Храм фараона

— Я понимаю это, господин, но хотел бы, чтобы вы обратили внимание на то, что там почти ежедневно люди умирают от голода, побоев, плохого питания и болезней.

Начальник поднял брови:

— Плохого питания? Едва могу себе это представить. Каждому положена пища из зерна, сухофруктов и меда.

— Люди получают в качестве еды отбросы. Сухофрукты большей частью гнилые, от меда не чувствуется и запаха, а зерно… Ну…

— Это против правил! — гневно воскликнул начальник. — Я сам завтра проверю.

— Ты удивишься, господин. Только ты должен будешь появиться неожиданно, заранее не сообщая о своем приходе, и обратить внимание на то, чтобы тебе не подсунули горшок с едой для надсмотрщика. Еду каторжникам выдают перед тем местом, где они спят.

— Хорошо, Пиай. Я надеюсь, что мы оба окажемся с прибылью. Ты получишь возможность здесь пережить время своего наказания, а я смогу точнее придерживаться сроков поставки гранитных заготовок.

Это был день отдыха, которым Пиай, с тех пор как он был здесь, смог насладиться впервые. Он стал худым, почти как скелет, и сейчас, когда над ним не стояли с палкой и плетью, он чувствовал себя бессильным, словно выжатым. В конце концов он был отнюдь не молодым человеком и ощущал груз своих сорока лет. Один или два месяца он бы, может быть, еще выдержал, а потом его бросили бы шакалам.

На следующий вечер появился начальник:

— Еда действительно отвратительная, — признал он. — Старший надсмотрщик утаивает хорошее питание и покупает на рынке в Суенете оптом отбросы. Я застал его на месте преступления и пригрозил ему, что доложу о нем, если он и дальше будет жадничать. Я не хотел бы отсылать тебя туда и придумал следующее: ты будешь спать в каморке с инструментами, которые ночью и без того охраняются. Тем временем мы в полном спокойствии подождем решения царского строительного управления.

Пиай с благодарностью поклонился. Хотя он был убежден, что начальник имел свою долю от махинаций с продуктами, он придержал это мнение при себе.

— Однажды я каким-либо образом вознагражу тебя за твое согласие посодействовать мне. Ты спас мне жизнь, и я смогу отблагодарить тебя.

Начальник мрачно рассмеялся:

— Благодарность! Разве она вообще существует? Ну, посмотрим. Ты был, как я понимаю, еще совсем недавно знаменитым и высокопочитаемым человеком. Позволишь ли ты задать один вопрос, который, может быть, покажется тебе необычным?

— Я обязан тебе жизнью, ты можешь спрашивать меня о чем хочешь.

— Ты, как друг фараона, лично общался с царем, да будет он жив, здрав и могуч, сопровождал его, подолгу разговаривал с ним. Его величество, должно быть, очень отличается от нас, ведь недаром мы называем его Благим Богом. Он происходит от священного семени Амона-Ра. Как действует его появление на обычных людей? Осмеливаешься ли ты вообще поднять на него глаза?

Эти вопросы немного озадачили Пиайя. Он не мог разочаровать любопытного начальника и не хотел говорить явную неправду.

— Даже внешне, ростом и статью, Благой Бог превосходит всех своих подданных. На кого он смотрит, тот вздрагивает и чувствует дыхание божественного. Он умен, как писец, и память у него, как у Тота. Его приказы двигают миром. Он воин, могучий, как Монт. Те, кто видели его под Кадешем, рассказывают о полностью рассеянных вражеских войсках, бежавших от его стрел. Свою столицу в Дельте он, как по волшебству, поднял за несколько лет из болот. Все сущее стремится туда, и Пер-Рамзес — вершина мира. Гарем царя подобен маленькому городу и населен сотнями женщин со всего света; сыновья и дочери Богоподобного настолько многочисленны, что никто не перечислит их имен. В заключение скажу: все, что Благой Бог, да будет он жив, здрав и могуч, предпринимает, приказывает, планирует, направляет, — грандиозно, несравнимо и беспримерно.

