Путешествие в страну Офир

– Фу-у! – с облегчением выдохнул слуга. – А то я уж не знал, как быть! Думал, провинился перед вами… Этот славный гентец, что тогда спас сеньора от беды, вдруг после отплытия «Геновевы» явился в венту и попросил передать с ним все ваши вещи, что были у меня на хранении. Правду сказать, я был рад: конечно, вента наша богатая и постояльцы у нас больше люди богатые, но кто их знает… А вместе с тем я нет-нет, да призадумывался… Гентец, полагаю, человек честный, он и за тёлок, и за поросят, и за птицу для «Геновевы» больше, чем нужно, не запрашивал. Но ведь у меня никакой бумажки – «расписка», что ли, это называется – не осталось. А что, как с меня спросят и сундучок ваш и всякую там мелочь? Стало быть, это сеньор Гарсиа послал за вещами? А живет гентец не в той проклятой харчевне, а через четыре дома. Вот, значит, сеньор Гарсиа туда и перебрался – уж очень шумно у нас… Не знаю, есть ли у гентца конюшня. Оставьте пока что Вороного на моем попечении… Денег с вас за это никто не возьмет… Да ведь эта красивая сеньорита, племянница капитана, так меня вознаградила, что я, по правде сказать, должен был бы век ей эти деньги отрабатывать… И пешком по нашим кривым улицам вы к гентцу доберетесь быстрее, – добавил слуга.

Хорошо ему говорить «доберетесь»! У Франческо от волнения подкашивались ноги.

Новый домик гентца был небольшой, но, судя по обилию окон, светлый. В каждом окошке белело по одной детской головке. На стук Франческо в дверях показалась полная женщина с приветливым лицом.

– Сеньору, наверно, нужна комната? – спросила она. – Сеньор, как понимаю, приезжий: здешние уже знают, что двери у нас закрываются только на ночь. Но, может быть, сеньору угодно будет у нас в харчевне откушать? Вот сейчас я уже накрываю стол к обеду. Милости просим отведать нашего обеда, а как солнышко к закату пойдет, приходите поужинать… Комнат лишних у нас сейчас нет, но, как только освободятся, милости просим!

«Это выражение хозяйка хорошо усвоила, – подумал Франческо, – вероятно, потому, что харчевня их так и называется „МИЛОСТИ ПРОСИМ“.

Из-за спины хозяйки выглянул сам гентец. Поначалу он Франческо не узнал. А узнав, прослезился.

– Как я рад, как я рад! – бормотал он. – Сейчас я кликну Хуанито…

– Хуанито?! – удивился и обрадовался Франческо.

«Но боже мой, будто на свете есть только один Хуанито!».

Нет, это был именно тот Хуанито. С лестницы, ведущей наверх, сбежал высокий, стройный мальчишка.

– Хуанито, господи, до чего же ты вытянулся! – произнес Франческо, обнимая и целуя мальчика. И тут же, чувствуя, как сильно и больно стучит его сердце, спросил: – Как здоровье сеньора Гарсиа?

Но Хуанито тихо шепнул ему на ухо:

– Здесь мы ни о чем говорить не будем!

Франческо всего обдало жаром. Неужели сеньор Гарсиа так плох, что при хозяевах харчевни о нем даже нельзя упоминать? Или, может быть, эскривано уже при смерти и гентец нарочно, уклонившись от разговора, позвал Хуанито?..

Оба молча поднялись по лестнице в узкий коридор.

– Вот эти две двери наши, – показал мальчик. – Удобно! Если нужно кого позвать, напротив все слышно.

Франческо решился постучать в одну из дверей. Но Хуанито испуганно приложил палец к губам.

– Спит, – прошептал он. – Сегодня в первый раз хорошо спит. Ну, пускай спит подольше! А мы… Или можно по-прежнему? Хочешь, Франческо, спустимся вниз?

– Сеньор эскривано, вероятно, до самой болезни занимался с тобой? – спросил Франческо.

Но Хуанито только безнадежно махнул рукой:

– Не до занятий нам было… Мы все так намучились! Есть ничего не хочет! Не спит!.. Даже хозяин с хозяйкой с ног сбились! Приносят самые вкусные пирожки, мясо как-то особенно, по-гентски, приготовленное, апельсины… Так и уносят обратно полные тарелки… Ничего не ест!.. Да, долго же ты не приезжал, Франческо!.. Давай прогуляемся немного, – предложил Хуанито, – пускай наверху будет совсем тихо… Сеньор Гарсиа нарочно снял у хозяина весь верх целиком и заплатил за все комнаты, хотя две так и стоят заколоченные… Чтобы зря никто не ходил, не шумел… Вот поэтому-то, наверно, хозяева нас так уважают…

– Нехорошо, Хуанито, – укорил его Франческо. – Хозяйки я просто еще не знаю, но хозяин человек достойный, за выгодой не гонится… Ведь он-то и спас меня тогда… Разве сеньор Гарсиа тебе не рассказал?

