Русское сердце

Пётр Фёдорович Северов

Русское сердце

Лорд Маркёр, командир английского фрегата «Фосгарт», в то утро не скрывал своих чувств. Обычно холодный, необщительный, равнодушный ко всем и всему на свете, он словно переродился в течение ночи. Он пожимал офицерам руки и даже снизошёл до того, что улыбнулся раненому матросу.

Раненых на фрегате было очень много; четвёртая часть состава экипажа погибла. Но в ночном абордажном бою греческий пиратский корабль был захвачен и теперь покорно следовал на буксире «Фосгарта», и лорд Маркёр знал, что обязательно будет отмечен высокой наградой.

Лорда Маркёра особенно удивил своей отчаянной отвагой молодой русский моряк Василий Головнин, присланный недавно на фрегат для прохождения военно-морской подготовки. Едва корабли сблизились и тяжёлые острые крючья, выброшенные с фрегата, зацепились за борт вражеского судна, Головнин первый бросился на палубу пирата.

Почти невероятным кажется то, что русский офицер остался невредим. Многие из англичан, что дрались рядом с ним, не возвратились. А этот смелый человек не получил даже царапины, хотя его китель был рассечён и проколот во многих местах.

После боя, уже на заре, моряки «Фосгарта» выстроились на палубе своего фрегата. Лорд Маркёр хотел проверить боевой дух экипажа. Медленно прошёл он вдоль поредевшего строя, пристально всматриваясь в хмурые, утомлённые, равнодушные лица. Нет, капитан не испытал удовлетворения. Он понимал, как много пережили эти люди за истёкшую ночь. Тем не менее он хотел бы видеть их радостными. Каковы бы ни были потери, он не мог допустить уныния на своём корабле… И снова, как в первые минуты боя, командира поразил облик русского офицера. Было что-то лихое и беспечное в сдержанной улыбке моряка, в радостном взгляде его, в том, как, оглянувшись на пленённое пиратское судно, он небрежно передёрнул плечами… Возможно, в ту минуту ревнивое чувство шевельнулось в груди англичанина: почему же все остальные на этой палубе были сумрачны и печальны?

Впрочем, лорд Маркёр тотчас же подумал, что это состояние молодого офицера легко объяснимо: люди, впервые побывавшие в серьёзном деле, сумевшие отличиться и, по счастливой случайности, уцелеть, сначала обычно не умеют скрывать душевных переживаний. Головнин, очевидно, был из таких новичков. Однако пример его и храбрость следовало поощрить перед строем.

— Я отмечаю ваше отличное поведение в бою, — молвил лорд Маркёр с улыбкой, подавая Головкину руку. — Вы вели себя в высшей степени похвально. Если это первый экзамен, я готов поставить вам сразу десять пятёрок…

— Благодарю, сэр, — негромко ответил Головнин. — Только это не первый экзамен.

Командир фрегата подумал, что он должен был подробно поинтересоваться прежними аттестациями присланного к нему офицера, но, занятый разными неотложными делами и срочным выходом в море, он только запомнил фамилию русского.

— Я знаю, — нашёлся Маркёр, попрежнему приятно улыбаясь, — в морских баталиях вы не новичок! Но абордажный бой, да ещё ночью — это все же в первый раз?..

— Так точно, сэр! — весело воскликнул Головнин, поняв англичанина. — Благодарю за экзамен, сэр!..

Затем в командирском салоне офицеры стоя пили за здравие лорда Маркёра, с именем которого в истории британского флота будет связан этот победоносный эпизод.

— Некоторых, кажется, смутили наши потери? — неожиданно спросил командир.

— Когда речь идёт о славе, — воскликнул один из офицеров, — стоит ли считаться с какими-то тремя-четырьмя десятками матросских жизней?..

Эти слова были встречены возгласами одобрения. Но Головнин заметил негромко:

— Да, с этим следует считаться…

Лорд Маркёр услышал его слова. На дряблом лице отразилось удивление:

— Вы говорите: следует считаться? Но вы — офицер и не щадили собственной жизни ради этой победы. Чему же вы больше радуетесь — победе или тому, что сохранили жизнь?

