Покоритель джунглей

Кроме тех, кому поручено исполнять приговоры тайного суда Трех, у каждого члена совета Семи и браматмы был собственный, только им служивший факир. Того, кто помешал сторожу совершить опрометчивый шаг, звали Уттами. Он принадлежал одному из Семи и вовремя вмешался в дело по едва заметному знаку своего господина. С какой целью тот решил отсрочить приведение приговора в исполнение? Об этом мы узнаем из дальнейшего развития событий.

Если отвлечься от объяснений, которые нам пришлось дать, ибо факир Уттами и его господин сыграют важную роль в нашей истории, вся сцена длилась не более двух секунд и прошла незамеченной среди всеобщего волнения.

В тот самый момент, когда браматма, уступая желанию присутствующих, отправил за англичанином четырех человек, которые должны были принести его в паланкине, Дислад-Хамед снова услышал таинственный голос, прошептавший ему на ухо:

— Будь спокоен, я спасу тебя!

Сторож вновь едва не вздрогнул, но на сей раз смог сдержаться. Он рассудил, что незнакомец спас его не для того, чтобы в присутствии англичанина подвергнуть куда более страшной и неминуемой опасности. Вооружившись мужеством, надеясь, что таинственный союзник будет рядом с ним в критический момент, Хамед продолжал слушать, ничем не выдавая обуревавших его чувств.

— Сегодня вечером, — произнес голос, — между одиннадцатью часами и полуночью, у подножия башни Усопших ты узнаешь, чего я от тебя хочу.

Странно, но голос этот, казалось, исходил не из человеческого горла. Он был глух и далек, словно песни, которые ветер приносит ночью на пустынный песчаный берег. Он был похож на звуки, в сумерках поднимающиеся из долины, различить которые можно с трудом.

В высшей степени заинтригованный, сторож бросил кругом быстрый взгляд. Член совета Семи, чей взгляд так неприятно поразил его вначале, беседовал с браматмой на непонятном языке, из чего Хамед заключил, что не он обратился к нему со странными словами. Каково же было его удивление, когда, обернувшись в другую сторону, он увидел, что факир Уттами исчез.

В ожидании англичанина все присутствующие разделились на многочисленные группы, где каждый по-своему обсуждал случившееся. Внимательно приглядевшись, сторож удостоверился, что факира среди собравшихся не было. Сомневаться не приходилось, Уттами покинул зал. В волнении Дислад-Хамед не заметил, как факир поднялся по жесту все того же члена тайного совета и незаметно выскользнул из зала незадолго до ухода посланцев, отправившихся за английским полицейским, назначившим за свои сведения столь высокую цену.

Учитывая, что рядом с ним никого больше не было, сторож подумал, что обещание спасения исходило от факира, уже однажды помешавшего ему совершить неосторожность. Именно поэтому его объял ужас от того, что Уттами исчез. Хамед решил, что факир просто посмеялся над ним и, заронив в сердце надежду, жестоко бросил на произвол судьбы. Волнение его достигло предела, как вдруг вновь, словно эхо, до него донесся странный голос:

— Ничего не бойся, ты спасен. Итак, до вечера… Не вздумай не прийти на свидание, моя месть будет ужасна!

Голос еще не успел договорить, как четверо человек, посланных браматмой, вбежали в зал, один из них держал в руке окровавленный кинжал. Все четверо находились в неописуемом возбуждении. Тревога охватила весь зал, но никто не осмелился говорить в присутствии верховного вождя.

— Что с вами? Что случилось? Где англичанин? — быстро спросил браматма.

— В тот момент, когда мы подошли к караван-сараю, — ответил предводитель маленького отряда, — услышали громкий крик. Бросились вперед, ворвались в комнату чужеземца и увидели, как какой-то человек выпрыгнул из окна и исчез в соседних развалинах. Когда подошли к англичанину, кровь ручьем текла из раны, нанесенной в сердце, он был мертв. Вытащив кинжал, мы с изумлением узнали в нем кинжал правосудия Духов вод.

— Ты говоришь правду? — воскликнул браматма.

— Вот он.

