Мятежная дочь Рима

Зажмурившись, она ждала, когда его клыки вонзятся в нее.

Вместо этого кабан дернулся, издал судорожный вздох, и по всему его телу прошла судорога. Потом он дернулся еще раз и затих.

Валерия лежала, прижавшись щекой к сырой земле. Перед глазами у нее все плыло, в ушах стоял звон, голова гудела. Потом вдруг она услышала крики и лай гончих, а в следующий миг ее окружила стая воющих и хрипящих от нетерпения псов, отталкивающих друг друга, чтобы поскорее добраться до поверженного врага. Она слышала, как Арден и Маель, осыпая собак проклятиями и оттаскивая за ошейники самых свирепых и нетерпеливых, проталкиваются к ней. Вскрикнув, Арден вонзил копье в огромную черную тушу, но кабан был уже мертв, копье Хула угодило ему прямо в сердце. Крохотная полянка в лесу, ставшая ареной свирепой схватки, была изрыта копытами и залита кровью. А женщина, чье тело бессильно лежало поверх туши кабана, казалась мертвой.

— О всемогущий Дагда, неужели ты убил мою женщину? — Арден, кинувшись к Валерии, поднял ей голову, лицо его исказилось от ужаса. Глаза девушки были закрыты, лицо перепачкано грязью.

— Меня кто-то держит, — едва слышно пробормотала она.

— Эй, кто-нибудь! Помогите вытащить ее из-под лошади!

Сильные руки отодвинули тяжелую тушу кобылы в сторону, и Валерия почувствовала, что ноги ее свободны. Острая боль заставила ее сморщиться. Боудикка билась в агонии, внутренности лошади вывалились из живота на землю и облепили тушу кабана. Лука, нахмурившись, взял копье и пронзил им кобылу, чтобы прекратить муки несчастного животного.

— Хул еще жив! — окликнула их Бриса. Раненый слабо застонал.

— Проклятая зверюга кружила вокруг него, стараясь улучить момент и прикончить беднягу, — пробормотал Маель, разглядывая взрытую землю на поле битвы и пытаясь сообразить, как разворачивались события. — Не будь тут твоей римской девчонки, вепрь разорвал бы его в клочки и снова укрылся бы в своем логове. А потом принялся бы снова наводить ужас на всю округу.

Арден, схватив Валерию в объятия, уселся на землю, баюкая ее, как ребенка. Еще не веря, что осталась жива, она прижалась к нему, наслаждаясь теплом его сильного тела. Страшная слабость разливалась по ее телу, глаза закрывались сами собой.

— Она прикончила самого громадного кабана из всех, которых я видел, — с благоговейным изумлением в голосе пробормотал молодой вождь. — И спасла жизнь бедняге Хулу.

Аса смотрела на девушку с неприкрытым изумлением. Внезапно в глазах ее мелькнул огонек зависти.

— Но как ей это удалось? Чтобы хилая девчонка насквозь проткнула такую тварь копьем? Просто не верится…

Маель кивком указал ей на ствол дерева.

— Она уперла древко в ствол, ну а кабан довершил дело. В жизни ничего подобного не видел! Ну и храбрая же девчонка!

Валерии очень хотелось вмешаться, объяснить, что храбрость тут совсем ни при чем, но страх пережитого навалился на нее с такой силой, что зубы ее выбили барабанную дробь. Лежавшая подле нее черная туша вепря казалась огромной, словно гора, отвратительное рыло с оскаленными клыками было измазано кровью.

— Римлянка ткнула его копьем, чтобы спасти меня, — со стоном прохрипел Хул. И тут же потерял сознание.

Арден обвел примолкших охотников взглядом.

— Кто может разгадать помыслы богов? — тихо проговорил он. — Кому из смертных дано понять, почему происходит так, а не иначе? Зато теперь я могу точно сказать, что эта женщина вошла в нашу жизнь не просто так… а почему, вы сегодня видели собственными глазами. Мы сложим об этом песню, которую будут петь дети наших детей.

— Просто ей повезло, — ревниво вмешалась Аса. — Только взгляни на нее. Она вот-вот испустит дух!

— Эта девушка — стрела, посланная нам богами, — возразила Бриса. — Посмотрите на ноги бедняги Хула — ведь она пыталась перевязать его раны. И это при том, что ей ничто не мешало перерезать ему горло и удрать от нас! Нет, у этой римлянки кельтская душа, Каратак! И сердце Морриган!

