Ничейная земля (ЛП)

Эустакио, похоже, поверил галисийцу.

— Вы, может быть, ничего плохого и не сделаете, — ответил он. — Но если они, — он кивнул в сторону закрытого ставнями окна, выходящего в сторону города, — узнают, что вы заходили в мой дом...

— На этот счёт не волнуйтесь, — заверил его Райли. — Никто не видел, как мы пришли, и никто не увидит, как уйдём.

— Нам хотелось бы знать, — сказал Джек, решив, что хватит ходить вокруг да около, — ходили ли вы в город в последние дни.

Эустакио покачал головой.

— Я уже давно не хожу в город. Боюсь оставлять жену и детей, когда солдаты так близко. Говорят, они марроканцы... Но точно я не знаю...

— В таком случае, не могли бы вы сказать, сколько в городе солдат и есть ли у них пушки и пулеметы?

— Пушки? Да, есть несколько штук. Видал, когда ходил в город продавать яйца. Но я не разбираюсь в оружии.

— А солдаты? — спросил Райли. — Их много?

Эустакио кивнул.

— Тысячи. Больше, чем жителей города. Они заняли почти все дома в центре, больницу и монастырь Святого Августина.

Друзья переглянулись. Если сказанное крестьянином — правда, то защитники города гораздо более многочисленны и намного лучше вооружены, чем считает командование.

Разумеется, полученные сведения — совсем не то, что хотел бы услышать генерал, но, без сомнения, информация была весьма важной.

— Большое спасибо, дружище, — с глубокой признательностью ответил Райли. — То, что вы нам рассказали, поможет спасти множество жизней. Вот только... — добавил он, озадаченно нахмурив брови, — вот только я не понимаю, почему вы до сих пор не покинули эти места. Фронт уже добрался до Кинто и Кодо, а это всего лишь в нескольких километрах отсюда. У вас в запасе лишь несколько дней, чтобы уйти.

Крестьянин пожал плечами.

— Уйти? Но куда? Этот дом — все, что у нас есть, — он обвел жестом комнату. — Если мы все это бросим, мы просто погибнем. Я не могу уйти в горы с женой и тремя спиногрызами.

В эту минуту появилась его жена в длинной рубахе и с наспех забранными в узел волосами, открывавшими ещё молодое лицо, на котором уже проступили первые морщинки, а под глазами залегли тёмные круги. В руках она держала кувшин с вином и три стакана, тут же поставила их на стол и, не сказав ни слова, повернулась и вышла.

Джек и Райли приветливо кивнули женщине, и Райли серьёзно произнёс:

— Итак, на кону — молодая жена, трое детей и ваша собственная жизнь. Вот что вы можете потерять, если останетесь здесь.

— Я же вам сказал: нам некуда идти, — не сдавался крестьянин.

Джек облокотился на стол, отодвинув в сторону кувшин.

— Видите ли, Эустакио, — произнес он и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. — Думаю, вы не вполне понимаете, что происходит. Республиканская армия окружила Бельчите и вот-вот сравняет его с землей, а если националисты действительно насколько многочисленны, как говорят, то они будут сопротивляться до последней капли крови. Предстоит бой, страшный бой... И вы окажетесь в самом его центре.

Крестьянин изо всех сил старался бодриться, но в его глазах все же мелькнула тень сомнения.

— Через несколько дней, — сказал Райли, — этот дом превратится в кучу обломков. Разница лишь в том, останетесь ли под ними вы вместе со всей семьёй, или нет.

— Но мы же ни в чем не виноваты, — проговорил хозяин, чуть не плача. — Мы всего лишь крестьяне... За что?.. Это несправедливо...

— Война всегда несправедлива, друг мой. Но пока у вас ещё есть возможность спастись, так воспользуйтесь ей. Сегодня же вечером и воспользуйтесь. — С этими словами он повернулся к Джеку. — Мы поможем вам пересечь линию фронта, чтобы вас не задержали.

Хозяин хотел было что-то возразить, но передумал и устало кивнул, делая вид, что рассматривает царапину на крышке стола.

— Я не могу уйти... — еле слышно прошептал он.

— Вы не слышали, что вам сказали? Бельчите вот-вот сотрут с лица земли, и эту ферму тоже.

— Я все прекрасно слышал, — ответил он, прожигая Райли взглядом. — Именно поэтому я и не могу уйти. Все мои родные и родные моей жены там, в городе... Я не могу уйти без них.

