Человек с железным оленем

– У меня есть деловое предложение, — подумав, заключил Новограбленов. — Я уже несколько лет не бывал на Аваче. Давайте проведем туда экскурсию. Подберите группу товарищей и в ближайшие дни двинемся. Как смотрите?

– Безусловно, согласен — ответил Глеб. — Из наших демобилизованных Василий Барболин пойдет, он железную дорогу через Камчатку проектирует, ему это полезно, — улыбнулся Глеб. — Наверное, Вера Шантина…

– Вера, конечно. Моя ученица, смелая и выносливая девушка. Остановимся на четверых. Заходите вместе и договоримся детально. Со своей стороны я добьюсь, чтобы поход был включен в план работы краеведческого общества.

ГЛАВА 3. УМНЫЙ В ГОРУ НЕ ПОЙДЕТ…

АВАЧИНСКАЯ сопка вместе с Козельской и Корякской образуют гигантский вулканический "трезубец". Шириной он чуть не в сотню километров, а высота каждой "зубца" приближается к трем километрам. Вокруг — тундра и лес. Охотничья тропа, по которой шли из Петропавловска экскурсанты, то кружила в зарослях кустарника, то тянулась аллейкой посреди залитого светом березняка. Потерявшись в болоте, она вновь выбегала на косогор. Сахарная голова Авачи сверкала совсем рядом, но до нее по прямой тридцать километров. К подножью подошли только к концу дня. Под ногами заскрипела растертая в порошок серая пемза. Громадные голые поля, пересеченные коричневыми полосами камней — вулканических бомб и потоками остывшей лавы, протянулись на десятки километров, спускаясь местами в океан. И все же среди этого царства мертвого камня нет-нет встречалась крошечная рощица искривленных березок, жимолости и кедрового стланника.

– Вот тут, пожалуй, и разобьем лагерь, — остановился' около такого оазиса с журчащей речушкой Новограбленов. Прокопий Трифонович с тревогой поглядывал на окутанную тучей вершину Корякской сопки — самой северной и самой высокой среди трех вулканов. — Коряка шапку надела — жди непогоды, — заметил он.

– Ну что же, отсюда полюбуемся вулканом и то неплохо, — возразил Василий Барболин. — На Урале говорят: "Умный В гору не пойдет, умный гору обойдет"…

Все рассмеялись.

– Это нас не касается, мы — пскобские, — отозвался Глеб.

– Предлагаю варить уху! — крикнула Вера. Она возилась у ручья со свежим, только что пойманным, точнее заколотым гольцом.

– Лучше по-псковски зажарим, — предложил Глеб. Вбив около костра два заостренных колышка, он насадил на них в виде перекладины распластанную тушку рыбы. — Таким методом мы все что угодно готовили в походах. Условие ставилось жесткое — никакой посуды.

– Свежекопченая юкола, — говорила Вера, уплетая зажаренного менее чем за полчаса гольца. — Вкусно!

Внизу смеркалось, а вершина Авачи, обложенная языками ледников, пылала костром в лучах невидимого солнца.

– Красиво! — загляделась девушка.

– Но пока бесполезно, — добавил Новограбленов. — А жаль. На Камчатке полтораста вулканов, из них три десятка действующих. Какая колоссальная энергия пропадает. В 1923 году мне посчастливилось участвовать вместе с Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым в обследовании кратера этой сопки. Вместе с нами делал восхождение и первый председатель Камчатского губревкома товарищ Савченко… Картина, помню. Дышать нечем, бьют фонтаны горячей воды с паром, громадные камни пышут огнем. Ну, сейчас, думаешь, фыркнет древнеримский бог Вулкан, рассердившись на наше невежливое вторжение, — и поминай как звали. "Если бы отвести это тепло в Петропавловск, бухту можно согреть, — заметил Арсеньев". "Рациональнее на месте в электрическую энергию перерабатывать, а уж потом ее куда угодно отведешь", — возразил ему Савченко. Подключился и я к разговору. Словом, на дне кратера действующего вулкана открылась конференция по использованию вулканического тепла…

