Лесные Всадники

Сопр шел лениво, но бесшумно и осторожно, будто скрадывал зверя. Отмахиваясь обеими руками от наседавшего гнуса, шел за ним легкий и быстрый Оскор. Конь его пал. За Оскором Шавершол вел на длинном ременном поводу своего Арагеза. Арагез тряс головой и припадал на разбитые ноги. Они отошли недалеко от Синей пещеры, когда густая тьма поглотила тропу. Сопр сразу залег в небольшую яму, съежился, закрылся с головой своей длинной меховой рубахой и так пролежал до красной зари.

Быстро прошла короткая летняя ночь. Оскору показалось, что он не успел и заснуть, только забылся. Опираясь на большой вересковый лук, стоял над ними Сопр.

– Пора, рума, идти, – говорил он. – Скоро Сияющий выползет на небо.

Оскор разбудил Шавершола. Тот вскочил, покачался из стороны в сторону, прогоняя сон, и пошел к коню. Вернулся он с кожаным ведром и спросил Сопра:

– Где вода? Арагез хочет пить.

– Вода впереди, рума-друг, – ответил ему вождь. – Мы идем к светлой речке. Сам увидишь.

Сразу от костра тропа круто свернула и они стали спускаться. Навстречу поднимался глухой шум воды. Лес начал редеть, не стало могучих елей с сизым мохом на широких лапах. Сменили их хилые тонкостволые березы и кусты боязливой ольхи.

Тропа сбежала с отлогого берега к светлой речке и зарылась в песок. Сопр опустился на колени и жадно припал к воде. Он пил долго, но часто отрывался и пугливо оглядывался.

– Гех, гех, – кряхтел от удовольствия старик. – Мясная вода, рума. Лучше нет.

Сопр говорил правду, угры никогда не пили такой сладкой воды.

Оскор напился досыта и спросил мансийского вождя, какое имя у речки. – Яйва, Мясная вода, – ответил ему вождь. – Так называли нашу речку люди за Голубой Камой. Она спасла их от голода и убила болезни.

Они пошли за быстро бегущей речкой каменистым берегом. Еле заметная тропа то круто поднималась вверх и долго тянулась вдоль красного обрывистого берега, то спускалась обратно к шумевшей воде. Часто попадались на пути им серые рога, большие и толстые, толще правой руки Шавершола. Рога пробивали красный берег и висели над тропой, как гладкие кряжистые корни, чисто обмытые дождями. Шавершол пробовал их рубить клевцом и резать ножом, но большие рога были крепче железного камня.

Шумел лес, шумела речка, набегая на камни.

Еще раз спустилась на землю ночь. Старый вождь не ушел от теплого костра угров. Он ел с ними убитых по дороге глухарей и хвалил:

– Сладкая птица маншин. Гех, сладкая.

Шавершол спросил его:

– Твои люди видели зверя с большими рогами крепче железного камня?

– Кто видел, рума, кто нет, – ответил ему старик. – Земляной зверь, маа-мут мы зовем его, только в лунную ночь выходит из земли и пьет сладкую воду. Он раньше был Большим медведем, братом Торума, но захотел съесть луну и умер, стал земляным зверем.

– Вот она, – показал Сопр на луну, помолчав. – Лежит желтая в воде, свернувшись, как лиса… Земляной зверь хочет выпить всю воду в речке и съесть ее. Но Сияющий рано поднимается на небо и гонит его обратно. Маа-мут уходит в землю.

Утро было серое и ветреное. Сопр опять повел их вдоль речки. Потемневшая вода шумела и бросалась на прибрежные камни. Несколько раз принимался стучать по листьям крупный холодный дождь. У большого камня с высокими прямыми боками Сопр остановился и сказал:

– Тут будем сидеть.

Шавершол снял с седла переметные сумы и повел Арагеза к воде. Сопр постоял над Оскором, высекающим огонь, взял свой вересковый лук и ушел в лес. Он вернулся с раненой птицей, оторвал у птицы голову и вымазал теплой кровью серый бок камня.

Оскор сидел у веселого огня и слушал, как старый вождь уговаривает каменного духа:

Сопр опалил на костре безголовую птицу, сунул ее в горячую золу и опять стал уговаривать духа:

Подошел Шавершол, послушал хитрые слова вождя и сел к костру. Он вспомнил маленького шамана, который так разговаривал с великими предками. Но жители страны теней не любили сына шакала, а воины племени всадников мало верили ему.