В наступившей тишине Головнин произнёс отчётливо и спокойно:

— Победе и жизни.

— Объяснитесь. Разве для отважного русского офицера победа не дороже жизни?

— Конечно, дороже, — сказал Головнин. — Я радуюсь этой победе потому, что мы — ваши союзники в борьбе против Наполеона. И одновременно я счастлив, что остался невредимым. Моя жизнь ещё будет нужна отечеству.

— Мне очень приятно, — проговорил лорд Маркёр, поднимая в честь Головкина бокал, — что на моем корабле служит такой отличный моряк и друг Англии. Англия никогда не забывает своих друзей. Где бы вы ни были и что бы ни случилось впереди, — Англия будет помнить вашу службу…

Когда через несколько месяцев Головнин прощался с моряками «Фосгарта», от имени командира ему вручили пакет. На берегу он прочитал отзыв о себе. Отмечая заслуги Головнина, лорд Маркёр особенно подробно останавливался на ночной абордажной схватке, указывая, что русский офицер был в голове сражавшихся, дрался с необыкновенною отвагою и был счастлив, что остался невредимым.

Значит, запомнился англичанину ответ Головнина. А русскому моряку запомнилась фраза, произнесённая командиром фрегата: «Англия никогда не забывает своих друзей»…

В 1806 году, когда Василий Головнин дальним путём — через Швецию и Финляндию — прибыл из Англии в Петербург, город русских моряков — Кронштадт — торжественно отмечал знамёнательное событие: корабли русского флота «Надежда» и «Нева» возвратились из первого кругосветного плавания.

Завершение этого славного похода было подлинным торжеством. Доброе начало положено!.. Отныне русские моряки пройдут в самые далёкие страны.

Ещё будучи воспитанником Морского корпуса, Василий Головнин мечтал о таких походах. Эта мечта не исчезла и теперь, не потерялась среди многих житейских забот.

Не каждый из давних петербургских знакомых Головнина смог бы догадаться, что в этом испытанном, внешне суровом и строгом офицере попрежнему жила юношеская страсть к беспокойным морским дорогам, к штормовым просторам морей и океанов, ещё таивших множество загадок.

Он считал, что русские моряки должны разгадать эти загадки, пройти нехоженными широтами, нанести на карту ещё не открытые земли.

В Англии Головнин не просто отбывал срок, положенный для усовершенствования в военно-морском деле. Пристально присматривался он ко всему, что могло оказаться ценным для родного флота, — к работе верфей, к мастерству корабельщиков, к военно-морской сигнализации, к особенностям манёвров, к распорядку на кораблях… Много здесь было такого, что следовало отбросить как хлам, как дикий пережиток. Не случайно сказал он в присутствии лорда Маркёра, что с жизнями матросов следует считаться. Свирепая дисциплина в британском флоте и бессмысленно-жестокая муштра всегда вызывали у Головнина отвращение.

Но было и такое, что могло стать полезным для молодого русского флота. Головнин написал сравнительный обзор состояния английского и русского флотов, составил свод морских сигналов и переслал все это в Адмиралтейств-коллегию, адмиралу Павлу Васильевичу Чичагову.

Адмирал спросил:

— Кто этот Головнин? Не тот ли маленький кадет, что служил на корабле «Не тронь меня?» Мой отец вручал ему медаль «За храбрость» после победы над шведами на Балтике… Вижу, старик безошибочно различил моряка. Теперь-то уж маленький кадет стал настоящим морским офицером. — Он кивнул адъютанту: — вызвать Головнина ко мне. Возможно, это и есть капитан «Дианы».

На следующий день адмирал выслушал рапорт Головнина и сказал:

— Рад видеть балтийского орлёнка таким возмужалым орлом!..

Адмирал отодвинул бумаги и раскрыл синюю тетрадь — свод морских сигналов, собранный Головниным.

— Похвально то, флота лейтенант, что, находясь вдалеке от родины, вы думали о её флоте, заботились о нем… Эту систему сигналов мы введём и у нас, на Балтике.