«Катти-Сарк». Семь румбов

И. ЕФРЕМОВ

«Катти-Сарк»

— Поглядите, — сказал капитан, подходя к столу, и положил книгу на скатерть. На рисунке, не очень искусном, был изображен парусный корабль, шедший, слегка накренившись, под всеми парусами. Его нос, скрытый под всплеском большой волны, был немного повернут к зрителю.

Для нас, не моряков, парусник не представлял ничего особенного; разве бросался в глаза контраст между низким черным корпусом и непомерным объемом массы белых парусов.

— Это «Катти-Сарк», — коротко объяснил хозяин, на что последовало недоуменное молчание.

Капитан посмотрел на нас и грустно усмехнулся.

— Да, когда-то морское парусное искусство именовалось бессмертным — и ведь на самом деле достигло высокого совершенства. Однако — прошло всего семьдесят лет, срок одной человеческой жизни, и лишь небольшое число старых моряков знает все тонкости этого мастерства. Забыты, когда-то гремевшие, имена капитанов и кораблей. Теперь, когда мы умрем, навсегда закроется одна из великолепных страниц истории завоевания моря.

Хочется мне кое-что вам рассказать.

Так вот, настоящее корабельное дело, — покорение всех земных океанов, — началось в эпоху великих открытий — лет пятьсот с лишним тому назад. За эти пятьсот лет медленно, постепенно накапливался громадный человеческий опыт борьбы с морем — искусство постройки кораблей и опыт овладения силой ветров — искусство управления парусами.

Посмотрите, вот тут корабли пятнадцатого, шестнадцатого веков — ну, скажем, этот неф или вот маон и дракка. Высокие, неповоротливые корпуса с надстройками на носу и особенно на корме — дома, приспособленные к плаванию. А паруса — низкие мачты с малым числом неуклюжих громоздких парусов — плохо было с ними мореплавателям…

А вот середина девятнадцатого века — результат смелого вдохновения американских строителей — клипперы, то-есть стригуны. Они стригут верхушки волн. Эти, уже вполне совершенные, корабли предназначались для самых далеких рейсов и смело неслись по океану, не смущаясь ни огромными пространствами, ни свирепыми бурями. Железные парусники не могли конкурировать с этими бегунами — на деревянных судах медная обшивка защищала от быстрого обрастания днища водорослями и раковинами, а железные корпуса обрастали очень сильно, замедляя ход корабля.

Человеческая мысль неустанно работала над дальнейшим усовершенствованием судостроения — появилась особая система корпусов для быстроходных кораблей — композитная. В ней набор, т. е. основной скелет судна, был железным, а вся обшивка из прочных пород дерева — вяза, индийского тика или вест-индского гринхирта.

Эти усовершенствования получили свое выражение в двух английских клипперах, построенных почти одновременно в семидесятых годах в Эбердине и Думбартоне и названных — один «Фермопилы», второй — «Катти-Сарк».

Не нашлось в мире кораблей, которые могли бы состязаться с «Фермопилами» или «Катти-Сарк» в скорости, легкости хода и других мореходных качествах. Они были небольшой грузоподъемности, — около 950 регистровых брутто-тонн, и построены для скоростных рейсов из Австралии в Англию. Этот путь пролегал через наиболее бурные южные широты Атлантического и Индийского океанов. И «Фермопилы», и «Катти-Сарк» преодолевали путь из Англии в Мельбурн за шестьдесят дней и честно служили около четверти века.

С развитием пароходства эти чудесные создания человеческих рук стали ненужными. Гордые океанские лебеди были проданы второстепенным судовладельцам.

Дальнейшая судьба этих кораблей сложилась по разному. О «Катти-Сарк» долгое время ничего не было известно. «Фермопилы» нашел себе славный конец. Проданный в Канаду, он был там куплен португальским правительством и двенадцать лет служил в качестве учебного судна португальского флота. В 1907 году, на сороковом году службы, чудесный корабль состарился. Надо вам сказать, что в то время в португальском флоте были настоящие моряки. Во всяком случае, у тех, кто вершил судьбу «Фермопил», была морская душа. Они не продали состарившегося бегуна на дрова, не сделали из него угольный плашкоут или речную баржу. Нет, по приказу португальского адмиралтейства, «Фермопилам» были устроены морские похороны.

