Посредник

Славик аж позабыл, как дышать – в самом буквальном смысле. Глубокий вдох сделал, только когда грузный бургундец повалился наземь. На каменную плиту мостовой потекла кровь, багрово-черная в факельном свете.

Иван вернул себе привычное обличье без затруднений, будто маску поменял. Склонив голову, глянул на Славика.

– Неужто осуждаешь?

– Н-нет… Ну то есть… Ты был какой-то… Не знаю!

– А откуда ты знаешь, когда я настоящий? Мессиры! Не станем задерживаться!

Братья-миряне, немногословные, одетые в черное и кажущиеся обманчиво-невозмутимыми, верные последователи брата Герарда Кларенского, восприняли случившееся как нечто само собой разумеющееся – ни единой эмоции на лицах. Да, мародер. Да, Жан де Партене был в полном своем праве его покарать. Тем более что дано благословение Святой Церкви – благословение не на убийство, конечно, а на поддержание благочиния, достигать коего следует и любыми средствами, если увещевания и вразумление не действуют.

Один только Славик был напуган до дрожи – что означали слова Ивана: «Откуда ты знаешь, когда я настоящий»?

Философствовать и рефлексировать времени нет – еще один поворот и вот она, башня Цезаря, смахивающая на огромный прямоугольный брусок с острой пирамидкой на вершине. Перед входом в башню изрядное количество лотарингских арбалетчиков и рыцарей герцога, порядок неукоснительный – люди графа де Мец куда лучше дисциплинированы и организованы апашей из Бургони, сказывается близость фландрской границы и постоянная угроза войны.

– Жан де Партене, брат-мирянин сообщества Головы Иоанна-Крестителя, – вот оказывается, как именуют добровольных помощников Священного Трибунала! Иван развернул перед лотарингским капитаном пергамент. – Именем короля и Святой Церкви! Я обязан пройти в донжон Цезаря!

Что такое инквизиция и каковы полномочия Трибунала капитан знал непонаслышке – особенно в свете подробных инструкций, полученных перед взятием Тампля: приоритет в любых действиях отдается братьям-проповедникам святого Доминика и их поспешникам. Тамплиеры преступили не столько законы мирские, сколько Божеские, потому расследование ведет Sanctum Officium.

– Есть ли в башне посторонние? – настойчиво спрашивал мессир де Партене. – Отлично. Куда отвели схваченных? Оставили здесь? Сколько их? Всего пятеро? Так-так… Проведите к ним немедля.

Мотивы, которыми руководствовался Ваня, были предельно ясны: один из арестованных братьев-рыцарей, стоявших на ночной страже, владел ключами сокровищницы. Просто так в кладовые не попадешь, храмовники обустраивали их со всей доступной эпохе хитроумностью и безмерным тщанием, богатства Храма должны быть надежно защищены. Если орденский казначей упрется и не пожелает рассказать, как проникнуть в хранилища, придется…

Верно, придется казначея расколоть. Любыми, пусть даже самыми жесткими методами. Причем незамедлительно, пока сир наш король не осознал, какое именно богатство оказалось в его власти.

И какие выгоды можно отсюда извлечь.

Нет-нет, речь не идет о банальностях – сундуки с золотом, драгоценности, рубины-изумруды… Побрякушки, бесспорно, отойдут Филиппу. Пусть подавится.

Бумаги. Прежде всего бумаги.

Бумаги, дающие власть над протратившимися графами, над залезшими в непомерные долги купцами, дарственные на земли, оформленные на подставных лиц завещания донатов Ордена Храма, торговые секреты…

Думаете, в XXI веке средневековые пергаменты не имеют никакой цены?

…– Ошибаетесь, – вслух сказал Иван по-русски. Хлопнул Славика ладонью по плечу. – Дружище, никакому капитану Флинту даже не снились те сокровища, которые мы сейчас увидим. Топай за мной.

К рассвету, когда на башне Тампль спустили черно-белое знамя Ордена, подняв взамен синий королевский штандарт, открылись пренеприятные обстоятельства, о которых незамедлительно доложили Филиппу и отцам-инквизиторам.

Во-первых, бесследно исчезли трое высокопоставленных членов орденского капитула – командоры Франции и Прованса, а также командор Оверни Умбер Блан. Вчера они присутствовали вместе с магистром на похоронах Екатерины де Куртене, затем возвратились в замок, но с той поры их никто не видел. Сквозь землю провалились?

