Миссия на Маврикий

– Что ты сразу не сказал, что за островами? Рыбацкая посудина, только и всего. Не видишь, как гребут? Разуй глаза!

– А ну живо за трубой! – приказал Трекосик. Затем, всмотревшись вдаль, он произнес:

– Никакой это не рыбак. Они гребут, как на доджетовской регате, гребут прямо против ветра, как за тысячефунтовый приз. Ни один рыбак так грести не станет.

(Пауза...)

– Вот что я тебе скажу, Дженкинс: это тот старый маленький авизо, «Перл».

– Окстись, Генри! «Перл» никак не мог обернуться к этому приливу, да и к следующему тоже. Что за гром? Дождь будет?

– Боже, они подняли сигнал! Да убери ты свою задницу с дороги! «Неприятель в пределах видимости...», красно-белая клетка, «... к северу». Билл, живо вниз, буди мистера Баллока. Я подниму сигнал. Торопись, приятель, торопись!

Сигнал взвился на мачту, бухнула пушка, через несколько секунд отрепетовала станция за Сен-Полем, и в адмиральский салон «Боадицеи» влетел вахтенный гардемарин, обнаружив там розового и бодрого коммодора в окружении кучи бумаг, диктующего красноглазому небритому секретарю, одновременно давясь ранним завтраком.

– Вахта мистера Джонсона, сэр! Сен-Поль репетует от Сен-Дени: «Неприятель в пределах видимости к северу».

– Благодарю, мистер Бэйтс, – откликнулся Джек. – Сейчас поднимусь на палубу.

На палубе он обнаружил всех офицеров, замерших, глядя на дальний сигнальный флагшток. Прозвучал приказ:

– Приготовьтесь отваливать, мистер Джонсон, – затем Джек также уставился на холм с сигнальной станцией. Однако, прошло две минуты, новых сигналов не было, и он приказал гардемарину сигнальщиков:

– Передать на Сен-Дени: «Стончу» и «Оттеру» немедленно выйти в море, следить за эволюциями флагмана.

Затем, забравшись на релинг, он заорал на «Эфришен»: «Мистер Туллидж, у меня есть место для пятидесяти волонтеров, не более!»

Команда «Эфришен» не отличалась дисциплинированностью, зато желания поквитаться с французами у нее было в избытке. Поэтому там возникла безобразная свалка, пятьдесят победителей в которой, возглавляемые помощником штурмана (физиономией изрядно смахивающего на бабуина), отправились на борт «Боадицеи» частью на шлюпке, частью просто вплавь, пока ее якорный канат, дымясь от напряжения, шел сквозь клюзы, а фрегат поворачивался под мягкий береговой бриз.

Паруса наполнились ветром, судно набрало ход и двинулось к Кейп Бернард, закрывающему от них как океан к северу от Сен-Дени, так и сам город. При поднятых лиселях носовой бурун «Боадицеи», пенящийся, как закипающее молоко, доставал уже до клюзов якорных цепей, но даже при этом мыс проплывал мимо, казалось, ужасающе медленно. Джек даже испытал что-то, вроде облегчения, когда его отвлекла безобразная сцена, разыгравшаяся, когда по команде прошел слух, что «африканеры» (матросы «Эфришен») получат в свое распоряжение носовые орудия правого борта. Громкие злые голоса (редкость на борту «Боадицеи») разносились с бака, нарушая священное спокойствие, присущее хорошему военному кораблю. Боцман бросился на корму, перемолвился с первым лейтенантом, и Сеймур, пройдя по квартердеку, приблизился к Джеку, который, вцепившись в релинги, всматривался во флагшток сигнальной станции, надеясь узнать еще хоть что-то о противнике. Первый лейтенант откашлялся и произнес:

– Прошу прощения, сэр, но люди мистера Ричардсона услышали, что у них заберут их пушки, и, со всем уважением, они хотели бы доложить, что считают это несколько обидным.

– Пусть люди соберутся на корме, мистер Сеймур, – приказал Джек, все еще глядя в трубу на флагшток, уже удалившийся почти на предел видимости. Когда он сложил трубу и обернулся, они уже были перед ним, шканцы были переполнены матросами, чье уважение (причем искреннее), сейчас вряд ли можно было разглядеть за возмущением несправедливостью.

– Что за сборище скандальных старых баб, право слово, – раздраженно выпалил Джек. – Вбили себе в голову какую-то ерунду, и сцепились из-за нее, словно крачки из-за рыбешки! Нет, вы только гляньте на них! На Имса с разбитым носом, на Санди. Стыд какой! И все это еще до того, как мы хотя бы увидели неприятеля – заблудившийся там шлюп, или что-то побольше, и будет ли он так любезен, что подождет, пока вы закончите разбивать друг другу носы. А теперь я вам скажу вот что: Если нам посчастливиться вступить в бой, каждое подразделение будет драться у своего орудия, у того, которое за ними закреплено. Это справедливо. Но если кого-то выведут из строя – его место займет матрос с «Эфришен», а если дойдет до абордажа – «африканеры» пойдут в первых рядах партии. Это все ясно и это правильно. Мистер Сеймур, будьте добры, раздайте добровольцам с «Эфришен» кортики и абордажные топоры.

