Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

Сайлас откинулся назад и посмотрел на могилу Майло, потом разровнял землю над телом мертвого брата и утрамбовал ее ладонью. Поднявшись на ноги, он бросил взгляд на другие могилы, отдавая себе отчет в том, что, если его план удастся, он не увидит их довольно долго. Но время — он знал это — являлось частью платы за то, что делаешь дьяволову работу.

Глава пятидесятая

ДЕНЬ ГОНОК

Люди со всего Срединного царства стекались в Шанхай, чтобы присутствовать на Невероятных шанхайских автогонках. Маньчжурские царедворцы забросили свои обязанности и отправились на юг. Представители различных торговых домов приезжали из Макао и Гонконга, придумывая «неотложные» дела, которые нужно было сделать именно в Шанхае и именно в тот день, на который были назначены гонки. От Кантона до Нанкина и из всех населенных пунктов между ними люди состоятельные и не очень направлялись к излучине реки. Они шли пешком, ехали на телегах, в каретах с паланкином и верхом. Очень немногие приезжали на автомобилях. Лодки, курсировавшие по Янцзы, были переполнены пассажирами. И далеко не одними китайцами. В Шанхай приезжали и из-за границы: из Франции, Италии, Англии и Шотландии и даже Америки. Каждого иностранца неизменно сопровождала целая свита: любовницы, прислуга, телохранители, массажисты, шоферы, персональные сомелье и повара. Одного из них, высокого, широкоплечего чернокожего мужчину, когда-то давным-давно спасли в Бостоне и выучили на шеф-повара, чтобы работать «в гораздо лучшем месте».

Великий город понемногу разбухал, принимая все новых визитеров. Накануне дня, когда должны были состояться гонки, на недостроенном тротуаре набережной Бунд, тянущейся вдоль реки Хуанпу, ночевали шесть тысяч приезжих. В поисках места для ночлега многие были вынуждены переправиться на другой берег Хуанпу, в вечно опасный Пудун, а на следующее утро некоторые из них не проснулись. Пудун по-прежнему контролировали бандиты, и они не очень жаловали приезжих.

В ночь накануне гонок небо очистилось. Легкий ветерок с запада отогнал дым мусоросжигателей, подняв его, словно легкое шелковое покрывало, и неся вдоль реки по направлению к морю.

В гаражах восьми участников автогонок завершались последние приготовления, и наступающий день оглашался странно звучавшим в предутренний час стуком молотков. По дворам надрывались петухи, тысячи крестьян поднимались на ноги и оставались стоять там же, где спали, заявляя свои права на это место. По растрескавшимся мостовым с бесшумной грацией двигались тени. Это тысячи людей выполняли утреннюю гимнастику тай чи. Повсюду уже сновали уличные торговцы едой, продавая завтраки по цене в семь раз выше обычной. Набивали карманы деньгами продавцы яиц под пятью специями, лавки по продаже горячей воды бойко торговали туалетной бумагой и за небольшую плату предоставляли посетителям доступ к своим «удобствам». Маршрут, по которому должны были пройти гонки, стали оцеплять полицейские, оттесняя публику с дороги. Зеваки заполонили крыши всех домов, располагавшихся вдоль трассы. Букмекерские конторы повсюду разослали своих агентов. Те вертелись в толпе, вовсю принимая ставки, которые к девяти часам утра превысили уже три миллиона долларов. Выпущенная Чарльзом Суном брошюра, где содержались все подробности о каждом из участвующих в гонках автомобилей и их шоферах, за один только предшествующий день была переиздана шестнадцать раз и продолжала продаваться, как горячие пирожки.

Еда, тотализатор, толпы людей — массовая истерия распространялась по городу, словно эпидемия, а в это время к пристани, расположенной недалеко от Бунда, по Хуанпу неспешно приближалась двухместная джонка. Вопреки правилам, седой капитан набросил швартовочный конец на массивную железную тумбу, привинченную к причалу, а потом, усевшись на бухту каната, достал пачку сигарет «Заклинатель змей». Он закурил и стал терпеливо ждать. Какой-то фань куэй, как удалось выяснить капитану, заплатил очень приличную сумму за то, чтобы он взял на борт его и некий предмет, а потом доставил их в верховья Янцзы. Там пассажира и его груз должны были встретить какие-то другие люди, чтобы затем переправить в какое-то другое, лучшее место.

