Сан-Андреас

Огромный самолёт, «кондор», действительно возвращался, но угрозы для них он не представлял. Густой дым тянулся шлейфом из всех его четырех двигателей. Самолёт сделал полукруг и стал приближаться к «Сан-Андреасу». Меньше чем в полумиле от него он коснулся поверхности моря, нырнул в него и вновь на секунду показался. Дыма больше не было.

— Да упокоит их Господь! — сказал Паттерсон. Он почти пришёл в норму и был спокоен, как прежде. — Надо сформировать команду по устранению повреждений. Выяснить, нет ли течи, хотя я думаю, что нет.

— Да, сэр, — ответил боцман и бросил взгляд на то, что осталось от надстройки. — А также группу по борьбе с огнем. Там повсюду одеяла, матрасы, одежда, бумага... Одному богу известно, может быть, уже что-нибудь тлеет.

— Как вы думаете, удалось кому-нибудь на фрегате спастись?

— Я даже думать не буду, сэр. Если такие есть, то слава богу. Мы всё-таки госпитальное судно.

Паттерсон повернулся к доктору Синклеру и осторожно его встряхнул.

— Доктор, нам нужна ваша помощь. — Он кивнул в сторону надстройки. — Ваша, а также доктора Сингха и санитаров. Я пошлю несколько человек с кувалдами и носилками.

— И с ацетиленовыми сварочными аппаратами? — подсказал боцман.

— Конечно.

— У нас на борту вполне достаточно медицинского оборудования и запасов, чтобы оснастить госпиталь небольшого города, — сказал Синклер.

— Если имеются оставшиеся в живых, единственное, что нам нужно, — шприцы. — Похоже, он вновь вернулся в прежнее состояние. — Сиделок не будем брать?

— Господи, конечно, нет. — Паттерсон энергично закачал головой, — Поверьте, мне самому не хочется идти туда. Даже если кто-то уцелел, им позднее придется пережить новый ужас.

— Разрешите взять спасательную шлюпку, сэр? — спросил Маккиннон.

— А зачем?

— Могут быть уцелевшие с «Андовера».

— Уцелевшие? Да он же погрузился за тридцать секунд!

— «Худ» разорвало на части за одну секунду. Тем не менее, три человека осталось в живых.

— Тогда конечно. Я — не моряк, боцман. И вам не надо спрашивать у меня разрешения.

— Нет, надо, сэр. — Боцман показал в сторону надстройки. — Все офицеры были там. Так что командование теперь в ваших руках.

— О боже! — Такая мысль Паттерсону даже в голову не приходила. — ещё и командование принимать!

— Кстати, о командовании, сэр. «Сан-Андреас» совершенно неуправляем. Его быстро разворачивает в левую сторону. По всей видимости, повреждено рулевое управление.

— Это может подождать. Я остановлю двигатели.

Три минуты спустя, спустив на воду спасательную шлюпку, боцман направлялся к надувному спасательному плоту, который тяжело покачивался на том месте, где только что исчез «кондор». На плоту было только два человека — остальные члены экипажа самолёта, решил боцман, вместе с «фокке-вульфом» отправились на дно морское. Один из оставшихся в живых, совсем ещё мальчик, сидел выпрямившись и цеплялся за спасательный леер.

Он явно страдал от морской болезни и со страхом оглядывался по сторонам.

«Что ж, — подумал боцман, — у него есть все основания бояться». Другой с закрытыми глазами лежал на спине. Его летный комбинезон в области левой части груди, левой руки и правого бедра был насквозь пропитан кровью.

— Господи Иисусе! — воскликнул с сильным ливерпульским акцентом матрос Фергюсон, чьё испещрённое шрамами лицо красноречиво говорило о поражениях и победах, одержанных главным образом в барах. Он с недоумением и яростью посмотрел на боцмана. — чёрт побери, боцман, неужели вы собираетесь спасать этих негодяев? Они же пытались послать нас на дно. Нас! Госпитальное судно!

— А разве вам не хотелось бы знать, почему они бомбили госпитальное судно?

— Это-то так, так. — Фергюсон с помощью багра подцепил плот.

— Кто-нибудь из вас говорит по-английски? Раненый открыл глаза, которые, похоже, тоже налились кровью.

— Да. Я говорю.