Команда посчитала решение справедливым, страсти улеглись, и, хотя матросы «Боадицеи» не кинулась брататься с гостями, к ним теперь отнеслись отстраненно-вежливо, как и положено. Больше не было проклятий, не сыпались удары – так несколько тычков-толчков, случайных, конечно же. Фрегат, наконец, миновал Кейп Бернард, настолько близко к рифу, что брошенный за борт сухарь закрутило в слабых бурунах, и, по открытой воде до команды долетели с севера звуки канонады: гулкий рев тяжелых корабельных орудий.

– Давайте-ка на марс, мистер Ричардсон, – распорядился Джек, – доложите, что там видно.

Гардемарин исчез наверху, справа по борту показался Сен-Дени. «Стонч» все еще не вышел из гавани, «Оттер» отошел от нее всего на милю. Джек заколебался, не подозвать ли старшего сигнальщиков, когда над обоими судами распустились белым новые паруса. Он знал, что оба они не были в готовности к немедленному выходу, в отличие от «Боадицеи», что большая часть их команд работала на верфи, но, тем не менее, он был зол на них за промедление, и чуть было не разразился нагоняем. «Я становлюсь надутым ослом?» – спросил Джек сам себя, и ответил: «Возможно». Однако, все это было немедленно выброшено из головы после доклада с мачты «Пятнистого Дика»:

– Эй, на палубе! Сэр, я вижу мачты трех кораблей на севере, два румба слева по носу.

И в подтверждение его слов снова донесся отдаленный гром. Каждый человек на борту напряженно вслушивался сквозь пение снастей и шлепки воды по бортам, и вот они все услышали отдаленный мушкетный выстрел, слабый, но отчетливо различимый, и явно ближе, чем канонада.

Снова с марса окликнули палубу, докладывая (с небольшим опозданием) об авизо в паре миль, почти скрытом рифом. На нем все еще гребли против ветра, на мачте трепыхался сигнал «Вижу неприятеля», который периодически сопровождался мушкетным выстрелом для привлечения внимания.

– Сблизиться с авизо, мистер Сеймур, – приказал Джек.

«Боадицея» склонилась к западу, а авизо немедленно повернул под ветер, подняв кливер и грот. Когда оба судна сблизились, они шли на одной скорости, параллельными курсами, и доктор Мэтьюрин мог быть возвращен на фрегат без потери времени.

Морские навыки доктора были неплохо известны всему экипажу «Боадицеи», и никаких дополнительных команд принимающим не требовалось. Делать беседку времени не было, с грота-рея фрегата перебросили гордень, и, пока два судна неслись борт о борт и их разделяло лишь несколько футов вспененной воды, Бонден взлетел на мачту авизо, принял конец, обвязал им Стивена, и, умоляя Стивена «не бояться», заорал на фрегат: «Тяните! Навались!», – перепрыгнул через щель с несущейся водой и взлтел по борту фрегата как кот на дерево, чтоб принять подопечного. Он все верно рассчитал, но Стивен с непонятными намерениями вцепился в снасти «Перл». Провисший слаблинь моментально обвился вокруг ног Стивена и затащил его в переплетения такелажа, которые он и назвать-то не мог, не то что из них выпутаться. В это время набежала изрядная волна, и возникло ощущение, что если доктора и затащат на борт фрегата, то только двумя отдельными частями. К счастью, ловкий матрос взлетел наверх, и освободил Стивена из плена (с изрядным ущербом для оснастки авизо). Увы, именно в этот момент, матросы «Боадицеи» потравили гордень, ибо осознали, что сейчас разорвут своего доктора. По замысловатой нисходящей кривой тот полетел вниз, и соприкоснулся с бортом фрегата чуть ниже ватерлинии. Подгоняемые криками, матросы вновь потащили его вверх, но гордень заклинило в якорной цепи, и новый крен фрегата лишь затащил доктора глубже под воду. К несчастью для Стивена, его любили на борту – и множество бросившихся его спасать сильных мужчин резво рванули его в разных направлениях, ухватившись за все части тела разом – и лишь вмешательство лично коммодора спасло его. На палубе Стивен оказался больше похожим на мертвого, чем на живого, множество порезов от раковин, облепивших подводную часть фрегата, обильно кровоточили. Его откачали, отнесли вниз и освободили от мокрой одежды.