Шевалье д'Арманталь

- Ну, что вы на это скажите, господа? Могло ли его католическое величество сделать для нас больше? - спросила госпожа дю Мен.

- Его величество могло бы присоединить к этому письму послание к Генеральным штатам, - ответил кардинал. - Такое послание, если бы только король соблаговолил написать его, оказало бы большое влияние на ход обсуждения.

- Вот оно - это послание, - сказал принц де Селламаре, в свою очередь вынимая из кармана бумагу.

- Как, принц? - воскликнул кардинал. - Что вы говорите?

- Я говорю, что его католическое величество было того же мнения, что и ваше преосвященство, и потому король соизволил передать мне это послание в дополнение к тому письму, которое привез барон де Валеф.

- Итак, теперь у нас есть все! - воскликнула госпожа дю Мен.

- У нас нет Байонны, - сказал принц де Селламаре, покачав головой. - Байонна - это ворота Франции.

В этот момент появился Давранш и доложил о прибытии герцога де Ришелье.

- А теперь, принц, у нас в самом деле есть все, - смеясь, сказал маркиз де Помпадур, - ибо вот человек, в руках которого ключ от этих ворот.

IV

ГЕРЦОГ ДЕ РИШЕЛЬЕ

- Наконец-то! - воскликнула герцогиня при виде входящего Ришелье. - Это вы, герцог?.. Боюсь, что вы неисправимы, и ваши друзья никогда не смогут рассчитывать на вас больше, чем ваши любовницы.

- Напротив, мадам, - отвечал Ришелье, подходя к герцогине и целуя ей руку с почтительной простотой человека, для которого женщина есть женщина независимо от ее общественного положения, - напротив, ибо сегодня я, более чем когда-либо, доказываю вашему высочеству, что умею совмещать все.

- Итак, вы приносите нам жертву, герцог, - сказала смеясь госпожа дю Мен.

- И она, честное слово, в тысячу раз больше, чем вы можете себе представить. Вообразите только, кого я вынужден был покинуть!

- Госпожу де Виллар? - прервала его герцогиня.

- О нет! Моя жертва больше.

- Госпожу де Дюра?

- Вовсе нет.

- Госпожу де Нель?

- Вот еще!

- Госпожу де Полиньяк? Ах, извините, кардинал!

- Продолжайте. Нет, это ничуть не касается его высокопреосвященства.

- Госпожу де Субиз, госпожу де Габриан, госпожу де Гассе?

- Нет, нет, нет.

- Мадемуазель де Шароле?

- Я не видел ее со времени моего последнего путешествия в Бастилию.

- Герцогиню Беррийскую?

- Вы хорошо знаете, что, с тех пор как Риои вознамерился ее победить, она без ума от него.

- Мадемуазель де Валуа?

- Ее я берегу, чтобы сделать своей женой, когда мы победим и я стану испанским принцем. Нет, мадам, ради вашего высочества я покинул двух очаровательнейших гризеток!

- Гризеток! Ах, как можно? - воскликнула герцогиня, скривив губы с выражением бесконечного презрения. - Я не думала, что вы опустились до подобных созданий.

- Ну почему же! Это две очаровательные женщины, госпожа Мишлен и госпожа Рено. Вы не знакомы с ними? Госпожа Мишлен - прелестная блондинка, настоящая головка Грёза; муж ее обойщик; я вам его рекомендую, герцогиня. Госпожа Рено - восхитительная брюнетка с голубыми глазами и черными бровями… а кто ее муж, я, ей-Богу, хорошенько не помню.

- Вероятно, господин Мишлен, - сказал Помпадур со смехом.

- Простите, господин герцог, - продолжала госпожа дю Мен, которая потеряла всякий интерес к любовным похождениям Ришелье, как только его приключения эти вышли за пределы ее сословия. - Простите, но смею ли я вам напомнить, что мы собрались здесь для серьезных дел?

- Ах да, у нас заговор, не так ли?

- Вы об этом забыли?

- По правде сказать, да, поскольку заговор - и вы с этим согласитесь, госпожа герцогиня дю Мен, - дело не из самых веселых, то сознаюсь: каждый раз, когда есть возможность, я забываю, что в нем участвую. Но это ничего не значит: точно так же каждый раз, когда надо вновь за него приняться, я за него принимаюсь. Итак, госпожа герцогиня, как же обстоят дела с заговором?

