Побег из Фестунг Бреслау (ЛП)

- Ага, - буркнул он. – Выходит, хоть что-то выяснилось.

- Что?

- Выходит, это ты та самая абверовская свинья, которая испортила Крупманну его лучшую операцию, и вообще, которая в течение многих лет только все вынюхивает и высвистывает рылом йодли [67].

Холмс удивленно глянул на Шильке.

- Господи, а почему ты не говорил, что умеешь свистеть йодли?

- А остальное тебя не удивляет? – возмутился Шильке.

- Соответствует на все сто.

Лангенау начал хохотать.

- Крупманн был здесь сегодня утром, - пояснил он.

Оба изумленно глянули на него. А Лангенау их реакция не удивляла.

- Ну да, он приехал сюда во главе своей "шнапскоманды" и тоже выпытывал про упаковку произведений искусства.

- Шнапскоманды?

- Ну, от его людей несло точно так же, как от него. Водяру глушили, как минимум, половину ночи.

Лангенау задумчиво поднял одну из образовывавших столешницу книжек. "Аркадия. Миф или действительность?" – вот как звучало ее название. На обложке были видны полуголые люди, пляшущие среди древних руин, поросших буйной растительностью. Инстинктивно он поглядел на окружающий их лунный пейзаж. А вот интересно, а не подумал он о том, чтобы раздеться и начать танцевать на развалинах?

- Похоже, до него наконец-то начало доходить, что мир кончается, и, похоже, – он акцентировал это слово – сейчас он задумался над тем как обустроить себе жизнь после этой жизни. А у него, вроде как, все более обосрано, чем у меня.

- А у тебя жизнь тоже обосрана?

Лангенау указал на свои знаки отличия СС.

- Русские вылавливают людей с подобными знаками. А поскольку у меня нет желания посетить их гулаги, меня это не трогает. Я решил остаться в этом городе, пускай и не в совсем живом состоянии.

- Последний защитник гибнет на крепостных стенах, - слегка поддел его Холмс.

- А может, благодаря этому, будут говорить: "Бреслау сдается последним".

Шильке был просто обязан включиться в этот опасный обмен словами.

- Ты не видишь исторической перспективы. А вдруг станут говорить: "Вроцлав сдается последним"?

Лангенау пожал плечами.

- Во время одной из контратак мы отбили дом, который уже захватили русские. Я увидел, что они делают с гражданскими и показывал это всем, которые желают сдаться.

Шильке тяжело вздохнул.

- А я показывал им, что наши делали в Сталинграде.

- Ты был в Сталинграде?

- Нет, коллега был. После возвращения он сделал все возможное и невозможное, чтобы его направили в какую-нибудь заграничную миссию.

- Ну, и где этот твой коллега находится сейчас?

- Судя по выражению его лица после возвращения из далекой России, сей час он… в далекой Аргентине!

Лангенау отстегнул от пояса фляжку и выпил воды. Шильке инстинктивно сделал то же самое. Солнце, правда, еще не стояло высоко, но делалось все более теплее. Для него – почти что жара, ведь он не мог расстегнуть летную куртку, чтобы не показывать американский пуленепробиваемый жилет.

- Ладно, и чего же хотел Крупманн?

- Помимо того, что от него ужасно несло – при чем, вовсе не любовью к ближнему – он хотел выяснить, знаю ли я, кто стоит за всем этим дурацким делом. Кретин пьяный! Если бы я знал, то не сидел бы здесь все еще живой.

- Погоди, погоди. Т хочешь сказать, что каждый, который хоть что-нибудь знает, должен погибнуть?

- Нет. Только лишь Крупманн может быть настолько глуп, чтобы желать предложить этим людям свои услуги. То ли, чтобы они помогли ему выжить или же смыться, понятия не имею.

- Извини, но что-то ты ужасно путаешь. Каких еще людей?

Лангенау тяжело вздохнул.

- Ответственных за тот провал с поляками.

- Боже, какой еще провал?

. Блин, вы все зациклились на этих упаковщиках. А кому какое дело, что кто-то кого-то убил. Война же идет.

- Дело: нашим работодателям.