Вождь внимательно изучил оружие. На одной стороне лезвия были выгравированы следующие слова: «Во имя славного, могущественного и справедливого», а на другой — кабалистический знак тайного суда.

Это действительно был кинжал правосудия Духов вод.

Браматма с редким присутствием духа немедленно понял, что здесь была какая-то тайна, раскрывать которую на собрании не следует, не рискуя при этом нанести серьезный ущерб достоинству совета Семи в лице одного из его членов. Поэтому, увидев кинжал, он немедленно воскликнул:

— Братья! Суд Трех вынес свой приговор. Нам остается только склониться перед этим доказательством невиновности нашего брата, несправедливо обвиненного английским шпионом, единственной целью которого было внести разлад в наше общество. К счастью, возмездие настигло его до того, как мы сами, по ею наущению, едва не совершили непоправимую несправедливость. Воздадим же благодарность предусмотрительности Трех и вознесем молитвы Шиве, оделяющему их своей бессмертной мудростью.

В зале установилось глубокое молчание. Уважение и страх, внушаемые знаменитым судом, члены которого были неизвестны даже браматме, были таковы, что даже малейшее неодобрение считалось бы посягательством на достоинство и беспристрастность его решений.

Как мы уже говорили, тайный суд выбирался на совете Семи, но происходило это таким образом, что не только браматма, но и даже совет в своем полном составе не знал, из кого он состоит. Суд заседал постоянно, и каждый месяц самый старый из его членов заменялся новым, которого определял жребий. Поэтому на каждой ежемесячной сессии состав его бывал различен. Понятно, что при быстрой смене членов и абсолютной тайне, хранимой под страхом смерти как прежними, так и вновь избранными членами, было невозможно проникнуть в тайну этой организации.

Заявление браматмы, спасавшее положение, было принято собравшимися с благоговейным почтением. Что касается сторожа, то он был совершенно ошеломлен невероятными событиями, в которых ничего не понимал, но которые спасли ему жизнь. Он с нетерпением ждал окончания собрания, чтобы предаться душившей его радости. В первый момент, опьянев от восторга, он понял только одно: его враг был мертв и больше не мог разоблачить его. Равнодушно взирая на происходящее, он не заметил, как факир Уттами вновь спокойно занял свое место среди общего волнения, вызванного смертью английского полицейского, и обменялся взглядом с одним из членов совета Семи, сыгравшим в этом загадочном деле главную роль.

Несколько успокоившись, пока браматма заканчивал свою речь, Хамед вдруг увидел факира, который, подобно античному сфинксу, встал у подножия колонны и, погрузившись в мечтательное созерцание, машинально перебирал четки из янтаря и сандала. Он едва не вскрикнул от удивления, вовремя совладав с собой, но изумление его еще больше возросло, когда факир поднял на него тусклый, блуждающий взгляд и медленно поднес палец к губам, словно призывая Хамеда к осторожности, после чего с надменным видом снова погрузился в созерцание. И тут в темноте, окружавшей сторожа, словно вспыхнул луч света, и он, связав воедино все увиденное и услышанное, стал понимать, какая рука направила кинжал правосудия. Вместе с тем, хотя положение его несколько прояснилось, в голове у него царил полный сумбур. Совершив столько предательств, он никак не мог убедить себя в том, что один из членов Духов вод не остановился перед преступлением, лишь бы спасти его. Кого же поразил кинжал правосудия? Человека, у которого были доказательства его злодеяний! Даже сам браматма, вначале торжественно пообещав примерно наказать предателя, принял сторону его неизвестных союзников.

Все это было до такой степени загадочно и непонятно, что Дислад-Хамед почувствовал, как его вновь одолевает страх. Он спрашивал себя, что нужно от него людям, которые не остановились ни перед чем, чтобы спасти его от заслуженного наказания?

Мучимый тревогой, не умея логически объяснить самому себе, что же случилось с ним в эту памятную ночь, сторож потерял всякое представление о происходящем, но тут восторженные крики вернули его к действительности, это браматма призвал собравшихся к новому восстанию. Затем все стали расходиться, клянясь отдать состояние и жизнь в защиту священной индийской земли.