— Похоже, вы сильно ранены. Прежде чем мы возьмем вас на борт, я должен знать куда.

— В левую руку, левое плечо и, кажется, в правое бедро. Потом, если не ошибаюсь, пострадала и моя правая нога. — Он достаточно бегло говорил по-английски, с едва заметным акцентом, но не немецким, а южно-английским.

— Вы капитан «кондора»?

— Да. Все ещё хотите взять меня на борт?

Боцман кивнул Фергюсону и двум другим матросам, которых прихватил с собою. Трое матросов изо всех сил старались как можно осторожнее поднять раненого пилота на борт, но, поскольку и спасательная шлюпка и плот с трудом продвигались против движения волн, сделать это было почти невозможно. Они уложили его поперёк шлюпки рядом с боцманом, который сидел на носу. Другой пострадавший жалкой кучей был положен прямо посередине шлюпки. Боцман увеличил скорость и направился к тому месту, где, по его расчетам, «Андовер» пошёл на дно.

Фергюсон посмотрел на раненого, который, раскинув руки, неподвижно лежал на спине. Красные пятна становились все больше. Видимо, кровь всё ещё сильно текла, но на это могла оказать влияние и соленая морская вода.

— Боцман, как вы считаете, он умирает?

Маккиннон дотронулся до шеи лётчика и через 10 секунд нащупал пульс.

Быстрый, слабый и неустойчивый, но всё-таки пульс.

— Потерял сознание. Обморок. Для него это явилось отнюдь не простым испытанием.

Фергюсон с невольным уважением посмотрел на пилота.

— Он, может быть, и кровавый убийца, но он чертовски крепкий убийца. Должно быть, испытывал сильные боли, но не издал ни звука. Может быть, мы их сперва доставим на корабль? Дадим им шанс выжить?

— Я уже думал об этом. Нет. На «Андовере» тоже могут оказаться оставшиеся в живых. Если таковые есть, они долго не протянут. Температура воды в море ниже нуля. Человек замерзает обычно за минуту. Для тех, кому удалось спастись, минута задержки равносильна смерти. Им тоже следует предоставить шанс. Потом, это много времени не займет, и мы сразу же вернемся на судно.

«Сан-Андреас», кренящийся влево, совершил полукруг и под ударом направленных в противоположную сторону волн постепенно остановился.

Паттерсону удалось сделать маневр и направить временно неуправляемое судно на то место, где был торпедирован «Андовер».

Только жалкие обломки, деревянные балки, всякий бытовой мусор, спасательные пояса и жилеты свидетельствовали о местоположении ушедшего под воду фрегата. И повсюду — ни души, если не считать четырёх человек, трое из которых держались вместе. Один из них, в серой вязаной шапочке с помпоном, махал рукой приближающейся спасательной шлюпке и держал над водой голову другого человека, который был то ли без сознания, то ли мёртв. Вся эта троица была в спасательных жилетах и, что наиболее важно, в непромокаемых костюмах, благодаря которым они смогли остаться в живых после пятнадцати минут пребывания в ледяных водах Арктики.

Все трое были втащены в лодку. Юноша с непокрытой головой, которого поддерживал человек в серой шапочке, был без сознания, но не мёртв.

Неудивительно, что он без сознания, подумал боцман. Причиной этого был огромный кровоподтек, чуть повыше правого виска. Третий человек — совершенно неуместный при сложившихся обстоятельствах — был в украшенной тесьмой форменной фуражке командующего военно-морских сил. Фуражка совершенно промокла. Боцман хотел её снять, но затем передумал, увидев кровь: фуражка, по всей видимости, прилипла к голове. Командующий был пока в сознании и от всего сердца поблагодарил боцмана за своё спасение, но взгляд его ничего не выражал. Маккиннон помахал рукой у него перед глазами, но реакции не последовало. Командующий, по крайней мере, на какое-то время, совершенно ослеп.

Понимая, что он попросту теряет своё время, боцман, тем не менее, направился к четвёртому человеку, плавающему в воде, но, не доплыв всего лишь пяти ярдов, повернул обратно. Человек был мёртв, но смерть его, хотя он и лежал, лицом погрузившись в воду, наступила не от утопления, а от холода, поскольку он был без костюма. На обратном пути к «Сан-Андреасу» боцман осторожно коснулся плеча командующего.