Граф Феникс

– Не падши – не спасешься, правда, – проговорил по-русски актер, видимо потрясенный, но пытавшийся подавить в себе это впечатление.

– Молодой человек, – проникновенно продолжал Вальдоне, – разве вы не подвержены искушениям? Разве в том же Лондоне я не видел вас среди оргий, за чашей, в объятиях, хотя и прекрасных, но дурных женщин?

– Нет, не забыл. И особенно помню, что вы опаснейший шарлатан и авантюрист! – вспыхнул Дмитревский. – Я жил, как все актеры, и не выдавал себя за провидца, чародея, святого и духовидца, как вы! Теперь вы объявились в Петербурге, проникаете к его превосходительству Ивану Перфильевичу Елагину, очевидно, прислав ему какие-нибудь столь же достоверные рекомендации, как и ваш диплом на графское достоинство. И вас Елагин приглашает сегодня, когда у него будет заседание капитула всех здешних лож! Могу ли я допустить проникновение в святилище темного проходимца! Если вы явитесь сегодня, я изобличу вас при всех, знайте это! – он поднялся и пригрозил Вальдоне рукою.

Глаза последнего засверкали.

– Дерзкий! – грозным шепотом произнес он. – Против кого ты идешь! Я раздавлю тебя, как ничтожного червя! Знай, что дни унижения давно миновали. Пред тобою муж, облеченный высшей властью, возведенный в совершеннейшие степени могущества, посвященный в тайну тайн и откровения откровений! Тайно послали меня на изнывающий во мраке невежества и порабощения Север совершить великое дело!

– Кто же вы? И где доказательства ваших полномочий? – спросил, содрогнувшись, засомневавшийся актер.

– Непреложные доказательства моей верховной миссии будут представлены на заседании капитула. Кто я – сегодня же узнают. И не узнают. Вот знак, который убедит тебя, что ты, удостоенный звания избранного шотландского мастера, так низко стоишь по отношению ко мне и должен безоговорочно повиноваться.

Говоря так, граф протянул руку и совершил перед трепещущим молодым человеком таинственное знамение. Дмитревский схватил его руку и поцеловал..

ГЛАВА VII

В капитуле

Возле Царицына луга, в особняке, укрывшемся средь небольших строений и старых лип уютного сада, в продолговатом сводчатом зале с плотно занавешенными окнами происходило торжественное собрание капитула избранных шотландских мастеров.

После обычных вопросов: который час, бдительна ли стража и хорошо ли «укрыто» святилище для безопасной работы – великий наместный мастер восьмой провинции (которой числилась во всемирном ордене Россия) Иван Перфильевич Елагин, с зеленой лентой через плечо с подвешенными к ней золотыми циркулем и треугольником, поднялся с председательского кресла, взял молоток и, ударив по алтарю шесть раз подряд и три погодя, открыл ложу капитула.

Кресло Елагина, изображавшее Соломонов трон, находилось в восточной части зала на возвышении со ступенями и балюстрадой. Рядом стояло другое кресло, поменьше. В нем сидел с фиолетовой лентой через плечо великий мастер ложи Астреи князь Иван Сергеевич Гагарин.

На маленьком столике перед ними, покрытом ковром, лежали человеческий череп, книга Премудрости Соломона и стоял подсвечник с тремя зажженными восковыми свечами, слабо освещавшими высокое помещение. Ниже, за помостом, посредине зала на полу был начертан мелом большой квадрат и в нем разнообразные символические фигуры: пламенеющая звезда, колонны, орудия каменщиков, черепа и кости и т. п.

То был символический ковер капитула. Посреди чертежа стоял гроб на ножках, накрытый черным покровом с вышитыми на нем слезами, Адамовой головой и ветвью акации. Вокруг гроба и по краям чертежа были расставлены девять высоких шандалов с горевшими в них толстыми сальными свечами.

Вдоль стены в круглых креслах сидели члены капитула. Надзиратели со шпагами стояли за ними. У входных, плотно занавешенных дверей стояли церемониймейстер с жезлом и страж врат с мечом. Так как зал освещался немногочисленными свечами, стоявшими на полу, большая часть его была погружена во мрак, а лица братьев-масонов, подсвеченные снизу, приобретали особое, таинственное и странное выражение.