Мне рассказывали потом очевидцы — этот день был ослепительно яркий; у мыса Рока глубокие воды Атлантики были ласковы и сини. Под звуки шопеновского похоронного марша, украшенный флагами, гордый корабль вышел в море и, раненый торпедой, пошел ко дну.

Вот этот стакан я пью за «Фермопилы». А теперь, собственно, и начинается моя история.

Весной этого года я имел дело с некоторыми американскими фрахтовыми фирмами. Для меня была большой неожиданностью встреча с одним из директоров крупной фирмы. Лет двадцать тому назад, в английском порту мне пришлось беседовать с молодым капитаном, который горячо высказывался за попытку сохранения «Катти-Сарк» для истории флота. В директоре я и узнал того капитана. Необычайная моложавость его сразу бросилась мне в глаза. И он узнал меня почти сразу. Лицо капитана было загорелым и обветренным, как в прежние времена, и я не преминул удивиться этому. Моряк улыбнулся, и заявил, что он еще не сделался окончательно сухопутной крысой, а, наоборот, недавно вернулся из крайне интересного плавания.

— Вам это будет интересно, ведь вы являетесь, насколько я помню, одним из доброжелателей «Катти-Сарк». Если вы свободны завтра, я с удовольствием угощу вас коктейлем собственного изобретения и историей своего плавания на «Катти-Сарк».

…Для осуществления идеи сохранения чудесного корабля, капитан Эффингхем потратил не мало усилий. Наконец, ему удалось купить «Катти-Сарк» и добиться решения о помещении корабля в специально отстроенном павильоне при морском музее. Я вспомнил это красивое белое здание в классическом стиле, где еще много лет назад восхищался реликвиями парусного флота.

Предприятие, хотя и сильно запоздавшее, было выполнено с американским размахом. В большой пристройке, полной света, корабль со снятыми стеньгами должен был поместиться целиком. «Катти-Сарк» была в это время заброшена судьбой в африканские воды, и приобретение судна состоялось в Лоренцо-Маркезе в португальской Африке. Капитан Эффингхем горел желанием сам привести клиппер в родной город.

Дела позволяли ему отлучиться, и, едва пристройка в музее была закончена, Эффингхем сам выехал в Лоренцо-Маркез во главе целой команды добровольцев, пожелавших бесплатно принять участие в восстановлении клиппера и доставке его в Сан-Франциско. «Катти-Сарк» перевели в порт Элизабет, где один из друзей капитана, управляющий автомобильным заводом, обещал помочь материалами и деньгами. Полтора месяца пришлось потратить на ремонт судна, а также на восстановление его прежнего парусного вооружения.

^{«Катти-Сарк» мчалась к месту назначения}

Наконец баркентина «Жоанита» стала прежней красавицей «Катти-Сарк».

Радость исполнившейся мечты капитана была омрачена успехами японцев в войне с Америкой. Война вспыхнула неожиданно, едва капитан со своей командой успел покинуть пределы Калифорнии. Получавшиеся здесь сведения были нерадостные.

В тревоге за драгоценное судно капитан не решился итти в Сан-Франциско через Тихий океан. В тот момент японцы захватили много островов, и их рейдеры могли погубить беззащитный корабль. Атлантический океан был безопасен для американского судна. Несмотря на трудности плавания парусника в Караибском море и затраты на проход через Панамский канал, капитан все же выбрал этот необычный путь. В яркий лунный вечер командир покинул гостеприимный порт и пошел вокруг Африки к Панамскому каналу (путь в семь тысяч миль!) без захода в какие-либо порты. И капитан, и оба его добровольца-помощника — старый моряк Андерсон и молодой лейтенант военного флота Хэрджет — не уставали восхищаться ходом парусника. До Св. Елены погода благоприятствовала плаванию. Южную оконечность Африки — мыс Игольный — миновали под свежим бакштагом, и когда лаг показал семнадцать узлов, моряки не хотели верить в такую прыть семидесятилетнего клиппера.