Налетевший ветер согнул желтое пламя костра и сразу стих. Посыпались с низкого неба тяжелые капли дождя. Сопр доел согревшуюся в золе птицу, поднялся и сказал уграм:

– Пошли, рума. Надо еще долго идти.

Они переехали в лодке-камье хмурую речку и пошли лесом. Тропа нырнула в хвойную чащу и скатилась в глубокий лог, заросший молодым ельником и кугой. Здесь было сыро и темно, как ночью.

Тропа долго выбиралась из крутого лога, обегая завалы, пробиваясь сквозь кугу и вереск. Выбежав, она потянулась, ровная, как пояс, среди высоких и прямых сосен.

Угры шли за Сопром, шли долго, слушая перестук черноперых лазунов и шум сосен. Медленно выползали из леса сумерки и ложились на ровную прямую дорогу.

Когда совсем стемнело, Оскор догнал мансийского вождя и спросил:

– Где город твоего народа, Сопр?

– Скоро, рума, скоро, – не останавливаясь, ответил ему старик.

Прошли два десятка шагов в густой темноте, залаяли собаки, крепко запахло дымом и рыбой. Лесная тропа привела к дверям островерхой деревянной юрты. Блеснул впереди неяркий огонь и пропал. Это Сопр поднял шкуры и зашел в жилище. Шавершол остался снимать седло с Арагеза, Оскор, согнувшись, полез за вождем.

Маленький огонек умирал в большом каменном чувале… В жилище вождя было темнее, чем в лесу, пахло гнилым мясом и прелой кожей. Сопр бросил слабеющему огню сухих веток и разбудил жен. Поднялись две женщины и долго качались над чувалом, надевая меховые рубахи. Оскор стоял у входа и ждал приглашения.

Сопр достал из темного угла медвежью шкуру, бросил ее к чувалу и позвал:

– Садись, рума, к огню.

Оскор сел на почетное место гостя. Рядом с ним молодая женщина сдирала с темного мяса кожу, отрезала куски и спускала их в закипевший котел. Молодая женщина была похожа на Илонку. У нее такие же длинные и черные волосы, только завязанные в тонкие косички. Приглядевшись, Оскор увидел на лице молодой жены Сопра рубцы и пятна. Нет, Илонка не такая. Илонка, как ива после дождя, тонкая и чистая. Вполз в чум Шавершол и сел рядом с Оскором к чувалу. Сопр поставил перед ними две серебряные чаши, достал из котла острой палкой куски мяса гостям и сказал:

– Ешьте. Я вождь. В моем доме нет голода.

Выл сердито ветер и хлестал дождем по крыше чума. Угры ели старое, кислое мясо и слушали, как рвутся в жилище вождя голодные и мокрые лесные духи. Сопр выбросил им кусок вареного мяса, завесил шкурами низкую дверь и заткнул окно. В чуме стало жарко, повис над чувалом от сырых кож и дыма смердящий дух, густой и тяжелый.

Угры отказались от мягкой постлани, легли спать к дверям.

Проснулся Оскор поздно. Тяжелые шкуры, прошитые толстыми белыми жилами, были подняты; через дверь и маленькое окно лился в чум утренний свет, на темном земляном полу лежали желтые пятна горячего солнца.

– Ешь, рума, мясо, – сказал Сопр, увидев вставшего гостя. – Твой богатырь ушел в лес искать белого коня.

Оскор наелся и хотел идти к Шавершолу, но Сопр остановил его.

– Не ходи, рума… Ты не видел моих стрел и железных ножей острее сколотого камня.

Почерневшие от дыма деревянные стены жилища были сплошь увешаны стрелами самых разных размеров, ножами и луками. Оскор увидел пучок длинных и толстых стрел, толще большого пальца, подошел и снял одну. Он поставил ее на хвост – и костяной широкий наконечник стрелы оказался против его глаз. Такую стрелу даже Шавершол не пошлет дальше десяти шагов. – Мы ставим такие на большого зверя, – сказал ему Сопр. – Мы делаем западни, сгибаем вместо лука молодые ели и березы… Ты гляди, рума, другие. На зверя разного, на птицу.