Тибетский лабиринт

– Кое-что ещё, Ольга,- остановил женщину Герман. – А что сказал Центр, ты ведь получила нужные инструкции, не так ли?

Вопрос не застал актрису врасплох.

– Если хочешь знать, – сказала она серьёзно, – в Центре мистическая подоплёка твоей истории не вызвала интереса. Меня, признаться, она тоже не волнует. Важно другое, а именно – под чьим именно влиянием находится Адольф Гитлер. Как нетрудно догадаться, Гильшер рассматривается как весьма серьёзная помеха моему влиянию. А твой доклад подтвердил необходимость его ликвидации. В общем, Центр дал разрешение на силовую акцию.

Ольга с удовольствием уступила руль «Майбаха» Еве, и та гнала всю дорогу до Берлина так, словно желала превзойти в скорости виману Каранихи. К счастью, ночная трасса оказалась пустынной, и до особняка Ольги доехали без эксцессов. Двери открыл не лакей, как следовало ожидать, а импозантный красавец, заспанный и с трёхдневной щетиной на лице.

– Знакомьтесь, господа, – войдя в вестибюль, устало взмахнула рукой Ольга. – Ева Шмаймюллер, Герман Крыжановский, это мой друг – князь Януш Радзивилл^[127].

Князь учтиво поклонился Еве, а, пожимая руку Герману, произнёс:

– Вы спасли мне жизнь, друг, сообщив о том, что дисколёт Шаубергера – не секретное оружие, а всего лишь приманка гестапо. Этой ночью я собирался проникнуть на аэродром...

Радзивилл передёрнул плечами и продолжил:

– …Даже думать не хочется, что могло произойти. Поверьте, Януш Радзивилл не из тех людей, которые забывают о подобных услугах. Однако ваше имя кажется мне знакомым… Крыжановский! Мы никогда раньше не встречались?

– Разве что в прошлой жизни, – ухмыльнулся Герман, вспомнив, как отплатил ему за своё спасение мерзавец Унгефух.

Ольга, взявшая на себя роль руководителя, вкратце разъяснила обстановку.

– Ну что же, – в задумчивости пожевал губами Януш Радзивилл. – Господа путешественники лишили нас одной забавы, но взамен предлагают другую.

– Януш! – пожурила его Ольга. – Когда же ты, наконец, повзрослеешь? Тебе всё забавы, а между тем речь идёт о серьёзном деле. Предстоит вступить в схватку с коварным и умным врагом, которого, ко всему, охраняют весьма опасные выходцы из Тибета.

– Подумаешь, монахи, – фыркнул князь. – Неужели я, солдат в третьем поколении, стану бояться встречи с какими-то священнослужителями. Да я им уши поотрываю!..

– Уши поотрываю? – иронично переспросил Крыжановский. – Мы с фройляйн Евой дважды становились свидетелями того, как они сражаются. Причём, во второй раз два десятка этих, как вы их назвали, священнослужителей, имея при себе лишь палки, почти без потерь расправились с превосходящим по численности отрядом регулярной английской армии. Уверен, успех предстоящего дела возможен лишь в одном случае – если удастся избежать встречи с Зелёными братьями. Только в этом случае!

– Не переживай, мы в любом случае не начнём действовать без тщательной разведки, – успокоила Германа Ольга и, поглядев на Радзивилла как любящая мать обычно смотрит на расшалившегося отпрыска, добавила: – Хватит уже мальчишества. Сейчас давайте позавтракаем, затем я съезжу, поговорю с нужными людьми обо всём, что касается Гильшера и тибетцев. Вечером составим план действий, а до той поры прошу всех находиться здесь, в доме: у меня имеется нехорошее предчувствие, как бы кое-кто, как говорят у нас в России, не наломал дров.

С этими словами Ольга снова одарила особенным взглядом Радзивилла.

По Берхтесгадену Герман уже знал, как хорошо Чехова умеет разговаривать с «нужными людьми», поэтому спорить не стал. Князь также не нашёл повода для возражений.

– Есть поправка, – неожиданно взяла слово Ева. – Я тут подумала вот о чём: по интересующим нас вопросам наибольшей информацией обладают члены Общества Туле. Бесспорно, ты, Ольга, знакома с некоторыми из них и можешь кое-что вызнать. Но ведь я вращаюсь в Обществе с самого детства…

– Ева! – перебила Чехова. – Пойми, тебе нельзя показываться на людях, пока жив Гильшер. Его твоё неожиданное появление, по меньшей мере, насторожит. Нам такой поворот – ни к чему!