Начальник слушал его с горящими глазами и заметил в конце:

— Я так завидую тебе, Пиай! Я желал бы хоть один день пробыть на твоем месте.

— Ты в самом деле желал бы этого? Тогда подумай и о том, как глубоко может пасть человек, которого фараон так высоко поднял. Ты видишь это на моем примере, и если бы не ты, то я уже, может быть, лежал бы в пустыне и ястребы терзали бы мое тело.

— Есть еще боги, готовые помочь, и если они спасли тебя при моем содействии, то, конечно же, не без основания. Мы должны просто подождать дальнейшего развития событий.

Тайный посланник Мерит, отправленный в Суенет, был очень опытным человеком. Звали его Хапу. Родители отказались от него еще ребенком и продали его в царский дворец. В гареме этого слугу высоко ценили, он оказывал женщинам всякого рода услуги — от передачи безобидных новостей от родных до обеспечения абортивными снадобьями, потому что почти все мужчины были далеко не евнухами, и между ними и женщинами царя завязывались тайные любовные отношения, которые разделял также и Хапу. Врач еще трехлетнему раздавил ему яички, но не удалил их, поэтому детей у него не могло быть, но он остался полноценным мужчиной. С Бикет, которую он уважал и почитал, его связывали и любовные отношения, которые, если она позволяла, получали продолжение в постели и имели то преимущество, что оставались всегда без последствий. Хапу был опытным человеком во всех отношениях. Он всегда выказывал себя верным и надежным, однако при случае не упускал своей выгоды. Он не отказывался от возможности заработать даже малую сумму, а уж большую тем более. Эта возможность теперь ему представилась, поэтому он выполнял поручение царевны с большим старанием.

Он нес с собой маленькое письмецо от Мерит. Из него, даже если бы его обнаружили, нельзя было понять, что речь идет о принцессе и Пиае. Оно гласило:

Только Пиай называл ее маленькой львицей. А Хапу вообще ничего об этом не знал. Он давно понял, что в любом случае лучше ничего не знать и заниматься только тем, что ему поручено. Ему пообещали деб золотом, если удастся передать письмо некоему Пиайю, который работает как каторжник в гранитных каменоломнях Суенета.

Было не так просто найти человека, который был бы готов действовать вопреки приказу фараона, пока Бикет не сообразила:

— Для этого подойдет Хапу. За золотой деб он спустится в загробный мир и приведет Анубиса связанным во дворец. Он надежен и, если ему заплатят, даже готов рисковать жизнью. О деле Пиайя он ничего не может знать, и это даже лучше.

— А где этот Хапу? — спросила Мерит.

— Он уже на пути из Пер-Рамзеса. Я подозревала, что он нам понадобится, и несколько дней назад послала за ним.

— Но это займет целые месяцы! — воскликнула в отчаянии Мерит.

— Он наймет быстрый парусник, который будет плыть и ночью при лунном свете. Мы должны проявить терпение.

Так или иначе, прошло больше двух месяцев, пока Хапу прибыл в Суенет. Он знал, что при подобных секретных поручениях главное — не бросаться в глаза.

Суенет был оживленным торговым и перевалочным пунктом, поэтому здесь имелось немало постоялых дворов, люди в которых сменяли друг друга так же быстро, как деревни вдоль берегов Нила. Каждый второй день Хапу устраивался на новом месте, в течение дня наводил справки и вскоре уже знал, что из восьми гранитных каменоломен в трех отбывают свой каторжный срок преступники. Он выдал себя за брата некоего Пиайя, который некоторое время назад исчез и о котором прошел слух, что он попал сюда на каторжные работы. При этом Хапу давал понять, что он не нищий и предпримет все, чтобы облегчить участь брата.

В конце концов осталась только каменоломня номер три, но старший надсмотрщик в ней несколько дней отсутствовал, а его заместитель не знал никакого Пиайя.

— Имен у каторжников нет, люди носят только номера. Ты знаешь номер своего брата?

Конечно, Хапу не знал, но он описал внешность Пиайя. Заместитель старшего надсмотрщика подумал и сказал: