Королевский корсар

— Так ты говоришь, что тебя зовут Базир?

— Базир аль-Мульк ибн Руми.

— Ты носишь арабское имя, хотя видом индус.

— Мои предки родом из Сурата, они приняли истинную веру сто лет назад.

Леруа зевнул. В сущности, ему было глубоко плевать, кто, когда и во что уверовал.

— Что ты делал на корабле, который мы захватили?

— Я сопровождал груз.

— Какой?

— Ты же захватил корабль, почему сам не посмотрел?

Леруа поморщился, он был не расположен сердиться. Вообще-то нужно было бы пройтись плетью по ребрам этого говоруна, но лень вставать, приказывать. Отрывать матросов от их интересного занятия.

— Что вез этот корабль и куда?

— Ткани, пряности, драгоценное дерево и чай. Мы направлялись в Лондон.

— Были ли на борту какие-нибудь знатные особы?

— Мне об этом ничего не известно.

Леруа отхлебнул из бутылки, что стояла у его правого сапога, и сплюнул. Он ненавидел привкус ямайского рома.

— Чей же труп я тогда нашел в большой каюте? Очень, очень богато одетый господин.

Базир едва заметно побледнел.

— Наверно, это был хозяин груза, шейх Али Мухаммед.

— Ты состоял при нем, но ничего не знал о его существовании, да?

— Я не состоял при нем, клянусь знаменем пророка.

— Очень красивая клятва. Но чтобы я тебе поверил, потрудись объяснить мне, чем ты занимался на борту этого корабля. Как, кстати, он назывался?

— «Порт-Ройял».

— Ну?

— Я не состоял при купце Али Мухаммеде. Я поставлен от двора Великого Могола надзирать за торговлею в Сурате.

— Так ты сам по себе важная персона!

Базир отрицательно покачал головой:

— Нет. Таких, как я, в Сурате несколько дюжин. Главный надзиратель — вот важная персона.

— А такие, как ты, сопровождают отдельные корабли, когда они везут особо ценные грузы. Я правильно понял?

Надзиратель неохотно кивнул:

— Да.

— Что же ценного было на этом «Порт-Ройяле»?

— Я уже говорил: пряности, ткани, ароматическое дерево — это все ценные товары…

Леруа снова отхлебнул из бутылки, не переставая при этом иронически поглядывать на собеседника. Капитан сидел под навесом, сооруженным из остатков паруса, а допрашиваемый томился на солнце, и по его лицу медленно ползли мутные ручейки.

— У тебя должно быть с собою письмо от Великого Могола, насколько я знаю. Там написано, что именно за груз везет корабль, правильно?

— Письмо сгорело, — упавшим голосом сказал Базир и глубоко вздохнул.

— Точно ли оно сгорело?

— Клянусь…

— Знаю, знаю, знаменосцем и все такое. Я вот что хотел у тебя спросить…

Француз остановился и мечтательно зажмурился.

Мусульманин напрягся в ожидании вопроса.

— Скажи, что это за звезда у тебя на лбу?

В самом деле, на лбу у Базира белел интересной формы шрам, напоминающий многоконечную звезду. Он был нечувствителен к загару и смотрелся вызывающе на почти черном лице суратского надсмотрщика.

— Два года назад меня поразила болезнь бихару, меня сжигало на внутреннем огне, а на лбу вырос огромный нарыв. Я должен был умереть.

— Бихару так бихару.

В этот момент дно «Бретонца» заскрипело по песку. Матросы разом закричали, подбадривая друг друга. Нужно было сделать последнее усилие, чтобы подвести корабль как можно ближе к кромке прибоя. Меньше придется тратить сил, вытаскивая впоследствии на берег.

Базир расслабился, ему показалось, что самое опасное место в разговоре позади.

Леруа его разочаровал:

— Знаешь что, Базир ибн, и как там тебя еще. Мне придется отлучиться сегодня. Тебя я прошу помалкивать во время моего отсутствия.

— О чем помалкивать?

— В основном о той бумаге, которая сгорела. Она правда сгорела?

— Да.

— Так вот, никому не проговорись о том, что в ней было написано. Даже если тебя будут спрашивать напрямую. Даже если тебя станут пытать. Ты меня понял?

Нужно было видеть гримасу ужаса, исказившую лицо мусульманина.

— Ты меня понял?!

— Понял.

— В твоем молчании твоя жизнь. Когда я вернусь, мы с тобой еще поговорим. У меня есть еще вопросы.

Капитану явно не хотелось откладывать разговор, но другого выхода не было. Сейчас, едва вытащив корабль на берег, команда потребует дележа. Тут не до разговоров.

Так и произошло.

Место дележа устроили под ближайшей к берегу пальмой. Выбрали весовщиков. Принесли весы с потертыми кожаными чашками. Затем ящик с монетами.

Бородатый марселец, выбранный старшим весовщиком, торжественно откинул крышку. Золото вывалили на расстеленный на песке парус.

Кто сказал, что золото блестит?

Оно лежало тусклой, угрюмой горой и излучало тревогу. Лица взирающих на него были сосредоточенны, в глазах — ни искры радости.

Вдруг угол паруса зашевелился, вздыбился, руки корсаров сами собой схватились за оружие.

Но это был всего лишь краб, задумавший именно в этот момент выбраться на свет божий.

Он выбрался и тут же погиб.

Кинжал Пиреса поразил его так же, как Жаке.

— Начинайте, — сказал помощник капитана, поднимая за клешню наглого нарушителя.

Леруа потребовал, чтобы первым оделили его.

— Две пятых — капитанская доля. Ссыпайте монеты обратно в сундук.

Когда работа была закончена, Леруа сказал:

— Со мной пойдут двое.

— Куда? — поинтересовался помощник. Капитан усмехнулся:

— Туда, куда я скажу. Ты, — дуло предусмотрительно вынутого из-за пояса пистолета было наведено на стоявшего с краю негра, — и ты, шотландец.

— А как же моя доля? — трагическим голосом поинтересовался черный.

Леруа взвел курок:

— Они тебя не обделят, поверь мне.

— А меня? — поинтересовался Уильям.

— Тебя-то — само собой разумеется! — широко улыбнулся Леруа.

В который уж раз эпизод с рыжеволосым дураком разрешил ситуацию. Только негр продолжал причитать и хватать за руки стоящих рядом. Он просил их позаботиться о нем, не забыть о его подвигах, о том, как он жертвовал собой, как старался.

— Не бойся, — сказал ему капитан, — я сам о тебе позабочусь.

Пирес усмехнулся. Леруа не обратил на него внимания.

— Берите сундук, иначе, клянусь… знаменосцем пророка, — Леруа отвратительно усмехнулся, — я всажу вам по пуле в брюхо, ну!