остановил «Циклопа». Вскоре к Дринкуотеру, единственному оставшемуся на баке офицеру, присоединился Дево, и они вместе занялись разоружением пленных…

После потери якоря фрегат должен был лагом к течению поплыть вниз, но шпринг сработал как заведенный с кормы якорь, поскольку был пропущен через кормовой орудийный порт и прикреплен к якорному канату ниже места обреза. В таких обстоятельствах Хоуп получил возможность поставить марсели, и как только терраль наполнил их, якорный канат натянулся как струна.

Подошедший Дринкуотер отдал честь.

– Все пленные под охраной, сэр. Какие будут приказания?

Хоуп посмотрел за корму. Он видел всплески, где люди старались не утонуть, и натянувшийся шпринг, поднявшийся из воды. Подбежал Дево.

– Обрубите концы, удерживающие эти шлюпки, мистер Дево, а вы, Дринкуотер, перережьте шпринг. – Оба офицера умчались прочь. – Мистер Блэкмор!

– Сэр?

– Примите управление. Поставьте человека на русленя, а квартирмейстера к штурвалу. Скажите лотовому, чтобы сообщал глубину тихо. – Хоуп особенно выделил эти слова. Подошел Кин. – Предупредите всех на палубе, мистер Кин: ни единого звука. Ни единого, вы понимаете?

– Да, сэр.

Снова появился Дринкуотер.

– Шпринг перерезан, сэр, – отрапортовал он.

– Отлично, мистер, – Хоуп радостно потирал руки, как школьник, выкинувший удачную штуку. – Я собираюсь обрушиться на того малого, мистер Дринкуотер, – поделился он, указывая туда, где под покровом темноты скрывалась «Креолка». – Он ждет нас со своей абордажной партией на борту, а мы устроим ему сюрприз. А, парень? – Хоуп усмехнулся.

– Так точно, сэр!

– А теперь разыщи мистер Дево и передай ему, чтобы он отравил людей к пушкам правого борта, а марсовых наверх. Да, еще людей к брасам.

Дринкуотер умчался выполнять поручение.

Блэкмор позволял ветру и течению нести фрегат вниз, не сомневаясь, что ток воды будет лучшим движителем. Когда корабль оставил позади поросшие лесом косы, штурман внес поправки в курс. Дринкуотер получил приказ наблюдать за «Креолкой».

Мичман вглядывался в ночь. Перед глазами плясали круги. Он немного поднял взгляд над горизонтом, и тут же краем глаза заметил справа по борту более темное пятно. Натаниэль вскинул поношенную подзорную трубу. Это была «Креолка», причем стоящая на якоре!

Дринкуотер рысью отравился назад.

– Она в двух румбах справа по курсу, сэр, стоит на якоре!

– Отлично, мистер Дринкуотер. – Капитан повернулся к Блэкмору. – Румб вправо.

– Румб вправо, сэр, – отрепетовал штурман. – Полагаю, мы уже миновали бар…

– Прекрасно. Мистер Дринкуотер, завести канат на второй становой якорь!

«Циклоп» скользил к морю. «Креолка» была уже различима на фоне сереющего неба. Хоуп намеревался пройти у «Креолки» за кормой, дать залп и вывести из строя рулевое управление противника. Потом повернуть направо, и встать на якорь, повернувшись бортом к врагу. Якорь был последний, если не считать легкого верпа, и в этом заключался риск. Капитан разъяснил старшим офицерам свои намерения…

Дринкуотер выбрал двух боцманских помощников и под их руководством группа измученных матросов стала заводить восьмидюймовый канат в кольцо запасного якоря. Корабли быстро сближались.

– Пошевеливайтесь там, – прошипел мичман. Люди тупо посмотрели на него. Прошла, казалось, вечность, прежде чем канат был закреплен. Спеша назад с рапортом, Дринкуотеру пришлось проходить мимо пленников. В спешке их просто привязали к битенгам. Мичман подумал вдруг, что если эти парни закричат, преимущество внезапного подхода «Циклопа» будет утрачено. Тут ему пришла в голову идея. Он приказал согнать вниз всех пленников за исключением французского офицера, который лежал на палубе и стонал. Дринкуотер все еще сжимал в руке принадлежавшую ему шпагу. Юноша перерезал веревку, удерживающую пленника.

