Падение Аккона

— В этом вы можете быть уверены, beau sire! — ответил Герольт. Так обращались к командиру, комтуру [12] или другому тамплиеру более высокого ранга. Бряцание оружия и крики рыцарей-тамплиеров, спешивших к своим постам на стене, чтобы приготовиться к схватке, услышали и враги в башне. Как только мусульмане поняли, что их уловку разгадали и теперь на счету была каждая минута, из-за башни внезапно выбежало множество воинов. Они принялись двигать спицы высоких внешних колёс, чтобы поскорее подкатить башню ко рву.

И тут же за штурмовой башней стала подниматься земля. Под звуки воинственных криков она полетела в сторону вместе со шкурами, досками и вязанками хвороста. Обнажился глубокий ров — почти в человеческий рост, — в котором стояли тысячи тесно прижатых друг к другу мусульман. Казалось, что гигантский, прямой, как стрела, червь шириной в две-три ладони выбрался из подземного царства, чтобы резкими волнообразными движениями стряхнуть песок и камни со своей бесконечно длинной спины.

Как только могучие сарацины ухватились за внешние колеса, тяжёлая штурмовая башня быстро покатилась к стене. Из открытого рва выбегали все новые воины. Десятки мусульман тащили небольшие лестницы, которые мгновенно скрепляли между собой, чтобы преодолеть по ним ров и поддержать своих товарищей на башне.

Каждая группа точно знала свой участок и свою задачу. Почти в тот же миг на севере пришёл в движение лагерь, покой в котором был так же обманчив, как и вид будто бы недостроенной штурмовой башни. В свете факелов с катапульт сбрасывали накидки песочного цвета, быстро запрягали лошадей, чтобы на них доставить метательные машины к укреплениям тамплиеров.

На вершине громыхающей и трясущейся башни показался отряд лучников. В тамплиеров, которые несли караул в боевом ходе, полетели первые стрелы.

Герольт вместе с товарищами мчался по зубчатой стене на запад. Сейчас все решали мгновения. Если башня приблизится ко рву, только Бог да сами неверные знают, что может тогда случиться!

Но чтобы достичь укреплений у ворот Святого Лазаря, на которые напали сарацины, он и его собратья должны преодолеть расстояние в пятьсот-шестьсот шагов.

— Дорогу, воины! — прокричал за спиной Герольта Рауль де Лианкур, когда слева на рампе, ведущей к боевому ходу, показался отряд лучников, тут же слившихся с группой рыцарей. — Сделайте проход!.. Все, кто с мечами и без щитов, — подайтесь к внутренней стене! Пропустите меченосцев со щитами! Остальным собрать щиты внахлёст со стороны стены, и с пиками — вперёд, в ногу!.. Строй не нарушать!.. Пойдёте за первым рядом лучников! Все оставшиеся идут следом!

Суетливая толпа по-разному вооружённых людей тут же разбилась на подразделения. Не случайно презиравшие смерть рыцари-тамплиеры славились умением даже в безвыходном положении соблюдать железную дисциплину. Постоянные ежедневные упражнения сказались и в этой ситуации: мгновенно созданные отряды двигались вперёд гораздо быстрее, потому что одни не мешали другим.

И все же штурмовая башня добралась до рва прежде, чем тамплиеры успели занять позиции. Перекидной мост упал и замер в горизонтальном положении. Башня вздрогнула и угрожающе зашаталась. Однако мост не доставал даже до середины рва.

Град стрел, выпущенных с башни, обрушился на спешивших к своим постам тамплиеров. Стрелы глухо ударялись о длинные овальные щиты, которыми прикрывались рыцари первого ряда. Вскрикнул первый раненый. Одна стрела угодила в шлем Герольта и отскочила. Но отряд тамплиеров не останавливался ни на миг. И вскоре уже лучники со стены прицеливались в мусульман на башне. Первые сарацины полетели вниз.

Герольт с изумлением увидел, как из тяжёлого и широкого перекидного моста начал выдвигаться второй мост, уже не такой широкий, а за ним последовал третий, ещё легче второго. Третья часть моста была сделана всего лишь из двух жердей с поперечными планками, между которыми растянули лубяную циновку.