- Ага… - Эсэсовец пожал плечами. – Это все еще знак, что они все еще блуждают на ощупь и не могут выйти из тупика. То есть, вам приказали взяться за дело не с той стороны. С конца, с хвоста, с того места, из которого никуда нельзя дойти.

- А ты не мог бы рассказать нам с начала?

- Ты что, не читал моих показаний?

- Ага, выходит, были какие-то твои показания? – Шильке прикусил губу. – Но Крупманн не включил их в материалы.

Эсэсовец цинично усмехнулся.

- Это, по крайней мере, пояснило, зачем он сюда сегодня приехал. Он хотел узнать, расспрашивал ли кто меня по этому делу. И рассказал ли я о своих показаниях.

- В таком случае, он немного поспешил.

Лангенау сдвинул шлем на затылок.

- То ли поспешил, то ли ждет, спрятавшись, где-нибудь на обратном пути, чтобы решить проблему с вами. Решить окончательно.

Холмс жестом головы согласился с его мнением. Шильке глядел на обоих, в голове у него была сплошная каша.

- Ну ладно. Рассказывай, с чего все это началось.

- С резни, которую Армия Крайова устроила на автостраде Бреслау – Легнитц [68].

- Что? Поляки на автостраде? Здесь?

Лангенау только рукой махнул.

- А разве они не устраивали более крутых операций в самом Бреслау? Вспомни.

И действительно. В теории, партизаны сражаются исключительно на своей территории. Там, где у них имеется опора в местном населении, где они знают местность и так далее. Проблема заключалась в том, что Армия Крайова не была никаким партизанским движением, но обычной, регулярной армией, с тем только, что действовала она в подполье. Это была нормальная армия, которая могла проводить любые операции в любом регионе Германии. Они могли это делать, и неоднократно делали. АК могла поддерживать многослойные сетки из агентов, могла позволить себе высылать людей в различные места. В том числе – и в Бреслау.

- Нормально, только расскажи, что там с той резней?

Лангенау пожал плечами.

- Педантично запланированная, тщательно выполненная казнь – словно удар ломом в кусок масла.

- Это была казнь, которую исполнили на ком?

- На двух специальных курьерах, восьми человеках охраны, трех водителях и офицере, который ими командовал.

Прервавший их разговор адъютант был настолько запыхавшимся, что долгое время не мог издать ни звука. Хаотичными жестами он пытался что-то показать. Странно, ведь на этом отрезке фронта было относительно спокойно.

- Идут, - выдавил он из себя наконец. – И танки. Сколько – не знаю.

Лангенау спокойно поднялся с места. Шильке не мог выдержать напряжения, чувствуя, что он в шаге от перелома.

- Погоди! Ведь…

- Ты это русским скажи, чтобы они погодили.

Эсэсовец тщательно застегнул ремешок шлема и направился за адъютантом. Холмс схватил Шильке за руку и силой потащил того назад.

- Ну, и что ты хотел сделать?

- Черт! Ну только не в этот момент! Надо что-то сделать, иначе он уйдет от нас, как Надя.

- Что?

- Что "что"?

- Что мы должны сделать? Я не знаю.

Шильке замолк, кипя бессильной яростью. Ведь он был так близко. Холмс угостил его сигаретой.

- Успокойся. Эмоции – плохие советчики. Обо всем мы узнаем потом.

- Если будет вообще какое-нибудь "потом".

Как будто бы в ответ, где-то далеко вспыхнула перестрелка. Что-то с грохотом влетело в развалины по другой стороне улицы. Далековато, чтобы забросать их обломками, зато взрыв поднял тучу пыли, которая душила и залепляла глаза.

- Отходим?

- Черт бы меня побрал, - Шильке буквально скрежетал зубами, - только это, похоже, самый разумный выход.

В броневом автомобиле у них и правда имелись большие шансы выжить. Хотя здесь, в ближнем тылу, опасность не была такой уж большой. Стреляя с близких расстояний, русские действовали точечно, не желая тратить боеприпасы на тыловые службы. Но их остановило повторное появление адъютанта.

- Хербст, Хербст!