Трагедия капитана Лигова

Обмакнув перо в чернила, Геннадий Иванович прочитал последние написанные накануне страницы и задумался. Вечер у Северова и разговор с китобоями напомнили ему уже ушедшие в прошлое события. В памяти встали картины суровых берегов Камчатки, шумящее студеное море и уходящие вдаль китобойные суда, на мачтах которых были предусмотрительно спущены флаги. Вспомнились погони за браконьерами, что били китов, котиков, рубили лес…

Взглянув на перо, Невельской вновь обмакнул его в чернила и размашистым почерком стал быстро писать.

…В этот же час в кабинете Уильяма Джилларда, старшего советника американского посла в России, заканчивал деловой разговор Герберт Дайльтон — новый владелец китобойной шхуны «Петр Великий», которая теперь называлась «Блэк стар».

Высокий сухопарый владелец шхуны уже начинал лысеть. Редковатые волосы его были тщательно зачесаны назад; длинное волевое лицо чисто выбрито; складки на переносице и у крепко сжатых губ говорили о жестком, решительном характере; выпуклые сероватые глаза смотрели прямо, требовательно.

Советник и его гость курили сигары. За окном шумел дождь. Где-то рядом текла Нева. В камине уютно потрескивали сухие сосновые поленья, и по кабинету распространялось тепло.

— На рассвете я выхожу в море, — сказал Дайльтон, полулежа в кресле.

— Вам очень повезло, мистер Дайльтон, — проговорил советник с едва заметной лестью. Он сразу решил про себя, что с этим начинающим миллионером надо быть внимательным и осторожным. Черт знает, какой бизнес он сделает. Судя по всему, дела у него идут хорошо. — Вы приобрели великолепное судно, — пояснил Джиллард.

— Да, это было лучшее русское китобойное судно, — самодовольно подтвердил Дайльтон. — Его строили в Ситхе. Оно самое быстроходное из всех мне известных. С этими русскими пришлось много повозиться. Доллары все сделали. Они превратили господина Мораева из департамента земледелия в нашего друга. На его счету в банке прибавилась круглая сумма, а последнее русское китобойное предприятие перестало существовать. После такого нокаута оно уже никогда не возникнет вновь.

Дайльтон самодовольно принялся за сигару.

— На севере русские еще бьют китов, — напомнил Джиллард.

— То не в счет! — небрежно махнул зажатой в пальцах сигарой Дайльтон. — Там китов почти не осталось и бьют их лишь туземцы! — Поднявшись с кресла, он подошел к камину, швырнул в огонь окурок и, заложив руки в карманы брюк, качнулся на носках. — Драка с южанами подорвала нашу китобойную промышленность. Много судов погибло, многие устарели. Потасовка с этими упрямыми мулами с Миссисипи дорого нам обошлась. Они никак не могут понять, что негры-невольники обходились им и нам куда дороже, чем стоят наемные батраки.

Лицо советника передернулось. Он сам вышел из среды южных рабовладельцев и должен был принять оскорбление на свой счет. Но Джиллард предпочел промолчать. Дайльтон мог в будущем пригодиться.

— Теперь, — Дайльтон говорил, точно приказывая, — нам надо восстановить свой китобойный флот. Будем и строить, и скупать лучшие суда. У меня должен быть самый большой флот. Он мне нужен. Китов в Тихом океане будем бить только мы!

— В восточные воды ходят и англичане, и голландцы, и норвежцы… — проговорил Джиллард.

— Они перейдут на службу ко мне. Не захотят — я выгоню их оттуда к черту, — сквозь зубы проговорил Дайльтон. Его лицо порозовело. — Кончилось время, когда мы считались с ними. Чукотское, Берингово, Охотское моря — наши!

Дайльтон сжал кулаки, словно моря были в них. Джиллард с удовольствием подумал, что он не ошибся, решив быть поучтивее с Дайльтоном сразу же по его приезде в Петербург. Этот делец с холодными глазами задумал большое дело. До воины с южанами Дайльтон владел двумя китобойными судами и промышлял в Охотском море. В годы войны он снабжал и северные, и южные войска оружием, припасами, нажил миллионы и сейчас решил прибрать к своим рукам китобойную промышленность на востоке. Все говорит за то, что он добьется своего.