- Вот, ознакомьтесь с этими письмами, и вы будете знать не меньше нашего.

- О, пусть ваше высочество извинит меня, - ответил Ришелье, - но я не читаю даже тех писем, которые адресованы мне самому… Послушайте, Малезье, у вас такая светлая голова, изложите мне вкратце, что здесь написано.

- Извольте, герцог, - сказал Малезье. - Вот эти письма содержат обязательства бретонских дворян поддержать права ее высочества.

- Отлично!

- А эта бумага содержит протест дворянства.

- Тогда передайте ее мне. Я тоже протестую.

- Но вы ведь не знаете даже, против кого направлен этот протест.

- Неважно, я всегда протестую.

И, взяв бумагу, он поставил свою подпись под именем Гийома Антуана де Шателлю, который стоял последним в списке.

- Не препятствуйте ему, сударыня, - сказал де Селламаре, обращаясь к герцогине. - Иметь подпись Ришелье никогда не лишне.

- А это что за письмо? - спросил герцог, указывая пальцем на послание испанского короля.

- Это письмо, - продолжил Малезье, - написано собственноручно королем Филиппом Пятым.

- А почерк-то у его величества еще хуже, чем у меня! - воскликнул Ришелье. - Приятно видеть. А Раффе говорит, что хуже моего не бывает.

- Хотя письмо и написано плохим почерком, оно тем не менее содержит отличные новости, - сказала госпожа дю Мен. - Это просьба, адресованная королю Франции, созвать Генеральные штаты, чтобы помешать заключению союза четырех держав.

- Ах, вот оно что, - произнес Ришелье. - А ваше высочество уверено в решении Генеральных штатов?

- Вот петиция дворянства. Кардинал отвечает за духовенство. Таким образом остается лишь армия.

- Армию я беру на себя, - сказал Лаваль. - У меня есть пустые бланки, подписанные двадцатью двумя полковниками.

- Прежде всего я могу поручиться за свой полк, - сказал Ришелье, - а поскольку он стоит в Байонне, он может оказать нам большие услуги.

- Да, - подхватил де Селламаре, - мы на него рассчитываем. Но я слышал, что его хотят перевести в другое место.

- Серьезно?

- Совершенно серьезно. Вы сами понимаете, герцог, что мы не можем этого допустить.

- Еще бы! Я немедленно приму меры. Дайте мне бумагу и чернила… Я напишу герцогу де Бервику. Никому не покажется странным, что теперь, накануне ожидаемого выступления, я ходатайствую перед ним о милости не быть удаленным от театра военных действий.

Герцогиня дю Мен поторопилась собственноручно подать Ришелье перо и бумагу.

Герцог поблагодарил ее поклоном, взял перо и, не отрываясь, написал письмо, которое мы здесь приводим, не меняя в нем ни единого слова:

«Герцогу де Бервику, пэру и маршалу Франции.

Сударь, мой полк может быть брошен в дело одним из первых и должен заняться своей экипировкой, которую не сможет закончить, если ему придется перейти в другое место.

Имею честь Вас умолять, сударь, оставить полк в Байонне до начала мая, когда экипировка закончится, и прошу Вас при сем принять мои уверения в полном уважении и считать меня, сударь, Вашим покорным слугой.

Герцог де Ришелье».

- Простите, сударыня, - сказал герцог, протягивая письмо госпоже дю Мен. - Благодаря этой мере предосторожности полк не двинется из Байонны.

Герцогиня взяла письмо, прочла его и передала своему соседу, который, в свою очередь, передал следующему, так что письмо быстро обошло стол. К счастью, герцог имел дело с людьми слишком знатными для того чтобы обращать внимание на такие пустяки, как орфографические ошибки. Только Малезье, который последним прочел письмо, не смог удержаться от легкой усмешки.

- А, господин поэт, - воскликнул Ришелье, догадавшись, в чем дело, - вы смеетесь надо мной. Видно, я имел несчастье оскорбить эту смешную недотрогу, именуемую орфографией. Но что поделаешь, я дворянин, и меня забыли обучить французскому языку, надеясь на то, что я смогу за тысячу пятьсот ливров в год нанять лакея, который будет вместо меня писать письма и сочинять стихи. Так оно и получилось. Однако это мне не помешает, дорогой Малезье, стать членом Академии не только раньше вас, но и раньше Вольтера.