– Подъем, мистер! – приказал он.

– Merde, – выругался француз.

Дринкуотер приставил острие шпаги к его горлу.

– Вставай!

Человек неохотно поднялся, покачиваясь от слабости. Мичман погнал его на корму, приказав часовому спуститься вниз и перерезать глотку любому, кто посмеет хотя бы пискнуть. Позже он удивлялся своей собственной жестокости, но в тот момент такой поступок казался единственно верным и был продиктован исключительно желанием выжить.

Они пришли на квартердек.

– Какого черта? – вскинулся Хоуп, увидев своего мичмана с обнаженной шпагой в руке, подталкивающего вперед француза.

– Якорь готов, сэр. Я думаю, этот малый мог бы помочь нам, сэр. Ну, прокричать врагу, что он взял корабль…

– Превосходная идея, Дринкуотер. Он понимает по-английски? Должен, раз у него такая разношерстная команда. Подколите-ка его слегка, сэр, – распорядился капитан.

Француз вскрикнул. Хоуп обратился к нему на английском, голос его звучал угрожающе и жестко:

– Слушай, пес. У меня с твоей расой давние счеты. Мои брат и зять погибли в Канаде, и меня обуревает неподобающая христианину жажда мести. Ты скажешь своему капитану, что корабль твой и что становишься на якорь у него под ветром. И без шуток. У меня лучший хирург на всем флоте, и он тобой займется, даю слово. Впрочем, – Хоуп многозначительно посмотрел на Дринкуотера, – любое твое неверное слово станет твоим последним. Понял, каналья?

Француз вздрогнул.

– Oui, – выдавил он. Дринкуотер указал ему на грот-руслень. Хоуп повернулся.

– Передайте мистеру Дево, пусть приготовит расчеты к стрельбе. По моей команде порты открыть, пушки выдвинуть и открыть огонь.

– Есть, сэр, – и посыльный умчался прочь.

«Циклоп» находился меньше чем в сотне ярдов от «Креолки», огиная ее корму в намерении подойти с левого борта. С приватира раздался оклик.

– Мистер Дринкуотер, дайте слово нашему приятелю.

Француз набрал воздуху.

– Ça va bien! Je suis blessé, mais la frégate est prise! 23

– Bravo mon ami! Mais votre blessure? 24 – ответ раскатился над водой, разделяющей корабли.

Французский офицер бросил взгляд на Дринкуотер, и снова набрал в грудь воздуха.

– Affreuse! A la gorge! 25

На мгновение повисла тишина, потом озадаченный голос произнес:

– La gorge?… Mon Dieu!

На «Креолке» раздался крик, свидетельствующий, что предупреждение понято. Хоуп выругался, а француз, прижимая руку к груди, где задетое легкое причиняло ему страшную боль, с торжеством посмотрел на Дринкуотера. Но мичман не был в состоянии вот так хладнокровно заколоть человека, да и если по-правде, не вполне понял, что произошло.

Дальнейшие события развивались так стремительно, что долго стоять перед дилеммой Дринкуотеру не пришлось. Француз в обмороке осел на палубу, а матросы на «Креолке» побежали к орудиям. Порыв ветра наполнил марсели «Циклопа», фрегат немного ускорился и корма приватира оказалась у него на траверзе.

– Давай, Дево! Бога ради!

Порты открылись, раздался ужасный скрежет выдвигаемых двенадцатифунтовок батареи правого борта. Грянувший бортовой залп заставил оглохнуть всех, фрегат задрожал. В темноте батарейной палубы Кин и Дево скакали как безумные, опьяненные яростью боя. Они приказали удвоить заряд, а поверх ядер засыпать картечь. Такой опустошающий залп одним ударом сломил сопротивление «Креолки».

Пока разряженные орудия катились назад, «Циклоп» поворачивал направо. По инерции он оказался напротив борта «Креолки», и следующий бортовой залп обрушился на корпус бывшего «индийца». Немногие отчаянные души на борту последнего открыли ответный огонь, и развернулось сражение. Впрочем, все козыри были в руках у британцев.