Конец третьей части едва успел опуститься на кромку стены, а отважные воины уже повалили из башни, заполнили перекидной мост и начали перебираться в крепость по шаткому мостку. Некоторые из них были в шлемах. Но головы большинства покрывали тюрбаны всех цветов за исключением белого, подобавшего лишь эмирам. Держа в одной руке круглый щит, а в другой — меч, саблю или дротик, они бросались вперёд с криками «Аллах акбар! — Господь велик!» или «Ла илаха иллаллах! — Нет божества, кроме бога!».

Они чуть ли не толкали друг друга, спеша пробиться на мост. Каждый хотел первым вступить на крепостную стену, чтобы получить объявленную награду, если удастся пережить этот бой. Нои беззаветного мужества и готовности умереть за своего бога и его пророка, чтобы получить награду в раю, у них тоже было достаточно — никак не меньше, чем у их врагов, ненавистных им рыцарей-крестоносцев.

Две дюжины воинов уже перебрались на укрепления тамплиеров, а над зубцами стены показалась голова первого сарацина, забравшегося снизу по лестнице, когда рыцари наконец примчались к своим постам и вступили в яростную схватку.

Раздался знаменитый боевой клич тамплиеров, уже два века сопровождавший каждую атаку воинов-монахов и каждый раз вселявший ужас в его врагов: «Beauseant alia riscossa!» [13]

Лютая и беспощадная схватка человека с человеком началась. Каждая сторона знала, что уже в ближайшие минуты решится исход боя, а значит, и судьба всего Аккона. Если первая волна арабских воинов сможет, несмотря на бешеное сопротивление рыцарей и их вспомогательных подразделений, достаточно долго продержаться на стене и другим мусульманам удастся забраться в крепость по перекидному мосту и по лестницам, этот прорыв станет подобным наводнению, и шансов остановить его у рыцарей не будет. Если тамплиеры в первые же минуты вытеснят мусульман со стены и не дадут их подкреплению пробраться по перекидному мосту, этот мост вместе с башней окажется для них западней. Потому что первые огненные стрелы уже вонзались в деревянное чудовище и создавали огня больше, чем враги могли погасить.

Рыцари слишком хорошо понимали, что означало бы поражение для них и для города, и отважно бросались на мусульман с полным презрением к смерти. Они теснили врагов с трёх сторон, чтобы ограничить их передвижение по боевому ходу и не дать воинам с башни прийти им на помощь.

Над стеной стоял дикий рёв, в котором смешались треск ломавшихся копий и щитов, проклятия, крики раненых, жужжание стрел, глухие удары падавших тел, предсмертные хрипы и звон остро заточенных стальных клинков.

Герольт оказался в самой гуще схватки. Каждый удар его сердца гулко отзывался в ушах, а мускулы напрягались до предела. Но меч Герольта направляла холодная голова. Он знал по собственному опыту, что в ближнем бою не будет второй попытки у того, кто недооценил врага и ошибся.

«Лови взгляд своего врага, смотри на его глаза и читай в них! Только так ты узнаешь, что он задумал и куда направит оружие! — наставлял его в детстве отец. — Учись видеть сразу и справа, и слева! Смерть часто приносит не меч того, с кем ты ведёшь поединок, а копье или сабля, ударившая со стороны! Секрет победы — не в силе и не в удаче. Они — лишь послушные слуги своего хозяина по имени „холодный рассудок“. Только глупец даёт в сражении волю своему гневу или ненависти. Дураки, схватившие меч, долго не живут!»

Эти и другие уроки, как и искусство владения мечом, были главным и единственным, что Герольт унаследовал от отца и за что был ему благодарен. Наверное, все могло быть по-другому, если бы мать не умерла так рано.

Сейчас же Герольт сильными ударами гнал арабов к перекидному мосту. Многие падали под его мечом. Краем глаза он замечал, что почти каждый сарацин, забравшийся по лестнице на стену и показавший голову над её зубцами, тут же получал удар мечом или стрелу в грудь, и падал вниз. Схватка медленно подходила к концу. Едва ли кому-то удалось живым перейти по мосту и выручить товарищей. Шаткую площадку над крепостным рвом лучники сделали местом гарантированной гибели. Но исход битвы все ещё не был решён — слишком много мусульманских воинов по-прежнему свирепо дралось на укреплениях тамплиеров.