Возможно. Ногарэ сразу заподозрил, что беглецы воспользовались подземным ходом – осталось выяснить, где он находится! Приора парижского к канцлеру, на первый допрос!

Второе: запершихся в подземных казематах храмовников не удавалось извлечь оттуда несколько часов, окованные металлом двери вынесли, раскрошив каменную кладку и срезав вмурованные в нее петли: пришлось звать на подмогу мастеровых, работавших при кузнях Лувра.

Капитан Марсиньи, спустившийся в подземелье, обнаружил тела четырех братьев-рыцарей и двух сержантов – один из них предположительно убил всех прочих, а затем покончил с собой. Пришлось немедленно звать инквизиторов, дело серьезное, особенно учитывая еще тридцать два трупа, найденных в камерах: кровь свежая, следовательно, храмовники вначале зарезали всех до единого узников (среди них были восемь подростков обоего пола) и только потом покончили с собой.

Очень, очень странно. Кого тамплиеры содержали в своей частной тюрьме? Герард Кларенский пожал плечами и повелел доминиканцам открыть отдельное разбирательство с собственным производством по этому происшествию.

Третье: всего в Старом и Новом Тампле было схвачено сто сорок семь рыцарей, не считая сержантского состава и мирян, прислуживавших в обоих замках и теперь получивших статус свидетелей – конюхов-поваров-ремесленников переписали и отпустили, все одно деваться им некуда: большинство простецов жили при крепости.

С рыцарями вышел конфуз: ночью некоторые из братьев были настолько пьяны, что устроили потасовки с сержантами службы прево, ничегошеньки не понимая в происходящем. Усмирять разбуянившихся монахов, возмущенных злодейским покушением на их духовный сан, пришлось испытанными методами: сначала вязать, а после – ледяной водичкой из бочек. Некоторые не проснулись доселе – то-то будет удивлений, когда братья обнаружат себя в зарешеченных камерах «верхней тюрьмы» родного Тампля!

Отыскалось и золото – как же без него. Пересчитывать богатства храмовников придется несколько дней подряд, но по приблизительным оценкам мессира Рено де Руа в открытых кладовых хранилось около четырехсот тысяч ливров в монетах и слитках, принадлежащих командорству и собранных на новый Крестовый поход. Добыча колоссальная, причем королевский казначей пребывал в уверенности, что найдено далеко не всё. А ведь еще товары на складах, недвижимость, земля – это минимум два с половиной или три миллиона ливров!

Единственно, Рено де Руа тяготился неотступно следовавшими за чиновниками казначейства отцами-инквизиторами – у них, видите ли, следствие. Впрочем, сундуки, набитые кошелями с монетами, на доминиканцев особого впечатления не произвели, слуги Церкви стяжают не мирские богатства, а Царствие Небесное. Иное дело – архив. Или вот, к примеру, часовня великого магистра, весьма своеобразная…

Именно в этой часовне, расположенной рядом с личными покоями Жака де Моле, Герард из Кларено устроил краткое рабочее совещание с медиаторами – подальше от посторонних ушей. Славик с Иваном как раз успели вернуться из башни Цезаря, где опечатали помещения с финансовыми отчетами тамплиеров и передали их под временную охрану лотарингцев – разгребать гору пергаментов и подшивок сейчас немыслимо, объем колоссальный.

– Гуго, набрось засов, – его преподобие взглядом указал в сторону двустворчатой двери часовни. – Пятнадцать минут отдыха, господа. Сумасшедшая ночка. Только не подумайте, что эпопея завершена – всё самое интересное пока и не начиналось! Указание о разыскании и поимке де Вилье, де Ла Рока и командора Блана отдано, однако я подозреваю, что королевские псы след не возьмут – за отсутствием такового. Испарились, исчезли, сгинули…

– Ла Рошель? – невозмутимо спросил Иван.

– Верно, даю десять против одного! Порт принадлежит тамплиерам, там находятся суда, постоянно готовые к отплытию. В графстве Пуату власть короля не столь авторитетна, как в Париже, приказ об аресте храмовников там, может быть, и выполнят, но спустя рукава – не сомневаюсь, королевские чиновники получают от Ордена немалую мзду и позволят некоторым рыцарям уйти.