Джек уже успел заранее пожалеть о том, что собирался сказать.

— У вас нет выбора, друг мой. Смиритесь с мыслью, что они... в любом случае обречены.

Глаза крестьянина сверкнули гневом.

— Как вы можете так говорить? — в ярости воскликнул он. — Мои родители, сестры, братья, родные моей жены... Как я могу бежать, бросив их?

— Если останетесь, вас тоже убьют.

Лицо Эустакио окаменело.

— Нет, если я возьму их с собой, — ответил он.

Джек и Алекс решили, что ослышались.

— Я отправлюсь за ними, — стоял на своём крестьянин. — И завтра вечером мы уйдём все вместе.

Райли устало посмотрел на него.

— Послушайте, друг мой. Мне бы не хотелось вас разочаровывать, но ваше решение — ужасная глупость. Сколько у вас родных в городе?

Эустакио крепко задумался, подсчитывая в уме и одновременно загибая пальцы. Почти минуту спустя он наконец ответил:

— Девять или десять.

— Девять или десять? — переспросил Джек. — И как, по-вашему, вы сможете незаметно вывести из города десять человек?

— Пока не знаю, — признался крестьянин, пожимая плечами. — Но разрази меня гром, если я не попытаюсь. Как бы вы поступили на моем месте? Неужели даже не попытались бы спасти своих близких?

Райли сложил руки на груди, откинувшись на спинку грубо сколоченного стула.

— Ладно уж, делайте что хотите, — проворчал он. — Только имейте в виду: вы должны вывести их из города до артобстрела, иначе вам уже не спастись.

— Завтра пошлю пацана в город, чтобы он предупредил всех наших, — заявил крестьянин. — Он все сделает, как надо, не сомневайтесь. Я им передам, чтобы завтра вечером пришли сюда, а потом мы все вместе отправимся к республиканцам.

— Ну что ж, — кивнул Райли, вставая и протягивая ему руку. — Удачи вам.

Крестьянин удивленно взглянул на него.

— Разве вы мне не поможете? Вы же сказали, что поможете нам перебраться через линию фронта?

— Что? — в свою очередь, удивился Алекс.

— Вы сказали, что поможете нам, — повторил Эустакио, вытаращив глаза.

— Но...

— Да, только что сказали! Проклятые лжецы!

— Твою мать! — выругался себе под нос Хоакин Алькантара.

Райли поднял руки в примирительном жесте.

— Ну хорошо, хорошо, — он искоса взглянул на Джека. — Завтра вечером все они должны быть здесь. Завтра в это же время мы вернемся и поможем вам благополучно перебраться в Фуэнтес-де Эбро. Договорились?

Лицо мужчины просияло, как если бы перед ним явилась сама Пресвятая дева.

— Огромное вам спасибо! — произнёс он, пожимая руку сначала Райли, а затем Джеку. — Да благословит вас Бог!

— Пока еще вам не за что нас благодарить, — серьезно ответил Райли. — Вся надежда на то, что националисты ни о чем не догадываются, но если они вас схватят, то расстреляют на месте, вы это понимаете?

— Да, да, конечно... Но они ни о чем не догадаются. Завтра вечером мы будем ждать вас здесь.

— И чтобы никто из них не вздумал тащить с собой одежду, кроме той, что на них, или рюкзаки с водой и снедью, — предупредил Джек, вставая. — И чтобы никакого скарба, инструментов, памятных безделушек. Только они сами. Это не переезд в новый дом.

— Хорошо, хорошо... — повторял Эустакио.

Он уже хотел было крепко обнять обоих интербригадовцев, но вовремя вспомнил о ваксе на их лицах. — Но не уходите так сразу. Вы, наверное, проголодались?

Лейтенант покачал головой.

— Мы на задании... пусть даже так не кажется. Нам нужно идти.

Крестьянин кивнул на большую дымящуюся кастрюлю.

— Но моя жена сготовила такой супец — жизнь можно отдать, — сказал он. — А я тут еще бутылек винца припас. Что скажете?

Райли собрался уже во второй раз отклонить предложение, но стоило ему открыть рот, как Джек дал ему под столом такого пинка, что чуть не сломал ногу.

6    

Рассвет следующего дня застал Алекса Райли в нескольких километрах от штаба, в оливковом форде «8НР». Мерриман сидел за рулем, а Райли — рядом с ним, при каждом толчке наваливаясь на майора — тот не слишком аккуратно вел машину по узкой и пыльной дороге.