– Да вся «Геновева» об этом знала, – смущенно ответил Хуанито. – А про хозяев – это я просто так… Слушай, что это с тобой? – оглядев Франческо с головы до ног, спросил мальчик удивленно. – Не пойму: лицо у тебя как лицо, а вот живот у тебя в Севилье вырос почему-то… И сзади горб какой-то! – Шлепнув своего спутника по спине, Хуанито вдруг испуганно вскрикнул: – Ой, что это с тобой случилось, Франческо?!

Ничего особенного с Франческо не случилось. Хуанито растревожился понапрасну. Севильский трактирщик, хозяин Вороного, узнав, что Франческо в той же плетеной корзине со своим праздничным нарядом, бельем и красивой тетрадью везет еще и мешочек золота, очень разволновался. Он увел приезжего в свою комнату при трактире и велел Франческо выложить на стол все золотые и пересчитать их.

– Вот этот на всякий случай оставим в кошельке, – сказал он и, накрыв золото одеялом, кликнул дочь. – Снимите свою куртку, сеньор, не стесняйтесь, а ты, дочка, возьми-ка из сундука холстину и выкрой по куртке сеньора две эти самые… ну, как их… без рукавов, как цыгане носят… А сошью я их сам, только подай мне толстую иглу с нитками…

Если бы не пасмурное настроение Франческо, он, безусловно, улыбнулся бы в ответ на лукавую улыбку покидавшей комнату хорошенькой девушки… Но сейчас он ничего вокруг себя не замечал.

«Только бы застать его в живых! Только бы застать его в живых! Матерь божья, сжалься над нами! Только бы он остался в живых!» – молился Франческо про себя.

А трактирщик тем временем, аккуратно и старательно обшивая каждую монету и еще трижды или четырежды прошив потом всю «цыганскую безрукавку», строго наказал Франческо:

– Эту холщовую штуку под курткой вы в дороге не снимайте. – И добавил: – Будете в вентах останавливаться на ночевки – не раздевайтесь! И о том, что везете, ни с кем не делитесь!

Видя, что Франческо роется в кошельке, трактирщик сказал:

– Платы за холст мне никакой не надо – тот ваш червонец все окупил!

Так ничего и не объяснив Хуанито, Франческо шагал бы рядом с ним молча, если бы мальчишка не дернул его за рукав:

– Ты же про горб обещал рассказать!

– Ни горба, ни живота у меня в Севилье не выросло… Здесь, – Франческо распахнул куртку, – в этой парусине, у меня зашиты золотые. Вот поэтому всю дорогу мне было так трудно сидеть и лежать!

– Ой, а я и не знал, какой ты хитрый! А сеньор эскривано еще говорит, что ты ужасный бессребреник…

– Но это же не серебро, а золото, – попытался пошутить Франческо, но его снова захлестнула волна тревоги.

Хуанито, обернувшись и в упор глянув на Франческо, сказал:

– Давай, знаешь, не притворяйся! А приехать тебе надо было пораньше… Или хотя бы письма писать. А сейчас, может быть, уже поздно!

На лестнице, ведущей наверх, Франческо и Хуанито столкнулись с хозяйкой харчевни. В обеих руках ее были тарелки с какой-то снедью. Передав одну Хуанито, она вытерла передником заплаканное лицо.

– Ничего! Ну ничего в рот не берет! Я даже на коленях умоляла. Не ест!.. Мне велено, как всегда, отнести свое угощенье обратно.

– А вы сказали, что он приехал? – спросил Хуанито, кивнув на своего спутника.

– Я говорю только то, что мне велят, – всхлипывая, пробормотала женщина. – А об этом сеньоре мне никакого наказа не давали…

– Ну, тогда и нам можно зайти, – решил Хуанито. – Хозяйка зря не стала бы беспокоить. Значит, не спит! – И, оглядев Франческо, добавил недовольно: – Что же, ты так и войдешь – пузатый и горбатый?!

Франческо, сняв куртку, с трудом стащил с себя «цыганскую безрукавку» и кинул ее на пол. Золото даже не звякнуло. Туго же обшил трактирщик каждый червонец!