Дикое золото

расслышать разговора, ни рассмотреть своего преследователя – городовой его заслонял широкой спинушкой. Но вдруг стало ясно, что ситуация далека от простоты. Очень уж странный вид был у неспешно плетущегося к Бестужеву городового – верзила смотрел себе под ноги в тщетных попытках придать своей конопатой физии бесстрастность. Добредя, все так же не поднимая глаз, он протянул:

– Обознались, видать, ваша милость. Вполне приличные-с господа, гуляют себе. Показалось вам невесть что…

Бестужев украдкой глянул поверх его плеча. «Михрютка» все так же торчал у витрины, полуотвернувшись.

– Что он тебе показал? – шепотом спросил Бестужев.

– Ничего-с… – опущенный долу взгляд городового вильнул так, что никаких сомнений не оставалось.

– Стоять спокойно! – страшным полушепотом распорядился Бестужев, из ладони показывая городовому свою карточку охранного отделения. – Не вздумай навытяжку, болван! Стой, как стоял! Он тебе показал то же самое?

– Точно так… – промямлил городовой, судя по его безнадежной роже, окончательно запутавшийся в сложностях жизни, коих он и не пытался разгадывать. – Вы уж, ваше благородие, промеж себя сами разбирайтесь…

– Ладно, ступай на пост, – распорядился Бестужев и махнул показавшемуся в пределах досягаемости извозчику. – Эй, любезный!

Он имел удовольствие видеть, как преследователь беспомощно заметался на тротуаре, тщетно высматривая второго свободного «ваньку». Но торжествовать было рано. В том, что его «хвостик» оказался филером, уже никаких сомнений нет, но вот был ли преследователь так бездарен и глуп, как хотел казаться?

Бестужев прекрасно знал эти фокусы. Подобные недотепы, которых мог без труда расшифровать и гимназист, на жаргоне охранного отделения именовались «брандерами» или «михрютками». Вообще-то, они и в самом деле были законченными растяпами – на такую слежку не стоило посылать опытного филера, чтобы его не испортить, – но предназначалась им строго определенная цель: демонстративная слежка с помощью подобного «брандера» как раз для того и устраивалась, чтобы дать понять подозреваемому боевику: он раскрыт, о его деятельности известно, и лучше бы ему, пока не поздно, смыться от греха подальше, оставив лелеемые замыслы.

Чаще всего так и происходило: преследуемый начинал нервничать, ложился на дно, а то и бежал из России. Герасимов в использовании «брандеров» приобрел огромную сноровку… Благодаря чему не раз удавалось предотвращать террористические акты и «эксы».

Но с какой радости «михрютку» вдруг послали за Бестужевым? Объяснений просто-таки не находилось. Те, что следили за ним прежде, действовали не в пример квалифицированнее, и внезапное появление растяпы, признаться по чести, полностью сбило с толку. Служить прикрытием для более опытных коллег «брандер» не мог – их попросту не было на хвосте…

…Мигуля вышел ему навстречу в расстегнутом кителе, с засученными к локтям рукавами, раскрасневшейся физиономией. Прежде чем захлопнулась дверь, из которой он появился, Бестужев успел заметить съежившегося