– Я и не собираюсь афишировать своё появление, а хочу поговорить с теми, кто не побежит рассказывать о моём появлении Гильшеру. Вначале думала поехать к Вирту, тот точно не на стороне Гильшера, но Вирт уже давно отстранён от всего, сидит под домашним арестом, следовательно, ничего не знает о нынешних делах ирминистов и их тибетских союзников. Но есть другой человек, с ним Гильшер обошёлся дурно, но зачем-то продолжает держать при себе. По крайней мере, держал до самого нашего убытия в Тибет. Бригаденфюрер Карл-Мария Вилигут или Вейстхор, как он себя с некоторых пор называет, вот о ком я говорю. Старик ко мне благоволит, а Гильшера ненавидит.

– Он и сейчас носится со старым еретиком, наш доктор Фриц, – задумчиво проговорила Ольга. – А ведь ты права, девочка. Знаешь что, бери машину Януша и езжай к Вилигуту.

– Одну её никуда не отпущу, – насупился Герман.

Ольга закатила глаза, и махнула рукой, мол, с влюблёнными спорить бесполезно.

– Тогда и я с ними, – вскочил Радзивилл. – Сяду за руль, а наши путешественники расположатся на заднем сидении, где их никто не увидит. Ольга, не смей возражать, дай заняться делом – поездка в гости к старому маразматику – что может быть безопаснее?

На том и порешили.

Глава 5

Последнее достояние рода Вилиготис

7 – 9 сентября 1939 года, Берлин – Тибет.

Особняк Вилигута, расположенный на одной из окраинных улиц, выглядел заброшенным. И не он один – вся округа несла на себе печать запустения: серые безликие строения, будто покинутые обитателями, да чахлые деревья, чья листва успела пожелтеть, несмотря на только начавшуюся осень. Герман смотрел в окно автомобиля с молчаливой тоской. Притих и Януш Радзивилл, который до этого всю дорогу поносил как саму организацию СС, так и лично Вилигута, полагая его опереточным генералом.

– Сейчас налево, Януш, – нарушила молчание Ева. – Припаркуйтесь за углом и сходите, посмотрите, нет ли возле дома других автомобилей, а то у генерала могут быть гости, а нам сейчас любые встречи противопоказаны.

Князь беспрекословно повиновался и вскоре вернулся с докладом, что ни посторонних машин, ни иных подозрительных объектов в пределах видимости не обнаружено. Рассудили следующим образом: Ева, в сопровождении Германа, отправится в гости, а Радзивилл останется снаружи страховать их от непредвиденных и нежелательных казусов.

– В случае чего – посигнальте клаксоном, – попросила князя Ева. – А дальше – действуйте по обстановке.

Электрического звонка не оказалось, пришлось воспользоваться старинным дверным молотком, стук которого прозвучал неожиданно громко. Дверь долго не открывали, Герман уже решил повторить опыт с молотком, когда щёлкнул замок, и в отворившемся проёме показалась невысокая женская фигурка.

– Здравствуй, Мария, – радостно вскрикнула Ева.

В ответ женщина молча заключила Еву в объятия, а затем расплакалась.

«Сейчас начнёт жаловаться», – решил Крыжановский, и не ошибся – пока пили на кухне кофе, Мария, оказавшаяся экономкой Вилигута, битый час изливала душу по поводу того, что «нас все бросили в столь тяжёлое время». Когда же Ева осторожно упомянула Гильшера, Мария с ненавистью прошипела лишь одно слово: «кровопийца» и снова залилась слезами. Ева глазами показала Герману, что надо терпеть, и тот в ответ развёл руками – мол, а что ещё остаётся? К счастью, рыдания доброй экономки продолжались недолго и увенчались долгожданным предложением посетить хозяина дома.

«Стариковское жильё всегда пахнет одинаково – приближающейся кончиной», – такой вывод Герман сделал, идя по узкому, лишённому света, коридору.

Бригаденфюрер СС Вейстхор, он же Карл-Мария Вилигут, последний из рода королей-чернокнижников и обладатель мистического дара родовой памяти, находился у себя в кабинете, где мирно почивал в кресле-качалке. Скрип отворившейся двери разбудил и напугал его. Бессмысленный со сна взгляд старца не сразу обрёл ясность, а лишь когда остановился на прекрасном юном лице Евы.