— Слушайте, Уильям, — развязным тоном обратился Дайльтон к советнику: — Пошли бы вы на службу ко мне? Советником вы долго не протянете. Вас, дипломатов, правительство часто меняет, чтобы прикрыть свои грешки. К тому же вы из южных, а это теперь не в моде.

Увидя, что советник на мгновение растерялся и прикрыл глаза веками, Дайльтон громко расхохотался:

— Думали, что я не знал этого? Но меня это не касается. Вы мне здорово помогли прихлопнуть русских китобоев. Это мне нравится. Мне нужны такие, как вы. Будете получать у меня на двадцать процентов больше теперешнего вашего оклада. — У Джилларда загорелись глаза, а Дайльтон продолжал: — Я думаю солидно поставить дело. Кончилось время, когда каждый бил китов в одиночку. Это слишком по-европейски. Я создаю единую китобойную компанию, которая будет контролировать весь китобойный промысел на Тихом океане, устанавливать цены на китопродукты. Затем мы займемся китобойными компаниями здесь в Европе. Вот вы мне и потребуетесь. Европейцы любят всякие переговоры, и тогда уж без вашей дипломатии не обойдешься: придется разбираться, кого купить, кого за дверь выставить!

Он опять раскатисто засмеялся. Джиллард прикидывал выгодность предложения и решил от него не отказываться. По всему видно, что его скоро отзовут в Штаты, и могут как южанина засунуть в какую-нибудь дыру. А двадцать процентов надбавки вполне заменят дипломатическое звание.

Советник поднялся из кресла с заученной приятной улыбкой и, подделываясь под грубоватый тон своего будущего начальника, сказал:

— Дело сделано! Лучше постоянно служить одному хозяину, чем временно двум. — Джиллард намекнул на темные дела Дайльтона во время войны.

Тот хлопнул Джилларда по плечу, осклабился:

— Постоянный или временный — это не так важно. Главное — чтобы больше платил!

Джиллард сделал усилие, чтобы не поморщиться. Эти преуспевающие дельцы всегда слишком много себе позволяют. В советнике поднялось возмущение и желание осадить распоясавшегося собеседника, но он с прежней предупредительной улыбкой кивнул и даже легонько шлепнул в свою очередь Дайльтона:

— В кабинете дипломата всегда пахнет хорошей сигарой. В кабинете китобоя — ворванью. Чтобы отбить зловоние, которое для дипломата будет слишком тяжелым, потребуются духи, а расходы на них составят более тридцати процентов сверх оклада дипломата.

Дайльтон не был удивлен, что Джиллард начал торговаться. Если торгуется, значит, знает себе цену, а подлец он порядочный. Такой ему и нужен. Кляузных дел будет много, изворотливость потребуется виртуозная. А с какой легкостью Джиллард сумел купить Мораева, получить за это с обоих и остаться в стороне! Все было проделано блестяще. «Теперь Мораев наш агент, — думал Дайльтон. — Но сразу согласиться и дать тридцать процентов — значит слишком выдать свою заинтересованность в Джилларде. Однако отказываться от него нет смысла. У Джилларда связи почти во всех европейских столицах. Этот проныра успел везде побывать…»

Два дельца стояли друг против друга и торговались. Каждый знал, что обойтись без другого не может, и каждый хотел взять побольше. Дайльтон протянул руку:

— Для начала двадцать пять процентов. Будут расти прибыли — вырастут и проценты.

— О'кэй! — Советник пожал твердую сухую руку Дайльтона.

Дайльтон взглянул на часы в высоком из красного дерева футляре, стоявшие в углу кабинета. Была полночь. Пора было на шхуну. Тоном хозяина, отдающего приказ, Дайльтон сказал:

— На рассвете ухожу в Штаты. До меня дошли слухи, что в Норвегии кто-то работает над изобретением особой гарпунной пушки, которая позволит охотиться на полосатиков. Гладких китов мало осталось.

— А какая разница между ними? — заинтересовался Джиллард.

— Научитесь разбираться, — отрезал Дайльтон. — Впрочем, я как-нибудь возьму вас в море. А теперь слушайте. Гладкие киты после загарпунения не тонут, а полосатики, как только перестают дышать, идут ко дну. На них мы не охотились в море. Новая пушка позволит их бить без опасения потерять тушу. Я думаю, вам понятно, почему вы должны разузнать все о пушке и немедленно сообщить мне. Сделайте так, чтобы я первый имел эту пушку или ее чертежи.