Мрачность обстановки усиливали черные плащи и шляпы мастеров, их неподвижность и величественная осанка. Все они были при шпагах, в передниках и лентах разных цветов, с золотыми знаками на нагрудных цепях, с молотками в руках, в белых перчатках с широкими раструбами. Здесь были первейшие вельможи Екатерины: граф Александр Сергеевич Строганов, князь Александр Иванович Мещерский, великий мастер ложи «Эрато», князь Александр Борисович Куракин, князь Сергей Федорович Голицын – супруг племянницы светлейшего Варвары Васильевны, прозванной дядей «Улыбочкой».

За особым столиком со стороны возвышения сидели провинциальный великий секретарь, поэт Василий Майков, и секретарь шотландского капитула и личный Елагина – князь Юрий Михайлович Кориат.

Должность надзирателей выполняли Александр Андреевич Ржевский и Иван Афанасьевич Дмитревский; церемониймейстера и стража – два немца, курляндские бароны фон Менар и фон Саломон. После открытия ложи некоторое время сохранялось общее молчание. Присутствующие стояли, мысленно обращаясь к Великому Архитектору Вселенной.

Затем, когда все сели, председатель заговорил: – Вы не менее моего осведомлены о сумятице в здешних ложах, произведенной новоизмышленными учениями и системами. Это привело нас к нищете, и ложи, учреждая работы по разным системам, пришли в полное расстройство, подобное вавилонскому столпотворению. Вкрались ложные братья, начались споры, озлобленность и всеобщая неприязнь друг к другу. Священные начала равенства и любви стали забываться. Брат идет на брата.

В этих обстоятельствах я собрал капитул, чтобы обсудить, как снова объединить ложи и привести их к согласию, имея в виду, что без верного направления работать невозможно.

И теперь, братья, прошу каждого высказать свое мнение, как нам в этом лабиринте Ариаднину нить обрести.

Великий наместный мастер наклонился и умолк.

– Еще не время ордену показать себя во всем величии, но оно недалеко, – заговорил князь Гагарин. – Положение изменится, ибо сказано в Писании: «Я хочу прийти к тебе, но дух страны противодействует мне». Так теперь противодействует дьявол всем розенкрейцерам в России, чтобы в царстве тьмы удержать тьму!

– Полагаю, что пришествий было к нам достаточно, – возразил Елагин. – Вот и сегодня я жду визитера.

– Визитера! Кто такой? Откуда? – послышались голоса.

– Сие лицо уже третий месяц в столице пребывает инкогнито под именем Фридриха Гвальдо, полковника испанской службы, занимающегося вольным врачеванием.

– Фридрих Гвальдо! Но я о нем слышал, – сказал князь Голицын. – Сегодня светлейший даже посылал за ним камердинера на предмет осмотра нашего больного малютки, но тот нагло отказался приехать.

– Достопочтеннейший брат, это можете сегодня выяснить. Он прислал ко мне письма от весьма значительных особ, а именно: от герцога де Бофора из Лондона, от герцога Шартрского из Парижа и от принца Гессен-Кассельского и пребывающего при нем на покое знаменитого графа де Сен-Жермена!

– О! – послышались удивленные возгласы.

– Во всех этих письмах, – продолжал Елагин, – неизвестное лицо рекомендуется как облеченное высшими полномочиями и присылаемое в Россию собственно с тем, чтобы инспектировать наши работы, сообщить чертежи на текущее десятилетие, открыть некие высокие тайны и наставить нас, бедных, в совершенстве. Что мы получим, что увидим и услышим – скоро узнаем. Но я счел за благо начать заседание капитула за час до прибытия визитера, дабы мы могли сговориться. Прискорбно будет, ежели наша сумятица глазам незнакомца откроется! Просил бы вас, достопочтенные братья, решить, какой системой нам ограничиться?

– Я полагаю, – сказал граф Строганов, – что особенно важно нам открыть у себя алхимические градусы и приступить к высшим работам по изготовлению хаос-ского минерального электрума, а также познание минеральной силы природы, совершенное познание земно-философского солнца, изготовление партекуляр-камней и познание великого универсала.