Рано утром Эдвард подал хозяину и его свите изысканный завтрак: ореховые вафли с маслом и взбитыми сливками и свежую землянику. Позавтракав, они поблагодарили повара, отдав должное его хорошему вкусу, а затем вышли на улицу, чтобы усесться на места возле гоночной трассы, которую заняли и охраняли для них сорок крестьян. Каждый из них получил за это щедрое вознаграждение.

Эдвард проследил за тем, чтобы прислуга тщательно убрала со стола, после чего натянул теплую кофту и вышел в прохладу утра. Эдвард был чернокожий — большая редкость в Городе-у-Излучины-Реки, где африканцы были в диковинку, — с широкими плечами и такой лучезарной улыбкой, что она, казалось, освещала все вокруг него. Казалось, что от него волнами исходит доброта, а когда он проходил по улице, прохожие позади него начинали оживленно шушукаться. К счастью для Эдварда, не зная китайского, он не понимал сути целого потока глумливых, саркастических замечаний по поводу цвета его кожи, роста и скабрезных предположений относительно размеров его Нефритового стебля. Эдвард просто шел сквозь толпу с улыбкой на лице, дивясь обилию людей вокруг.

Наконец он дошел до того места, где трасса делала крутой поворот и поднималась высокая вогнутая стена, напоминавшая волну, готовую обрушиться на берег. На кромке стены, словно воробьи, сидели десятки ребятишек. Не обращая внимания на удивленные взгляды зевак и протесты сикхского блюстителя порядка, Эдвард перешел через дорогу, подпрыгнул, подтянулся на стене и к восторгу мальчишек, уселся между двумя из них.

Глава пятьдесят первая

СПРЯТАТЬ БИВЕНЬ

Сайлас удивился, что он не один. Поскольку Май Бао темнила во всем, что связано с предстоящей задачей, он предположил, что в заведении Цзян, где ему предстояло забрать таинственный предмет, не будет ни одной живой души. Возле двери стоял Смеющийся Будда высотой в семь футов. Его поднятая левая рука, как и вся фигура, была полой. В ней должна была поместиться верхняя часть «большого изогнутого предмета». Будда открывался подобно поставленному вертикально сундуку, а щель между двумя его частями искусно маскировали складки одежды. Улицы обезлюдели, поскольку все способные передвигаться жители города уже выстроились вдоль трассы, по которой должны были ехать гоночные автомобили. Однако в гостиной заведения Цзян Сайласа поджидали три китайца, одного из которых он сразу же узнал.

Не говоря ни слова, Резчик подошел к Сайласу и протянул ему руку. Мужчины обменялись рукопожатиями. Затем вперед шагнул Конфуцианец и тоже пожал ему руку. Третий мужчина, к удивлению Сайласа, заговорил.

— Вам понадобится помощь, чтобы поместить Бивень в статую? — спросил он.

— Бивень? — удивился Сайлас.

Повисло напряженное молчание. Мужчина, задавший вопрос, смущенно потупился, а его рука скользнула к рукоятке острого как бритва ножа. В эту минуту в комнату вошла Май Бао.

— Покажите моему мужу реликвию, — приказала она.

С торжественностью, удивившей Сайласа, отодвинули в сторону стол с доской для игры в го, открыли застеленную бархатом скамью-сундук и достали оттуда необыкновенный предмет. Слова Май Бао относительно его габаритов, хрупкости и о том, как следует его хранить, нашли полное подтверждение. Теперь Сайлас не знал только одного: почему возникла столь насущная необходимость тайно вывезти этот предмет из Шанхая и спрятать его в надежном месте. У него, впрочем, хватило ума не задавать этот вопрос. Да он и не нуждался в ответе. Май Бао и трое ее спутников явно не были легкомысленными личностями. Они являли собой типичный образец своего народа — практичные люди, которые просят о вполне конкретном одолжении. Об очень важном для них одолжении, выполнить которое мог только он, Сайлас Хордун.