– А ведь, в самом деле, — помолчав, продолжал свою мысль Новограбленов, — природа, несколько обидев Камчатку солнцем, словно нарочно наставила повсюду в ней эти "печки", только надо уметь ими обогреваться. Пока же все подземное тепло вылетает, так сказать, в трубу. Если подсчитать калории, которые выделяют наши вулканы, то на Камчатке климат окажется не хуже кавказского… Впрочем, я вижу, что за лекцией несколько поотстал в насущных вопросах. Глеб Леонтьевич, вы не можете поджарить еще одного гольца замечательным псковским способом. Правда, когда я учился в Томском университете, мой товарищ отрекомендовал его "томским"…

Назавтра вышли чуть свет. Местность с каждым часом менялась. Уже далеко позади остались березняки и буйные заросли кедрового стланника, исчезли рощицы. Перед глазами — голое лавовое плато. Когда-то это был поток раскаленной густой массы, а сейчас — нагромождение каменные глыб серовато-зеленого цвета. Вверх тянулся крутой базальтовый гребень, упиравшийся в ледник.

Вдруг в лицо пахнуло резким запахом сероводорода.

– Фумарола, — отметил Новограбленов. — Трещина с выходом газа или пара.

В самом деле, неподалеку, у острого пика, прижалось небольшое газовое облачко. Оно казалось совсем легким, почти прозрачным.

К обеду следопыты достигли высоты двух тысяч метров. Первым шел Новограбленов. Ощупывая ледорубом каждую пядь, он осторожно обходил трещины, ненадежные камни и осыпи. За ним двигался Василий Барболин, затем Вера. Замыкал Глеб.

– Часам к пяти вечера будем на вершине, — заявил Василий.

Прокопий Трифонович в ответ показал ледорубом на Корякскую сопку, вокруг которой со вчерашнего дня кружился клубок туч. Сегодня он словно раскручивался, захватывая разрозненные мелкие облачки, становясь с каждым оборотом массивнее, плотнее и приближаясь к Аваче. Вскоре пошел снег, поднялся ветер, завьюжило, закрутило…

Непогода застала группу всего в пятистах метрах от кратера. Но дальше — ни шагу. Палатку натягивали под ураганным ветром на леднике. Площадка крошечная, а рядом сброс. Привязались ремнями друг к другу и легли.

…Пронизывающий холод, грохот срывающихся с утесов камней; темень, мокрый снег. Стены крохотной палатки обвисли и легли на прижавшихся друг к другу людей.

– Ну как, Глеб, пословица насчет "умный в гору"? — пробует шутить Василий.

– Советую вспомнить другую — не в свои сани не садись, — парирует Глеб.

– Это верно, я не высотник, — честно соглашается Барболин.

..Вася, Вася. Тебе в самом деле не повезло с "высотой". Не удастся тебе строить железную дорогу на Камчатке, но будешь ты мотористом на первых колхозных ботах. А потом пошлет тебя партия прокурором в Чаунский район, на Чукотку. Будешь ты сражаться с бандитами — остатками скрывающихся от народной кары белогвардейцев и всякими контрабандистами. Избежишь многих опасностей а погибнешь нелепой, случайной смертью — упадешь с коня…

Хуже всех в палатке Прокопию Трифоновичу: он самый высокий, длиннее даже Барболина, лежит, скорчившись в три погибели, но стоически переносит невзгоды.

…Ветер утих только к утру. Прекратился снегопад, снова установилась солнечная погода. Решено на штурм вершины идти по гребню. Правда, он пересечен базальтовыми столбами, но все же это лучший путь, ведь по сторонам — сбросы, крутые ледники, из которых выпирают острые ребра скал с расщелинами и камнепадами.

Придерживая друг друга ремнями, предупреждая об опасностях, альпинисты шаг за шагом приближались к кратеру. Теперь вершина уже выглядела по-иному. Ее конус через определенные промежутки времени заволакивали тучи дыма и газа. Иногда газовое облако вырывалось из жерла и, подобно лавине, скатывалось вниз по склону. Ближе к вершине под ударами ледорубов стали обнажаться слои потемневшего пепла. До кратера оставалась какая-то сотня метров. Его шумное дыхание, свист и шипение уже отчетливо слышны. Но вот снова путь преградила дымовая завеса.