— Хорошо сказано! Отныне мы будем звать ее Морриган!

Глава 29

Валерию разбудил плеск воды. Еще не открывая глаз, она уже поняла, что находится в доме, но тогда откуда этот ласковый шепот волн… откуда солнечные зайчики, веселыми стайками скачущие по стене из плетеного тростника? Посверкивая на солнце, в воздухе золотыми блестками кружились пылинки. Крыша терялась где-то в темноте, но в воздухе чувствовался запах влажной соломы. Валерия, закутанная до носа в шерстяные одеяла, лежала на соломенном тюфяке — ей было слышно, как он слегка шуршит при даже едва заметном движении. Каждая косточка в ее теле отчаянно болела и ныла. Она чувствовала себя так, словно кузнец долго бил ее молотом, да так и бросил. Локоть саднило, а многочисленные ссадины и царапины жгли как огнем.

Только плеск воды действовал успокаивающе.

Во рту у нее пересохло. Валерия умирала от жажды, но голова так болела, что ей было невыносимо даже думать о том, чтобы встать. Стараясь отвлечься, она прислушалась к доносившимся снаружи звукам. Легкий шум ветра. Крики уток или каких-то других птиц из тех, что не отходят далеко от воды. Плеск воды — так близко, словно она плывет в лодке, только вот лодка почему-то не раскачивается на волнах. И еще чье-то едва слышное дыхание…

Мужское дыхание.

Вздрогнув от испуга, Валерия вскинулась, чтобы бежать, и тут же вскрикнула от острой боли. В полумраке шевельнулась чья-то тень. Похоже, она в хижине, промелькнуло в голове у Валерии. Даже в темноте этот профиль невозможно было спутать ни с чьим другим. Арден Каратак, усевшись в углу, не сводил с нее глаз.

— Морриган пришла в себя, — прошептал он.

Знакомое имя смутило ее.

— Где я?

— В безопасном месте. В тайном убежище, где мы лечим своих раненых.

Она откинулась назад.

— Мне так больно!

— Чем больнее, тем лучше.

— О!

Валерия снова провалилась в сон.

Когда она снова проснулась, все ее тело болело и ныло, как одна открытая рана. Вокруг было темно и тихо. Только откуда-то из угла доносилось сонное посапывание Ардена. Через прутья внутрь вливался призрачно-бледный свет луны, серебряными лужицами растекаясь на покрывающей пол циновке, тишину нарушал только тот же странный звук, напоминавший слабый шорох прибоя. Стараясь не застонать, Валерия села и перепела взгляд на стену. И растерянно заморгала — там была вода, много воды, озеро или залив. И она переливалась, словно расплавленное серебро. Луна, догадалась Валерия. Лунный свет. Может, она действительно в лодке, но раз она не чувствует качки, стало быть, лодку вытащили на берег. А может, она вообще умерла?

Она вдруг почувствовала, как что-то легко коснулось ее. Чья-то рука.

— На-ка вот выпей, — прошептал Арден.

Потом она снова осталась одна.

В следующий раз Валерия проснулась от голода. Было светло, все вокруг было залито солнечными лучами, а через небольшое окошко виднелся кусочек голубого неба. Ардена нигде не было. Охая и постанывая, Валерия сползла с матраса и чуть не упала. Голова у нее кружилась, босыми ногами она чувствовала грубый, плохо оструганный деревянный пол. Она оглядела себя — на ней не было ничего, кроме шерстяной туники, едва прикрывающей ей бедра.

За окном лежало небольшое озеро, легкие волны шептались о чем-то прямо у ее ног, лениво облизывая порог хижины. Вдоль берега, в зеленоватом полусумраке, шуршал тростник, какие-то птички с ярким оперением, черные с красным, то и дело мелькали среди камышей. Доковыляв до противоположной стены хижины, Валерия обнаружила в ней дверь и выглянула наружу. Деревянные мостки спускались на поросший травой берег, густые заросли ольхи шелестели на ветру. Оглядевшись, Валерия сообразила, что стоит на чем-то вроде деревянной платформы, толстые бревенчатые сваи поднимали ее над водой. Хижина, в которой она оказалась, со всех сторон окруженная водой, словно крепостным рвом, смахивала на настоящий необитаемый остров, только крохотный. Узкий подвесной мостик, пройти по которому могла бы разве что кошка, тянулся к другой точно такой же хижине неподалеку.