Сан-Андреас

Ульбрихт вышел на левый борт и тут же вернулся. Он ничего не сказал, только кивнул головой.

Маккиннон поднял трубку телефона.

— Мистер Паттерсон? Начинаем. Постарайтесь развить наибольшую скорость. Как можно быстрее. Нас выслеживает «кондор». Ещё несколько минут, и он нас обнаружит. Я бы несся отсюда на всех парусах.

— У вас не такая скорость, как у «кондора», — заметил Нейсбай.

— К сожалению, Джордж, я это понимаю, но и сидеть, как утка, и ждать, когда он прилетит и разбомбит меня, я не желаю. Мы всегда можем попытаться уклониться.

— Он тоже может свернуть и вывернуться, и сделать это значительно быстрее нас. Вы бы лучше вспомнили хоть какие-нибудь молитвы.

«Кондору» понадобилось ещё двадцать минут, чтобы отыскать их. Как только он их нашёл, он не стал терять времени и появился над ними. В классической манере зашёл со стороны кормы на самой низкой, как и предсказывал Нейсбай, высоте в три сотни футов. Нейсбай вывернул штурвал влево до отказа, но толку от этого было мало. Как он и говорил, «кондор» развернулся и выкрутился быстрее них.

Бомба, весом не более 500 фунтов, ударила по корме, примерно в шестидесяти футах от надстройки. Взметнулся большой фонтан маслянисто-черной жидкости, и вспыхнуло пламя.

— Странно, — заметил Нейсбай. Боцман покачал головой.

— Ничего странного нет. Просто жадность.

— Жадность? — Ульбрихт посмотрел на него, а затем кивнул. — Действительно, золото ведь.

— Значит, они ещё не отказались от надежды им завладеть. Сколько, вы сказали, до Бардхеда?

— Мили четыре.

— Примерно так. Если они не остановят нас до этого места, значит, они тогда нас потопят.

— А если они остановят нас?

— Тогда они дождутся, пока не поднимется на поверхность немецкая подводная лодка и не захватит нас.

— Как это все мерзко, — произнёс Нейсбай. — Очень мерзко. Я говорю о любви к деньгам.

— Думаю, — сказал Маккиннон, — они появятся примерно через минуту, чтобы показать нам пример любви.

И действительно, «кондор» очень быстро развернулся и возвращался к «Сан-Андреасу» со стороны левого борта.

— Некоторые из ваших лётчиков, — сказал Маккиннон, обращаясь к Ульбрихту, — отличаются необыкновенной настырностью и однобокостью мышления.

— Да, бывают случаи, когда бы лучше этого не было.

Второе нападение было точным повторением первого. Лётчик или его штурман был специалистом по точности попадания. Вторая бомба разорвалась в том же самом месте и с теми же результатами, что и первая.

— Это не очень большие бомбы, — сказал Маккиннон, — но ясно, что больше мы терпеть не можем. Ещё одна такая бомба — и можно прощаться с жизнью.

— Накрываться белой простыней?

— Вот именно. Кстати, она у меня здесь. Я не шучу. Послушайте! Я слышу авиадвигатель.

— И я тоже, — сказал Ульбрихт. — Сделан в Германии.

— Я не про этот, а про другой. Совершенно по-иному работает. Это истребитель. Господи, да какой же я тупица! Столько прожить — и остаться таким тупым, А этот лётчик «кондора»? Куда он лезет? Конечно, у них же есть радар на острове. И военных полным-полно. Все уже, наверное, на ногах. «Кондора» засекли, и кого-нибудь послали посмотреть, что происходит. Нет, не кого-нибудь. Я слышу двоих. — Маккиннон протянул руку и включил лампы, освещающие красные кресты на палубах и боковинах «Сан-Андреаса». — ещё не хватало, чтобы нас приняли за «Тирпиц».

— Я вижу их, — бесстрастным голосом произнёс Ульбрихт.

— Я тоже. — Маккиннон посмотрел на Ульбрихта и постарался сдержать обуревающие его чувства восторга. — Вы узнаете их?

— Да. «Харрикейны».

— Мне жаль, лейтенант. — Сожаление в голосе боцмана было подлинным. — И вы знаете, что это означает?

— Боюсь, что да.

Это даже не было соревнованием. «Харрикейны» быстро настигли «кондора» и моментально выстрелили: один сверху, другой — снизу.

«Фокке-вульф» не взорвался, не распался, не вспыхнул ярким пламенем.

Ничего столь драматичного не произошло. Он просто загорелся. Таща за собой хвост дыма, он по косой рухнул в море и исчез в его глубинах.

Лейтенант Ульбрихт бесстрастно наблюдал за происходящим.

Два истребители вернулись к «Сан-Андреасу» и начали кружить над ним: один поближе, другой — на расстоянии мили. Их присутствие, несмотря на то что трудно было представить, что они могли бы сделать подводной лодке (в лучшем случае — сбить перископ), если она задумала пустить торпеду, все равно приносило успокоение и надежду.

Маккиннон вышел на левый борт и помахал рукой одному из самолётов, кружившему почти над самым судном. «Харрикейн» ответил взмахом крыльев.

Джемисон поднял трубку, когда позвонил Маккиннон.

— Думаю, вы можете перейти на нормальную скорость, сэр. «Кондор» ушёл.

— Ушёл? — озадаченно спросил Джемисон. — Куда?

— В море. Парочка «харрикейнов» расстреляла его.

«Харрикейны» были с ними, пока они не оказались в пределах одной мили от Бардхеда, где из сгущающейся тьмы появился им навстречу фрегат.

Боцман вышел на палубу.

Человек на борту фрегата — по всей видимости, капитан — держал у рта рупор.

— Вам нужна помощь, дружище?

— Не сейчас.

— Вы сильно пострадали?

— Отчасти. Несколько снарядов и бомб. Но не это самое важное. Здесь где-то поблизости крутится немецкая подводная лодка.

— Сейчас уже не крутится. Она по дороге в преисподнюю. Что вон там у меня на корме?

— А-а, все ясно. Глубинные бомбы.

— Ну и ну. — Бородатый коммодор в удивлении покачал своей головой и посмотрел на тех, кто собрался в небольшом салоне в гостинице. — История кажется просто невероятной, но доказательства у меня перед глазами. Я только сейчас окончательно вам поверил. Всех разместили, мистер Паттерсон?

— Да, сэр. Здесь и в соседних домах. У нас есть всё, что нам необходимо.

— А уже кто-то в Кабинете министров или в Адмиралтействе наверняка рассказывает небылицы. Немного времени понадобится, чтобы его вычислить.

— Боцман, вы абсолютно уверены в происхождении этого золота?

— Готов с вами поспорить, сэр. Поставить свою пенсию против вашей. Думаю, есть разница. 

Он встал, взял Джанет Магнуссон за руку и помог ей подняться.

— Прошу прощения у всех. Я обещал этой даме отвезти её домой.